Тамара Пилипцева - Лесная нимфа
– Вы с таким пылом об этом говорите, что я грешным делом подумал, что вы завидуете дару поэтов.
– Да, завидую, но по-доброму. Рада за тех, кому муза отдала свое предпочтение. Им многое можно простить! Кстати, Карл Маркс называл поэтов певчими птицами. И Юрий Любимов считал поэтов особыми людьми.
По тропинке поднимался пожилой мужчина с небольшой корзинкой, наполненной черникой. Когда он поравнялся с ними, они встали, и Павел пожал протянутую стариком руку.
– Здравствуй, Павел.
– Здравствуйте, Егор Кузьмич.
Мужчина перевел взгляд на девушку:
– Что-то не признаю, чья будешь, дочка?
– Это племянница Марии Николаевны, из Москвы, – ответил за нее Павел.
– Как зовут тебя, милая?
– Вера.
– Верочка, ты передай тете, что за моей сторожкой на полянке, которую я ей когда-то показывал, ближе к болоту, созрела черника. Пусть сходит. Ягода полезная. А отходит быстро. Что летом родится, то зимой пригодится.
– Спасибо, обязательно передам.
– Ну, до свидания, молодые люди. Старуха уже заждалась меня.
Егор Кузьмич неторопливо зашагал по тропинке в сторону села.
– Всего доброго, Егор Кузьмич, – произнес Павел ему вслед. – Это наш лесник Оккулин Егор Кузьмич, – пояснил Павел. – Вернее, бывший лесник. Он уже несколько лет на пенсии.
Молчание. Это не было пустым молчанием, когда людям нечего сказать друг другу или подходящие слова где-то заблудились. Двое молчат. Но это только кажется, что каждый думает о своем. Между двумя людьми может происходить и бессловесный разговор. В действительности внутренний диалог продолжается. Зачем ему сказала о родителях? – думает Вера. Он чужой для нее человек. Ни с кем так не откровенничала. Как могло случиться, что за несколько дней ее жизнь переменилась? Что она сама внутренне стала другой? Любовь не подчиняется рассудку. Он притягивал ее. И одновременно она боялась его и этого чувства. Какие-то сомнения терзали ее. И был только один способ освободиться от этого. Уехать!
«Как жаль эту девушку, – думает Павел. – Такая чистая, незащищенная, и как жестоко с ней обошлась судьба. Господи, помоги ей. Меня как магнитом тянет к ней, а ей нужно ли это? Она не из тех, кто первой может предпринять шаги к сближению. Погостит и уедет. Но почему я так не хочу, чтобы она уезжала? Я уже не смогу справиться с этим захлестнувшим меня чувством, но и вреда ей причинить не имею права. А что я могу для нее сделать? И нужно ли ей мое участие и я сам в ее жизни? Не усложню ли я и без того сложную ее жизнь? И она так настороженно ко мне относится. Чем я напугал ее? А я ищу с ней встреч. Люблю смотреть на нее, видеть ее улыбку, слушать ее, замечать ее смущение. Нужно признаться себе, что до встречи с ней смотрел на мир другими глазами. Не особенно обращал внимание на то, что окружало. Среди чего вырос и что казалось таким обыденным. Все это теперь окрасилось самыми радужными цветами. Это она раскрасила жизнь новыми красками.
Все-таки не права великая писательница современности Виктория Токарева. Молчать можно не только от большого ума или от беспросветной глупости. Молчать можно по разным причинам, и каждый для себя выбирает свою. Например, оттого, что говорить не хочется. Что беспокойство в душу закралось и ходит там ходуном, не может успокоиться. И оттого, что так много надо сказать, что не знаешь, с чего начать. А может быть, и совсем просто, и без слов понимаешь другого, так что и не нужно воздух сотрясать, чтобы донести это до него. Взгляд, улыбка, жест – они часто о чем-нибудь говорят. Значит, великие тоже ошибаются.
Вечером Вера рассказала тете о встрече с лесником.
– А давай завтра и сходим. Земляника, наверное, уже отошла. Наберем черники, а тебе не помешает живой ягодой полакомиться. А может, повезет – и земляничку отведаем. Лето в нашей местности короткое – два месяца. Поэтому оно очень ценно.
Утром встали пораньше. Часть пути для Веры была знакома, затем тропинка стала настолько узкой, что идти рядом было тесно, и, пропустив вперед Марию Николаевну, Вера пошла за ней. Идти было легко. Они с наслаждением вдыхали свежий утренний воздух.
Пройдя тропинкой возле озера, они углубились в чащу леса и через ореховую рощу вышли на полянку.
– Смотри, Вера, еще и земляника есть, – удивленно воскликнула Мария Николаевна, – обычно земляника отходит, а черника созревает. А в этом году теплое лето ускорило созревание черники. Вот и встретились две ягодки-сестрички. Покушай, Верочка, витаминчиков с кустика. В асфальтовой Москве такого чуда не увидишь.
Вера, которой только один раз посчастливилось увидеть землянику в лесу, стала собирать ягоды.
На какое-то время наступила тишина, нарушаемая пением птиц, барабанным стуком дятла по дереву, стрекотанием кузнечика.
Часа через два один бидон был наполнен земляникой.
– Ну, как спина? – смеясь, спросила Мария Николаевна, с трудом разгибаясь. – За черникой не раздумала еще идти?
– Не только не раздумала, а горю желанием.
– Километра полтора нам еще пройти в сторону болота.
– Я готова, – весело ответила девушка.
Когда начался сосновый бор, Мария Николаевна оглянулась на шедшею за ней племянницу:
– Вот теперь смотри, Вера. Где сосны и ели, там и черника.
Присмотревшись, Вера с удивлением обнаружила, что стоит среди пружинистых невысоких кустиков с темно-зелеными листочками. Боковые ветки отходили от главного стволика под острыми углами. Она прикоснулась к листьям и почувствовала их упругость. Раздвинула ветки и увидела синевато-черные ягоды. Руки у нее стали синие. Вскоре они не могли без смеха смотреть друг на друга. Губы и зубы были «чернильные».
Черники было много, но и комаров были полчища. Руки женщин постоянно находились в движении, как крылья ветряных мельниц. Шлепки и вздохи доносились все чаще. Но они стоически переносили и комаров, и боль в спине, пока не наполнили второй бидон.
Проходя возле болота, тетя наклонилась над растением и позвала племянницу:
– Это растение у нас называют «божья роса», а Роза называет его «царевы очи».
– Так это росянка – насекомоядное растение, – Вера наклонилась ниже, – у нее много видов, это росянка круглолистая. Видишь, какой у нее лист, напоминает щетку для массажа головы. А вот и волосики-щупальца. – Вера палочкой показала на конец волоска с красной головкой и с прозрачной капелькой липкого, пахнущего медом сока. В солнечных лучах эта капелька действительно блестела, как роса.
Вера аккуратно вытащила из ила растение с корнем.
– Любопытное растение. – Она повертела им в воздухе, любуясь переливами света. – Типичный представитель болотной флоры. О нем можно урок говорить. Вообще Чарлз Дарвин называл его «умным» животным.
– Это почему же?
– А потому что вот эта капелька вовсе не роса, а клейкая и едкая жидкость. Мухи и комары летят на запах меда и не знают, что это их погибель.
– И что, они не могут оторваться?
– Представь себе. Вот эти тоненькие волоски тянутся к насекомому и так опутывают, что оно уже не может вырваться, а лист закручивается. Надежный капкан. Через один-два дня листочек раскроется, но от насекомого уже остались только «ножки да рожки».
– Надо же, ни за что бы не подумала, что «божья роса» может быть такой коварной. – Мария Николаевна покачала головой. – Вера, ты хорошо рассказываешь и много знаешь. Ученикам интересно будет слушать такую учительницу.
Разговор опять зашел о школе. Мария Николаевна с сожалением поведала, что в школьной работе много рутинной ненужной работы.
– Тетя, а кто у вас преподает биологию? – Веру интересовало все, что было связано со школой.
– Удивительный человек. Педагог с божьей искрой. Он так сумел привить ученикам любовь к своему предмету, что у него никто меньше четверки не получает. Он говорит, что никогда не надо заставлять учеников слушать. Нужно интересно рассказывать, и тогда они сами успокоятся. Урок кончится, а они всем классом его до учительской провожают. Да вот, к сожалению, – тетя вздохнула, – болеть последнее время стал, да и возраст дает о себе знать. Сказал, что не выйдет в сентябре.
– Наверное, с годами тяжело с утра до вечера слушать детский крик? – Вера вопросительно посмотрела на тетю.
– А это не крик, Верочка. Это биение жизни. Если хочешь, это и есть жизнь. Ты думаешь, выпускаешь их, и связь обрывается. Нет! Когда заходит кто-нибудь из них рассказать о себе, я радуюсь вместе с ними и огорчаюсь, если пошло что-то не так. Если ученики сохраняют теплое чувство на долгие годы, это и есть самая лучшая оценка нашего труда. – Мария Николаевна присела на бугорок и похлопала рукой по траве: – Садись, Верочка, здесь сухо. Давай посидим. Очень люблю это место. Хорошая энергетика исходит. Очень успокаивает. Ни с кем не хочется воевать, – добавила она смеясь. – А вообще-то с детьми все проще, чем мы взрослые себе напридумывали. Не надо их ни поучать, ни понукать, ни лукавить, ни врать. Они хорошее видят – впитывают хорошее, плохое – впитывают его.
