Анатолий Безуглов - Змееловы
— Дверь открой! — крикнул Горохов.
Пузырев бросился выполнять его приказание, но споткнулся обо что-то и стукнулся лбом о дверь так, что загудела перегородка.
— О господи! — вырвалось у фармацевта.
Вася промычал нечто нечленораздельное и стал шарить по стене в поисках ручки.
— Правее! — прошипел Христофор.
Дверь распахнулась, и яркий луч фонарика ослепил Горохова.
— Что? Что случилось? — послышался голос Чижака.
— Опусти фонарь! Ты что, сдурел? Прямо в глаза… — сказал Христофор. — Дай пройти.
— Что с ней? — снова испуганно спросил Веня, освобождая дорогу.
— Не видишь, человеку плохо! Да помоги же вынести ее на воздух!
Чижак, не выпуская из рук фонарика, подхватил Олю под руки, и они наконец вынесли ее на улицу. Веня кинул на траву куртку. На нее положили девушку. Вася тоже суетился, забегал вперед, но только мешал. Окончательно выведенный из себя Горохов влепил ему затрещину:
— Не лезь под ноги, чурбан! Ты что, пьяный?
Вася покорно отскочил в сторону.
— Ни капли не брал, клянусь! — И это было действительно так.
Из вагончика спустилась Зина, за ней — встревоженный Клинычев с керосиновой лампой в руках.
— Змея? — с тихим ужасом спросила Зина.
— Обморок, обыкновеннейший обморок! — раздраженно сказал фармацевт. — Дайте поскорее нашатырь! В аптечке. (Зина бросилась в операционную.) Постой! — скомандовал Христофор. — Веня, не стой истуканом, посвети Зине. (Чижак без слов последовал за девушкой.) Леня, подними выше лампу! Вот так. — Горохов расстегнул воротник платья Гридневой. Потом несколько раз похлопал ее по щекам.
— Зачем это? — удивился Леня.
— Свети получше, — сухо бросил Горохов.
Зина принесла ампулу с нашатырным спиртом, раздавила ее, смочила вату и подала Христофору. Оля начала приходить в себя.
— Веня, воды! — уже спокойнее приказал Горохов.
Чижак принес полную кружку. Христофор брызнул водой в лицо Гридневой. Та открыла глаза и судорожно вдохнула воздух.
— Леня, принеси из лаборатории войлочную подушку с кресла, — продолжал отдавать распоряжения фармацевт. — А вы, Оля, попейте водички. — Он помог девушке напиться и успокоил: — Ничего, бывает.
— Я присяду, — приподнялась Оля. Она обвела всех затуманенным взглядом. Ее устроили на войлочной подушке. — Спасибо, ребята. Ну вот, как будто и порядок. — Она слабо улыбнулась: — Доставила вам хлопот…
— Ничего, — радостно сказал Чижак. — Лишь бы вам стало хорошо.
— Вот видите, недаром Анван заставляет каждые полчаса делать перерыв. — Зина укоризненно покачала головой, будто это относилось ко всем, а не только к Оле.
Вася порывался тоже что-то сказать, но Христофор Горохов обрезал:
— Ступай-ка ты, Вася, выключи движок. И вы, ребята, можете идти спать. Я посижу с Олей.
Вася уныло поплелся к вагончику. Веня, Леня и Зина последовали за ним. Горохов присел на бревне. Оля, опершись о пень, молча смотрела в звездное небо.
— Слабонервная дура, — сказала она наконец.
Христофор не расслышал, что она сказала. Но переспрашивать не стал.
— Вам сейчас надо прилечь, — настойчиво предложил он девушке. — И постарайтесь уснуть. Ушиблись? Голова не кружится?
— Слабость… Но я посижу еще, пройдет. Надо прибраться в лаборатории. Я там устроила небось разгром…
— Вам надо в постель, — строго сказал Христофор. Он помог Оле подняться и повел в вагончик.
Гриднева тихо попросила:
— Прошу вас, не говорите про Васю. Он ведь не хотел меня напугать, а вот получилось…
Христофор кивнул. Уложив Олю спать, он вернулся в лабораторию, собрал в совок разбитые стекла, подмел с пола осколки и хлористый кальций, высыпавшийся из эксикатора, выбросил мусор в ящик из-под приборов и, убедившись, что комната снова приняла опрятный вид, отправился спать.
17
Утром лагерь разбудил треск мотоцикла. Сеня Трудных подкатил прямо к жилому вагончику. Из коляски вышла девушка в почтовой форме с красным от холода лицом.
— Постучи, постучи, — сказал младший лейтенант почтальонше. — Спят небось без задних ног.
Но уже из двери показалась взлохмаченная голова Горохова.
— Здрасте! Гридневой телеграмма. Молния. — Девушка помахала в воздухе бумажкой с синей полосой.
Сеня отдал честь Христофору и улыбнулся, как старому знакомому.
— Сейчас, погодите, — буркнул фармацевт. Он постучал в комнату к девушкам и, услышав голос Гридневой, крикнул: — Оля, вам телеграмма!
В комнате послышалась возня, и Горохов скрылся на мужской половине, чтобы натянуть брюки и куртку.
Оля вышла, на ходу застегивая кофту. За ней спустилась Зина в халате.
— Привет, Варя! Здравствуйте, Сеня! — помахала она рукой.
— Телеграмма вот, — показала Варя. И обратилась к Оле: — Вы Гриднева будете?
— Я.
Почтальонша подала Оле телеграмму. Оля прочитала ее и присела на ступеньку.
— Вы не переживайте, обойдется, может быть… — стала утешать ее Варя, которая, видимо, успела краешком глаза прочитать содержание.
— Это чтой-то? — послышался из вагончика голос Васи. — Время сколько?
— Спи, — ответил Христофор. — Шестой час.
Он вышел из вагончика. Оля молча протянула ему телеграмму. Когда Горохов пробегал ее глазами, не смог удержаться от восклицания:
— Господи, опять на вашу голову! А может быть, что-то перепутали? — Оля отрицательно покачала головой; Христофор поспешно сказал: — Надо ехать. Деньги у вас есть?
Оля кивнула.
— А ваши часа в четыре поговорили с Москвой и ушли спать в гостиницу, — рассказывала Варя. — Потом эта телеграмма.
— Кто сегодня дежурит? — спросила Зина.
— Дуся, — ответил за почтальоншу милиционер. — Она меня и подняла. Говорит, так, мол, и так, ехать надо. Машину, — младший лейтенант похлопал по баку мотоцикла, — я сегодня как раз дома оставил. Мы с Варей сюда… Товарищ Гриднева, — обратился он к Оле, растерянно сидевшей на ступеньках, — если надо в город, могу подбросить. Все равно туда возвращаемся.
— Да-да. — Оля встала, зачем-то развязала косынку. Потом завязала снова. И, глядя то на Зину, то на Горохова, стала сокрушаться: — Как же теперь моя работа здесь?.. И перед Анной Ивановной так неудобно, так неудобно…
— Езжайте, Оля, езжайте. Ничего, Анван поймет. Да и дело такое. Вы не виноваты… Может, вам помочь собраться? — предложил Горохов.
— Спасибо. Что там… Вещей у меня почти и нет. — Оля пошла в вагончик.
— Вот она, жизнь… — вздохнул милиционер. — Не ждешь беду, она сама тебя ищет.
— Может, обойдется, — сказала Варя.
Вышел Чижак. Поздоровался за руку с Сеней.
— Что тут происходит? — Он взял из рук Христофора телеграмму. — Так-с. «Герпетологической экспедиции Дальневосточного отделения…» Так, так, так…
«Гридневой. Маме очень плохо вылетай папа». Значит, молния. Дела-а…
— Зинаида, ты подскажи Гридневой, пусть поторопится. В семь десять пролетающий до Омска. Там пересядет на московский, — сказал Сеня.
— А с билетом как? — спросил Вениамин.
— По такой телеграмме в первую очередь, — сказала Варя.
— Точно, — подтвердил младший лейтенант. — До самого отлета броню держат для таких случаев.
Оля вышла из вагончика в плаще и с чемоданом в руках.
— Прошу еще раз: вы, Зина, Веня, и вы, Христофор, скажите Анне Ивановне, так получилось…
— Конечно, конечно! О чем может быть разговор, понимаем! — подтвердил Чижак. — Ты, Оленька, держись, все будет хорошо. Вот увидишь. И обязательно возвращайся.
Оля пожала всем руки.
— Сюда, пожалуйста. — Сеня откинул брезентовый полог с коляски. — А чемоданчик поставьте в ноги.
Затрещал мотор.
— Я вернусь! — крикнула Оля. — Обязательно! Вот все утрясется, сразу приеду…
— И не забудьте свой комсомольский, — напомнила Зина. — У нас тогда будет в экспедиции своя организация.
— Не забуду, — ответила Гриднева.
— Телеграмму возьмите, — в последнюю минуту подсказал Трудных. — Для билета.
— Да-да… — Оля взяла протянутую Веней телеграмму и спрятала в карман плаща.
Младший лейтенант милиции рванул с места.
Христофор, Вениамин и Зина махали до тех пор, пока мотоцикл не скрылся за деревьями.
— Можно еще часок-другой вздремнуть. — Чижак похлопал себя по рту, пряча зевок.
— Какой там сон, — ответила Зина.
— Надо выспаться, — подтвердил Горохов. — Ведь тебе, Зина, теперь хлопот прибавилось. За Гридневу придется работать и за себя.
Заглянув к себе, Зина постучалась к ребятам.
— Мальчики, она вещи свои забыла!
— Господи, прямо напасть какая-то! — вздохнул Христофор.
— Что там за вещи? — поинтересовался Чижак.
Зина открыла дверь на женскую половину и указала на вешалку:
