Алексей Макеев - Диктатура Гурова (сборник)
Возле конторы царило нездоровое оживление. Место было людное – магазин же рядом, и собравшаяся толпа, прильнув к окну конторы, с жадным интересом смотрела, что творилось внутри. Прислушивалась к доносившемуся до них через открытую форточку черному мату – орал, надрываясь, какой-то мужчина. Но смысл все-таки можно было понять, и в пристойном варианте это выглядело так:
– Если твой сучонок только рот откроет, я тебя в чернорабочие переведу! Всех пособий лишу! На улицу вышибу! Со всей своей голытьбой побираться пойдешь! Наплодил нищету! Я сейчас полицию вызову, скажу, что ты меня убить грозился, и ты в этот раз точно сядешь! А на Настю твою охотники найдутся! Недолго кобениться будет, когда в доме жрать нечего! Быстро твоя недотрога научится под чужими мужиками ноги раздвигать!
– Он же его специально провоцирует! – крикнул Гуров охраннику.
Грубо растолкав людей, они ворвались внутрь, где, сориентировавшись на крики, влетели в кабинет, но там оказался только один человек. Это был настоящий гигант, который, легко подняв письменный стол, вышибал им дверь в смежную комнату, где, видимо, и спрятался его собеседник. Но дверь, как и все в Сибири, была и сделана и навешена на совесть, так что не поддавалась, хотя и жалобно скрипела.
– Илья! Уймись! – изо всех сил заорал Гуров. – Он же тебя специально провоцировал, чтобы ты сорвался! Будь же ты умнее!
Бросив стол, именно бросив, Батюшкин повернулся к ним, и, увидев его бешеное лицо, Лев понял, что даже вдвоем с охранником они с ним вряд ли справятся – тот просто не владел собой. В наступившей тишине стало слышно, как в смежной комнате надрывался спрятавшийся там мужчина:
– Участковый, черт бы тебя побрал! Быстро в контору! Тут Илья разбушевался! Убить меня хочет! Так что стреляй на поражение! Я тебя потом отмажу, ты меня знаешь! Давай скорее, он уже дверь почти вышиб!
– Хоть не зря умру! – заорал Батюшкин, опять хватая стол.
Гуров с охранником, переглянувшись, бросились к нему и повисли у него на плечах. Они болтались на нем, как белье на веревке, а он, казалось, даже не чувствовал их веса.
– Илья! – орал Гуров. – Я полковник полиции из Москвы. Я специально прилетел сюда, чтобы поговорить с тобой! Я все слышал и знаю, что ты ни в чем не виноват! И твой сын ни в чем не виноват! Я тебе обещаю, что Кольцов мне поверит! Я ему все объясню!
То ли Батюшкину стало все-таки тяжело их на себе держать, то ли до него дошло, что кричал Гуров, но он стал вроде бы успокаиваться.
– Брось ты к черту этот стол, – попросил Лев, и тот опустил его на пол. – Ты тут и так уже разгромил все, что только можно.
– Ты точно полковник из Москвы? – спросил он Гурова.
– Он и правда полковник полиции, – подтвердил охранник. Причем и он и Лев все еще продолжали висеть на Батюшкине.
– Если ты обещаешь больше не бушевать, то я сейчас отцеплюсь от тебя, достану удостоверение и покажу. Договорились?
– Ну, показывай, – согласился Илья.
Гуров и охранник, облегченно вздохнув, встали на ноги, причем руки у обоих дрожали от напряжения, и Лев, достав из кармана удостоверение, показал его мужику. Тот его внимательно прочитал, а потом спросил:
– А чего это я самой Москве понадобился?
Ответить Гуров не успел, потому что в кабинет, точнее, в то, что от него осталось, влетел участковый. В этот пасмурный день на нем почему-то были солнцезащитные очки, и он, держа в вытянутых руках пистолет, закричал:
– Полиция! Стой! Стрелять буду!
Охранник обезоружил его раньше, чем Гуров успел моргнуть, а потом снял с того очки и, плюнув, сказал:
– Господин полковник! Может, вы знаете, где этих клоунов набирают? Нацепил черные очки и вообразил себя крутым американским копом! И это в нашей-то глухомани! Полиция, блин!
– Да это Матренин сын, он с детства с придурью, – небрежно объяснил Илья.
– Оскорбление представителя власти при исполнении им служебных обязанностей… – начал было участковый, но Гуров, выпуская скопившееся внутри напряжение, не удержался и сказал:
– Как известно, дураков не сеют, не жнут, они сами родятся во множестве, – и спросил у Ильи: – Там Назаров за дверью отсиживается?
– Он самый, чтоб его черт побрал! – ответил тот.
Теперь, когда гигант немного успокоился и обстановка разрядилась, Гуров мог рассмотреть Батюшкина получше и увидел, что тот своей мощью, буйной русой шевелюрой, окладистой бородой с обильной сединой и большими голубыми глазами напоминал ему былинного русского богатыря.
– Да-а-а! С тебя Илью Муромца писать надо, – сказал Лев.
– Да писали уже, когда в армии служил, – буркнул тот. – От подначек и насмешек потом не отбрехаться было.
– Не надо было таким богатырем вырастать! Ладно! Давай к делу! Илья, мне бы надо с твоими детьми поговорить, – сказал Лев.
– Нет, полковник. Ты уехал и приехал, а нам здесь жить, – веско сказал Батюшкин. – Я не очень-то понял, что Женька хотел сказать – уж очень путано объяснял, но я своей семье не враг.
– Ничего! Вот он сейчас выйдет и нам все объяснит. Назаров! Я полковник полиции Гуров. Выходите! Обещаю, что вас никто не тронет! – крикнул, подойдя к двери, Лев.
– Не выйду! Откуда я знаю, кто вы! – донеслось оттуда.
– Участковый! Иди сюда! – позвал Гуров. – Вот мое удостоверение, читай вслух!
Участковый громко прочел, а потом обрадованно заявил:
– Евгений Викторович! Это действительно полковник полиции из Москвы! Выходите! Уже можно!
– Нет! – упорствовал тот. – Он этого бешеного не знает! Илюшка меня точно убьет!
– Ну, не хочет, как хочет! Значит, Илья, ты о безопасности своей семьи беспокоишься? Так я тебе ее обеспечу! – подумав, сказал Гуров и спросил у охранника: – Ты по рации с Кольцовым связаться сможешь?
– Запросто! Только работает ли? – с сомнением посмотрев на нее, сказал мужчина.
– Илья! Ты рацию не трогал? – строгим тоном, каким родители разговаривают с нашалившими детьми, спросил Лев.
– Не знаю, – смущенно буркнул тот. – Может, и задел ненароком.
Охранник проверил рацию и, выяснив, что она исправна, заколдовал над ней, в результате чего Гуров смог связаться с Кольцовым, причем по громкой связи.
– Матвей! Это Гуров! Скажи, ты очень расстроишься, если я посажу Назарова? Он такой сволочью оказался! – спросил Лев.
– Вообще-то он нормально работает, но если для дела надо, сажай! – без малейших колебаний ответил Кольцов. – У него зам есть, пусть пока дела принимает, а там видно будет!
«Господи! Какое счастье, когда люди тебе просто верят и не задают массу ненужных вопросов, заставляя обосновывать каждый твой шаг и придираясь к каждому слову», – подумал Гуров,
Тут же раздался грохот – кто-то расшвыривал наваленную в смежной комнате баррикаду, потом, матерясь во весь голос, начал дергать заклинившую дверь, в чем и преуспел, и в результате в кабинет ввалился растерзанный и красный как рак Назаров. Причем не молча ввалился, а с истошным воплем:
– Матвей Семенович! Я ни в чем не виноват! Поклеп! Наговор! Я вам столько лет верой-правдой, как преданный пес, служил! За что?
– Знаешь, Женька! Гурову я верю как-то больше, чем тебе! – раздался голос Кольцова. – Сумеешь оправдаться – хорошо, не сумеешь – сядешь!
– Не сумеет, – подлил масла в огонь Гуров.
– А пока быстренько дела передавай и не вздумай Гурову перечить – в бараний рог скручу! – продолжил Матвей. – Иваныч! Ты его в Новоленск привезешь?
– Обязательно! И даже в наручниках, чтобы не шалил! – ответил Гуров.
– Тогда до встречи, – сказал Кольцов и отключился.
– Участковый! У тебя наручники имеются? – спросил Лев.
– Имеются, – растерянно ответил тот, уже совсем ничего не понимая.
– Вот и накинь браслетики на бывшего начальника прииска, а потом его зама позови, пусть делом занимается, – велел ему Гуров. – А я пока с детьми Ильи побеседую. Ты ведь теперь разрешишь мне с ними поговорить?
– Хороший ты человек, полковник, только в жизни ни хрена не разбираешься, – грустно усмехнулся тот. – Этого ты увезешь, а вся его семейка останется!
– Понял, переиграем ситуацию. – Гуров действительно понял, что семья Батюшкиных живет в этом поселке, как в аду, и сказал охраннику: – Свяжись-ка ты по рации с приемной губернатора.
– Так сегодня же воскресенье, – удивился тот.
– Ничего! Он на работе, – заверил его Лев.
На работе оказался не только Романов, но его секретарша Анна Павловна, которая так и продолжала трудиться в этой должности, несмотря на свои обещания уйти на пенсию.
– День добрый! Гуров беспокоит…
– Лев Иванович! Что случилось? Почему вы по рации, а не по прямому или сотовому? – встревожилась она.
– Все в порядке, так надо! – успокоил он ее. – Соедините меня с Александром Александровичем.
Через несколько минут раздался голос Романова:
– Лева! Что у тебя случилось?
– Саша! Я сейчас на прииске Кольцова, где Батюшкин работает, – сказал Гуров, как будто Саша сам это не знал. – Так вот, не разрешает мне Илья с его детьми поговорить, потому что весьма обоснованно за безопасность своей семьи опасается. Я лично слышал, как Назаров на него матом орал и предупреждал, что если только его сын рот откроет, то он Илью посадит, семью его по миру пустит, а жену – по рукам. И этими своими словами спровоцировал Илью на погром в своем кабинете. А потом вызвал участкового и приказал тому стрелять в Батюшкина на поражение, обещая отмазать. Эта сволочь считает, что он тут бог и царь в одном лице и ему все позволено, – по пунктам перечислил Лев.
