Последний день осени - Влада Ольховская
Ирина сдержала свое слово, она и другие водители уехали сразу, предоставив толпу подростков самим себе. Костя не был уверен, что это такое уж удачное решение, но критиковать хозяйку дома не собирался, как не собирался и вызывать Женю без острой необходимости. Он хотел доказать и себе, и сестре, и всему миру, что готов справиться с любым испытанием.
Поэтому, когда Александрина притащила откуда-то из подвала целый ящик запыленных бутылок, Костя не ринулся за своей порцией. Нет, стаканчик с мутной жижей он получил, но скорее делал вид, что пьет, чем действительно пил. Позже кто-то с видом фокусника, извлекающего из шляпы кролика, достал из рюкзака большую бутылку шампанского, стремительно дополнившего домашнее пойло. Костя снова воздержался, на этот раз без сожалений – он видел, что происходит с остальными, и не хотел уподобляться.
Если бы он был настроен на нечестную конкуренцию, он в этот вечер получил бы бесценный козырь. Те, кто перед камерой изображал или хороших деток, или гламурно плохих, сейчас бессмысленно хохотали, завывали какую-то муть, которая в их мире наверняка казалась райским пением, а то и вовсе прощались с бабулиными наливками прямо на полу. Такие кадры рушат карьеры – даже неначавшиеся. Вот только Костя не снимал видео даже для подстраховки. Зачем ему победа, после которой всю жизнь себя паскудой чувствуешь?
Поэтому он просто вышел из дома: ему не хотелось даже запоминать этих людей такими. В саду было хорошо, духота дома здесь теряла хватку, вопли и ревущая музыка затихали, сменяясь шелестом листвы и стрекотом последних неспящих насекомых. Костя сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, приводя мысли в порядок.
– Что, тоже опасаешься вернуться туда без противогаза?
Люда выскользнула из зарослей жасмина беззвучной тенью. Костя, не готовившийся к такому, невольно вздрогнул, надеясь, что темнота это скроет. Он не знал, что Люда тоже в саду. В какой-то момент он потерял ее из виду, а искать не стал, опасаясь увидеть такой, какой уже не сможет воспринимать всерьез. Почему нет? Александрина давно похрапывала на ковре возле дивана.
Но ее сестра оказалась другой и в этом. Люда была трезвой, от нее пахло разве что сигаретным дымом, да и тот, скорее всего, прицепился к ней за время, проведенное в доме. Со стороны Ирины, конечно, было опрометчиво впустить разрушительную стаю подростков на свою территорию. Как добрая бабушка планировала все это отмывать – Костя и представлять не хотел.
– Самая корявая вечеринка из всех, на которых я бывал, – заметил он.
– Ну, этого следовало ожидать, вообще-то.
– Я вот не ожидал…
– Очень зря, – рассудила Люда. – Вы ж все живете в диком стрессе, это как если пружину сжать – и держать сжатой. А теперь вы выдохнули… Ну, некоторые решили расслабиться вот так. По-моему, это нормально.
– Ты же так не делаешь!
– А я и не напрягаюсь. По мне – пусть жизнь идет как идет. С амбициями в нашей семье Сашка, а что с ней творится – ты видел. Я, если честно, и от тебя ожидала такого, видно же, как тебя на репах трясет.
– Бухать меня из-за этого не тянет, – возразил Костя.
– Любопытно. Должно быть, когда ты на своем месте, никакой стресс по-настоящему не напрягает… Хотя не знаю, я не эксперт. Давай хоть селфак забомбим, что ли? Сашка нам потом спасибо скажет.
– Сашка? При чем здесь Сашка?
– Многие успели у себя в соцсетях запостить, что будет вечеринка после концерта, – пояснила Люда. – До того, как они начали превращаться в дрова. Завтра подписчики наверняка спросят, как все прошло. А ты же знаешь правила вечеринки: не сфоткал – не было. Так что пусть будет хоть какое-то доказательство того, что у вас тут все было супер.
Логику Костя находил сомнительной, но спорить не стал. Может, ей просто хочется селфи с ним, а попросить напрямую она стесняется? Это было даже лестно.
Покончив с фото, Люда просмотрела результат на смартфоне, кивнула собственным мыслям и снова повернулась к Косте.
– Прогуляемся? – предложила она. – Или ты хочешь вернуться и посмотреть, как твои потенциальные конкуренты деградируют до беспозвоночных?
– Некоторые из них таким занимаются прямо на сцене, ничего нового. Вариант с прогулкой звучит привлекательней.
Они никуда не спешили, отходя от ревущего музыкой дома. Ночь оказалась морозной, зато это делало воздух каким-то поразительно свежим, прозрачным, и сквозь него так легко было разглядывать звезды – россыпь блесток на черно-синем небе. Запах яблок и листвы усилился, под ногами похрустывали сухие листья и иней, легкий, сковавший еще зеленые листья одуванчиков. Если не оборачиваться на дом, можно было поверить, что они с Людой оказались очень далеко от цивилизованного мира, перенеслись и во времени, и в пространстве. Сейчас, в сердце ночи, это было не так уж плохо.
Люда предсказуемо знала дачный участок своей бабушки лучше, чем гость. Она выбирала направление, и очень скоро они оказались перед полуразрушенной, но еще вполне уютной беседкой, поросшей диким виноградом. Отсюда открывался отличный вид и на засыпающую деревню, и на звезды, вдалеке опускающиеся к горизонту. Люда первой уселась на столик, поставив ноги на лавку, и Костя последовал ее примеру.
Некоторое время они молчали, а потом Люда снова нарушила тишину:
– Для тебя очень важен этот конкурс?
– Более чем, – невесело усмехнулся Костя. – Был бы не важен – я бы в это не полез. Я не кайфую.
– А мне показалось, кайфуешь…
– Только на сцене, когда все по-настоящему. На репетициях – не очень, интервью – это вообще мрак.
– Сашка любит интервью… и хочет славы. Да и денег тоже – у нас с этим частенько были проблемы.
– Деньги можно зарабатывать по-разному, – заметил Костя, невольно вспомнив Емельяна Серебрякова. – Но для меня это просто шанс доказать, что я на своем месте.
– Какой пафосный подход к этому цирку… Ты ведь понимаешь, что это постановка? И что тебя, скорее всего, сольют?
– Вообще-то на меня пока ставят, – напомнил Костя, стараясь сделать вид, что совсем не задет.
– В этом и соль. Предсказуемая победа хуже для шоу, чем шок-финал. Все будут думать, что ты победишь, а тебя возьмут и сольют. Вот тогда будет возмущение и все такое… Но запомнят в итоге победителя. Людям плевать на талант, они будут слушать тех, кому позволят донести до слушателей свою музыку.
– Как-то слишком мрачно…
– А разве все не так? Одни звучат из каждого утюга, другим разрешают петь только во второсортных
