Фридрих Незнанский - Кандидат на убийство
Становясь старше, Пирожков открывал для себя новые способы воздействия на окружающих. Воля и ум научили его манипулировать людьми, играя на их эмоциях. Ему нравилось вызывать страх. Власть пугала людей. А ее давали деньги. Деньги он умел делать большие и роль официального политика и богача предпочитал роли серого и могущественного кардинала.
Варганов покусился на его богатство и власть — и ответит за это. Геннадий Борисович отыскивал в Уголовном кодексе статью, по которой будет выдвинуто следующее обвинение уважаемому Виталию Викторовичу. Он проведет его по всем кругам ада, и либо тот сделается совсем ручным, либо…
В кабинет вошел Ройтман. Он задержался у входа на секунду, а затем направился к креслу у стены.
— А что это вы без стука, любезный? — улыбнулся Пирожков.
Ройтман ошалело посмотрел на него, крутанулся на месте и двинулся к выходу. У двери он обернулся, нерешительно посмотрел на гостя. А тот, по-прежнему улыбаясь, махнул рукой: мол, давай выходи.
Натан Яковлевич вышел, постучал и снова вошел. Геннадий Борисович указал ему на стул по другую сторону стола. Ройтман сел, уставившись в пол. Пирожков с удовольствием смотрел на этого дрожащего от страха субъекта.
«Надо чаще лично заниматься такими вещами. Очень стимулирует», — подумал Геннадий Борисович, продлевая тягостное для адвоката молчание.
— Ну что скажете в свое оправдание, Ройтман? — без всякого вступления начал Пирожков.
— В оправдание чего? — удивленно произнес Ройтман.
— Бросьте. Я же не зря представился и дал вам время подумать. У вас репутация умного человека. Должны понять, по какому делу я к вам пришел.
Ройтман пожал плечами. Его очень пугал этот краснолицый человек с горбатым, очевидно, переломанным носом и гортанным, глухим голосом. Однако, несмотря на страх, Натан Яковлевич понял, что излишнюю осведомленность проявлять не следует.
— Вы занялись не тем делом, Ройтман. Это вам не девочку под Дубинина подкладывать.
Ройтман быстро взглянул на Пирожкова и снова уставился в пол.
— Видите? — любуясь произведенным эффектом, сказал Пирожков. — Я многое о вас знаю. А если будет надо, то узнаю вообще все. Вы мне верите?
Ройтману ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Впрочем, он действительно не только верил, но и знал, что количество информации всегда прямо пропорционально количеству вложенных денег. Мало денег — мало информации, много денег — много информации. У Пирожкова денег хватало.
— Буду предельно откровенен. Это я организовал «наезд» на Варганова. — Пирожков показал Ройтману книжицу Уголовного кодекса. — Выберите любую статью, наугад. Хоть изнасилование несовершеннолетних, и Варганов будет по ней обвинен. Он, конечно, оправдается, хотя это зависит от того, как поставить дело. Но сам факт обвинения уже многое значит. А они будут выдвигаться одно за другим. До тех пор, пока ваш клиент не поймет, что со мной ссориться не следует.
— Для чего вы это говорите мне? — запротестовал Ройтман. — Почему вам не рассказать это самому Варганову? Я просто выполняю свою работу…
— Понимаю, — кивнул Пирожков.
— Что же вы хотите от меня? — недоумевал адвокат..
— Я хочу, чтобы вы отказались от ведения дела.
— Зачем? — пожал плечами Ройтман. — Он наймет другого адвоката. И все…
— Другому придется копать заново. И потом, это мое желание. Я так хочу. И точка.
Ройтман услышал в голосе визитера такие нотки, которые заставили его покрыться холодным потом. А Пирожков, глядя на скорчившегося на стуле адвоката, наслаждался произведенным эффектом.
— Варганов занимает пост, сравнимый по значимости с министерским. И я могу доставить ему столько хлопот, что он будет с ностальгией вспоминать то время, когда не занимал это место… А теперь представьте, что я могу сделать с вами, уважаемый. — Геннадий Борисович наклонился вперед. — Вот хоть прямо здесь и сейчас. Не отходя, как говорится, от Кассы.
В прихожей послышался какой-то шум. Громкий голос Берга Иудовича разносил по квартире проклятия.
— Что такое? — И без того красное лицо Пирожкова стало просто пунцовым от прилившей крови, глаза бешено блестели. — Я надеюсь, ты не просил домашних вызывать милицию. Это ничего не даст. Я буду считать, что мы не договорились, и тогда…
Акцент в его речи усилился. Гласные угрожающе глохли, а шипящие переходили в какое-то подобие свиста.
— Да ничего я никому не говорил! — крикнул Ройтман.
В кабинет вбежал один из молодчиков. В руке он держал пистолет, в котором Натан Яковлевич с ужасом узнал трофейный вальтер тестя.
— В чем дело? — раздраженно спросил Пирожков.
— Да старик этот потребовал у нас удостоверения. За ментов нас принял. Ну я послал его. А он сходил за пушкой. И давай на нас наезжать…
— Что с ним? — упавшим голосом спросил Натан Яковлевич.
— Заперли его. Хорошо, пистолет не заряжен был. Партизан хренов!
— Убирайся! — Пирожков откинулся в кресле и засмеялся. — Боевой у вас тесть. Его бы на оккупированные палестинские территории направить!
Натан Яковлевич криво усмехнулся.
— Так, ну к делу. Натан Яковлевич, я знаю, что вы раскопали запись с камеры слежения в приемной Варганова. Знаю, что вы сделали копию.
«Интересно, откуда?» — подумал Ройтман и почему-то сразу вспомнил не в меру любопытного референта Асмолова.
— Отдайте мне эту кассету и откажитесь от ведения дела Варганова.
— Но как я могу… — протянул Ройтман.
— Это ваши трудности. Заболейте. Умрите. Срочно выезжайте к любимой двоюродной племяннице, которая заболела корью.
— У меня нет двоюродной племянницы, — зачем-то сказал Натан Яковлевич.
— Верю. Но можете же вы заболеть. Или, например, очень удачный вариант — избиение хулиганами в подъезде. Подъезд есть, хулиганы найдутся…
— Спасибо. Я лучше заболею.
— Жаль. Так было бы правдоподобнее и эффектнее. — Пирожков с презрением уставился на Ройтмана.
«Как они все-таки боятся боли, — подумал Пирожков. — Кричит, хитрит, а разок ткнуть в печень — и лапки кверху».
— Несите кассету, — вслух сказал Пирожков.
Ройтман поднялся и на ватных ногах направился к шкафу, размышляя о том, стоит ли проявлять рвение и говорить о второй копии. Решил, что не стоит. Во-первых, Варганов тоже не последний человек и помочь ему при случае было бы полезно, а во-вторых, уж очень мерзкий тип этот Пирожков.
Натан Яковлевич аккуратно закрыл портфель и протянул визитеру кассету. Пирожков сидел без движения, обхватив красными ладонями углы подлокотников кресла. Он смотрел на адвоката оловянным взглядом бесцветных глаз.
«Неужели знает о второй копии?» — похолодел Ройтман. Признание уже готово было слететь с его языка, но тут Геннадий Борисович резко встал, а адвокат отшатнулся от этого движения.
— Проводите гостя. — Пирожков направился к дверям.
Ройтман засеменил следом. Заслышав шаги хозяина, молодчики выскочили в прихожую.
— Заберите кассету, — кивнул Пирожков на Ройтмана.
Один из бандитов вырвал кассету из рук адвоката. Второй открыл двери и вышел на площадку, держа руку за отворотом куртки.
«Тоже боится, орел Кавказа!» — съехидничал про себя Натан Яковлевич.
Пирожков вышел только после того, как приехал лифт. Он не произнес больше ни слова, а его человек, выходивший последним, и не подумал закрыть за собой двери.
Ройтман стоял в прихожей перед распахнутой дверью, слушая, как лифт съезжает вниз. Циля вышла к нему. Ее лицо раскраснелось. Трясущимися руками она закрыла двери, старательно и до отказа закручивая ручки многочисленных замков.
— Кто это был, Натан? — спросила она глухо.
— Какая тебе разница? — раздраженно рявкнул Ройтман.
— Интересно! Меня могли изнасиловать…
— Оптимистка!.. — махнул рукой Натан Яковлевич.
— Моего папу чуть не убили, — без паузы продолжала Циля, — а он не хочет мне сказать, в чем дело!
— Твой папа совсем с ума сошел… Зачем он вынул свой пистолет? — вздохнул Натан Яковлевич.
— Я и не знала, что у него есть пистолет…
— Партизан…
— Не смей оскорблять папу!
— Ладно, ладно, не кричи. Люба здесь?
— Эта предательница сбежала сразу, как только ты пошел в кабинет. Я не знаю, что я с ней сделаю!
— Это не те люди, которым можно отказать, — потирая нос, заметил Натан Яковлевич. — Она не виновата. Что с папой?
— В своей комнате сидит. Не виновата она, как же! Наследили тут, собаки.
Не слушая жену, Ройтман направился в комнату тестя, предварительно прихватив пистолет из кабинета.
Здесь стояла старая мебель, вывезенная из прежней квартиры. Берг Иудович ни за что не хотел расставаться с привычными вещами, и его комната напоминала мебельный комиссионный магазин.
