Дэвид Дворкин - Время для Шерлока Холмса

— А вот и она, доктор! — Голос Мориарти победоносно звенел. — Бомба, на которую я делаю ставку. Красивая, не правда ли?

Я повернулся к нему лицом:

— Для вас — человека, который считает прекрасными смерть и зло, — да. Но для меня этот чудовищный предмет, профессор, не более чем наивысшая точка падения, воплощение чудовищного уродства, какое вы всегда представляли, Мориарти!

Бледные щёки профессора тут же вспыхнули от гнева. Ему, очевидно, было трудно контролировать себя. Всё его тело напряглось, и покачивание бледного лица, делавшее Мориарти столь похожим на рептилию, стало заметнее.

— Да что вы, доктор? — прошипел он.

Он порывисто направился к пушке, а потом вернулся, словно бы нервозная беготня помогала ему освободиться от вспышек раздражения.

Положение моё и всего мира казалось столь безнадёжным, что я, как ни удивительно, не испытывал более никакого интереса ни к Мориарти, ни к его делам. Можно было ожидать, что перед событиями завтрашнего утра я буду ощущать трепет, но я чувствовал лишь апатию. Я не сомневался в собственном поражении и был уверен, что Мориарти обречёт мир на погибель. А если так, то зачем загружать себя деталями работы Мориарти и его явного помешательства? Я отвернулся от этого человека, который по мере приближения запланированного им Армагеддона казался всё менее страшным, и бездумно уставился вдаль.

Внезапно мне на глаза попалось странное устройство, почти полностью скрытое в тени. Любопытный механизм выделялся своим изяществом на фоне простых функциональных станков вокруг, и у меня мелькнула мысль, что место ему скорее в девятнадцатом веке, чем в двадцатом. Это была блестящая металлическая конструкция, и создатели потратили некоторое количество усилий, чтобы сделать приземистый сложный агрегат приятным глазу, украсив корпус латунью, чёрным деревом, слоновой костью и прозрачным блестящим кварцем. Одна из осей была погнута, и вся машина казалась перекошенной, словно бы пострадала в недружелюбных руках. Я несколько минут гадал, что это, а потом внезапно понял. Это же машина времени, легендарное произведение друга Уэллса, замечательный инструмент, который дал Мориарти пропуск в наши дни, положив начало нынешним проблемам! Выругавшись себе под нос, я двинулся к машине времени, но меня тут же кто-то предусмотрительно схватил за предплечье. Я резко обернулся и увидел перед собой взбешённые глаза профессора Мориарти.

— Держитесь подальше от этой машины! — заорал он. — Только я могу к ней приближаться!

Он отпустил меня и сделал шаг назад, а потом с видимым усилием успокоился и опять заговорил, но уже совершенно другим тоном, резко сменив тему:

— Я передумал. Президент приезжает в Солт-Лейк-Сити завтра, и уже понятно, что Шерлока Холмса мы здесь не увидим. Сегодня утром я принял меры, чтобы вашему другу, если он попытается выйти на определённые источники в преступных кругах, сообщили, будто вас держат в городском аэропорту. Я предвкушаю, что он приедет туда завтра, как раз в то же время, что и президент.

Моё отчаяние было так велико, что до меня не сразу дошёл смысл сказанного, но когда я понял, то у меня внезапно подкосились ноги.

— Но он же будет там в момент взрыва! — ахнул я.

— Как трогательно, — насмешливо улыбнулся Мориарти. — Какая забота о друге! Не беспокойтесь, доктор. У вас будет предостаточно возможностей предупредить его. Понимаете, я решил не удерживать вас больше против воли. Вместо этого я завтра утром отвезу вас в аэропорт, чтобы вы на месте событий лицезрели, какой фурор произведёт моя работа, — правда, любоваться придётся лишь долю секунды.

— То есть вас ничто не удержит от этого безумства? — сипло спросил я.

Он смерил меня взглядом.

— Меня ничто не могло остановить раньше, доктор, а уж после ваших опрометчивых слов и подавно! — Мориарти жестом подозвал сторожа: — Шон, отведи его обратно на склад и запри на ночь.

Вскоре я вновь оказался в своей темнице, меня впереди ждала целая ночь, чтобы поспать, если смогу, или подумать о следующем утре, когда Джон Уотсон и Шерлок Холмс сгорят заживо при ядерном взрыве.

Глава двенадцатая ДЕЛУ КОНЕЦ

Когда утро наконец наступило, ко мне явились мой похититель и два его лакея, одним из которых был Шон Хадвелл. Мориарти шёл походкой куда более молодого человека, шаги его были легки, но уверенны, спину он держал прямо, а глаза сияли. Я бы подумал, что он открыл какой-то эликсир молодости, наподобие того, благодаря которому мы с Шерлоком Холмсом оставались в форме, если бы не знал, что молодость к Мориарти вернулась благодаря приближению триумфа. Интересно, так ли профессор выглядел в те старые добрые времена, когда слава о выдающемся учёном гремела на весь математический мир Англии, ещё до того, как он сбился с пути, встал на сторону зла, состарился и сгорбился?

Видимо, его мысли развивались в параллельном направлении, хотя, разумеется, без столь нелестных отзывов о собственной криминальной карьере, поскольку Мориарти кивком велел своим подручным постоять у двери, а сам подошёл, наклонился к койке и сказал тихим голосом, чтобы слышал только я:

— Доктор Уотсон, я хочу, чтобы вы кое-что знали и успели обдумать до того, как умрёте. Вы с Шерлоком Холмсом остаётесь молодыми, хотя давно должны были умереть от старости. Если я спрошу, в чём секрет, вы, разумеется, не скажете. Но я узнал, где вы всё это время скрывались в Суссексе, и, когда всё закончится, я намерен отправиться туда и обыскивать дом, пока не найду механизм, или лекарство, или что вы там использовали. — Он выпрямился и взглянул поверх моей головы в будущее, которое увидит только он. — Если я буду править миром, то мне нужна вечность, чтобы упиваться властью.

Я посмотрел на него снизу вверх с изумлением и ужасом. Его целью было сделать моё поражение ещё больнее, и он преуспел в этом, но теперь оставил злорадство. Возможно, простого знания о том, что последние часы я буду мучительно обдумывать его слова, было для него достаточно.

— Собирайтесь! — рявкнул он. — Скоро поедете в аэропорт! — А двум своим подручным велел: — Присматривайте за ним. Пусть подготовится, как истинный викторианский джентльмен; уверен, ему этого хочется. Ему осталось провести с нами здесь полчаса. — Он зло усмехнулся собственной иронии: — Пусть за это время быстренько позавтракает.

Мориарти засмеялся и вышел из комнаты с видом победителя. Несколько минут я сидел в оцепенении и не двигался. Мне вспомнились поэтические строки Руперта Брука: «И пусть грозит нам водоверть, к иной готовимся мы встрече»[3].

После мирных лет, когда мы отгоняли от себя смерть, считая, что она никогда не придёт, пока не остынет солнце, неужели кончина настигнет-таки меня этим утром? Мои размышления прервал Шон Хадвелл, который сказал мягче, чем я ожидал от него:

— Пошевеливайтесь, мистер, у вас только полчаса.

Казалось глупым заботиться о своём костюме, внешнем виде или даже завтраке, когда до смерти всего-то пара часов, но на самом деле я дико проголодался. Кроме того, я по-прежнему оставался, как ехидно подметил Мориарти, викторианским джентльменом до мозга костей и потому должен был встретить смерть, выглядя как джентльмен, чтобы хотя бы внешне демонстрировать смелость. Я тщательно оделся и умылся, причесался и пригладил усы, а потом быстро, насколько мог, проглотил принесённую еду.

Полчаса ещё не прошли, а Шон Хадвелл вместе с другим охранником отвели меня к одному из выходов, где профессор Мориарти ожидал меня, дабы посмеяться напоследок.

— Лишь минуты, доктор! — воскликнул он при виде меня. — Меньше ста минут отделяют меня от достижения цели. — Он отвёл меня в сторону. — Бедняга Шон Хадвелл. разумеется, разделит вашу судьбу, но не пробуйте переубеждать его, поскольку увидите, что верность его непоколебима.

Я быстро огляделся, думая, что могу приметить путь к бегству, но не обнаружил такового, лишь подручные Мориарти окружали меня, посматривая с тревогой. Не заметил я и Лили, хотя жаждал увидеть, твердя себе при этом, что я дурак и веду себя как побитый пёс, который, виляя хвостом, подходит за новой взбучкой. Но разве чувства можно обмануть?

Шон Хадвелл и его подручный вывели меня из здания. Второй охранник вышел проследить, чтобы я устроился на заднем сиденье автомобиля, припаркованного рядом с заводом, а Шон сел за руль. Эта машина, по моим представлениям, годилась для полиции: защитный экран отделял водителя от задержанного, сидевшего сзади; кроме того, пассажир не мог сам открыть задние двери. Несмотря на безвыходность ситуации, я вдруг понял, что очарован видом из окна. Разумеется, я какое-то время провёл взаперти, но вдобавок никогда не видел окрестностей, ведь из Канзас-Сити меня привезли в полубессознательном состоянии. Я глазел в изумлении на голые горные склоны, которые казались тёмно-коричневыми в лучах утреннего света, на спокойное озеро, раскинувшееся под нами, на волны которого падало солнце, и на пробуждающийся город, который виднелся у подножия высокой горы к востоку. Как всё не похоже на Англию: сухой воздух, бурые голые горы, огромные открытые пространства. Утро выдалось замечательное. Солнце висело высоко над Солт-Лейк-Сити. И тут я вспомнил, что это, возможно, последнее утро нашего мира.