Анатолий Безуглов - Змееловы
Стоило ей сделать небольшое движение, как барсук сорвался с места и через секунду исчез в чаще.
Эта встреча развеселила Олю. Напряжение и скованность от постоянного ощущения, что здесь рядом с ней — змеи, как рукой сняло. Она почувствовала потребность что-то делать.
Оля сходила за водой, поставила бак на керогаз, собрала все использованные халаты, хирургические колпаки и повязки и принялась стирать, хотя такого задания не получала.
Через полтора часа на веревке висело выстиранное белье, придавая полянке обжитой, уютный вид. Оля присела на пень, уставшая и довольная.
Прилетели три сороки. Уселись на крыше вагончика и отчаянно застрекотали, с удивлением рассматривая непонятные белые тряпки, шевелившиеся на ветру.
До прихода змееловов оставалось еще много времени. Оля решила заняться своим основным делом — работой в лаборатории. Она облачилась в халат, надела перчатки и зашла в служебный вагончик, стараясь не думать о змеях.
В дверце сейфа торчал ключ. Оля вынула из бронированного ящика флакончик из-под антибиотика. На нем была приклеена этикетка: «Яд щитомордника». На другом флакончике — «Яд гадюки обыкновенной». Оля поразилась, до чего невзрачно выглядел сухой яд. Положив яд на место, она достала из стеклянного шкафа эксикатор с чашкой Петри, с которой она вчера не успела полностью соскоблить весь яд.
Оля провозилась минут сорок и все же не закончила работу. А уже подоспело время готовить обед. Скинув свою лабораторную спецодежду, она принялась за стряпню.
Когда в кастрюле закипел гороховый суп, разнося вокруг аппетитный аромат, Оля заглянула на мужскую половину. И тут только внимательно рассмотрела фотографию девчушки лет пяти, прикрепленную к дощатой стене возле изголовья азаровской постели.
Светлое, лучистое славянское личико, с прямыми волосиками, выбивавшимися из-под узбекской тюбетейки. Не по-детски грустный ротик. Внизу надпись: «Ташкент, фотография № 8».
Она так засмотрелась на снимок, что не заметила, как вернулись змееловы. Услышав стук сапог на лесенке, она выбежала наружу.
У всех был довольный вид. На земле лежало много белых мешочков.
— Горох украшает жизнь королей и бедняков, — торжественно произнес Веня, заглядывая в кастрюлю. И, хлопнув по спине проходящего мимо Христофора, добавил: — Суп имени тебя.
— Молодец, Оля! — громко приветствовал ее Леня Клинычев, указывая на выстиранное белье. — И я молодец! Девять штук! Тридцать долларов!
Анна Ивановна, радостная той радостью, которая приносит новые заботы, устало сидела на чурбане.
— Спасибо за хлопоты, Оленька. Но вы наших мужчин не балуйте. У нас заведено — каждый заботится о своем халате сам. Поняли?
Оля разочарованно кивнула головой.
— И не обижайтесь. — Кравченко улыбнулась. — Чем будете кормить?
— Гороховый суп, макароны с тушенкой…
— Прекрасно.
Степан, стараясь не смотреть на Гридневу, вошел в вагончик.
Ели с аппетитом.
— Да, — говорила Анна Ивановна, — Сорочий мост — место очень перспективное. Мы не готовы к такому объему работ.
— Готовы, — убежденно сказал Клинычев, торопливо глотая суп. — Такие молодцы!
— Надо звонить сегодня в Ташкент и во Владивосток, — пропуская мимо ушей слова Клинычева, сказал Азаров. — И в Москву. Если Женя Шмелев дома — прилетит.
— Женька? Да он сейчас где-нибудь в Мургабе или в Тедженте, — возразил Веня с полным ртом.
— Весной он писал мне, что будет в этом году доколачивать кандидатскую.
— Тогда поторапливайтесь, — сказала Анна Ивановна. — И вы, Вася. Отвезете нас в Талышинск.
— Это можно, — важно произнес Вася. — Я отобедал. — Он по-крестьянски вытер ложку хлебом, аппетитно съел его и вразвалочку направился к грузовику.
— Анна Ивановна, возьмите меня с собой, — попросила Зина. — Девочки на почте свои, быстро соединят.
— Спасибо, Зиночка, мы уж сами. Отдохни. Теперь работы много. — Кравченко поднялась. — Степа, ты поедешь, а я пробегусь до Талышинска.
— Если сегодня Верка дежурит, — сказала Зина, — она вас мигом соединит. Вера Шеина, запомнили?
Анна Ивановна кивнула.
— Или Дуся Колчина, сестра Сени-милиционера. Тоже подружка. Вы от меня скажитесь.
— Спасибо, Зина. Мы твои связи используем. — Кравченко улыбнулась и пошла переодеваться в вагончик.
Азаров чувствовал себя неловко рядом с Олей. Она у него вдруг спросила:
— Степа, здесь можно достать шубку или мех?
— Баргузинских соболей, конечно, не найдешь. Белку, лису — наверное.
— Чернобурку?
— Рыжую. А что?
Оля рассмеялась.
— Хочу шубу. Вы, кажется, не очень-то уважаете любительниц тряпок?
— Разные они бывают. — Степан посмотрел на нее долгим взглядом.
Оба рассмеялись.
Кравченко вышла на полянку, одетая в легкий спортивный костюм и кеды. Она передала Азарову вязаную кофту:
— Захвати с собой, в Талышинске мне пригодится. Приедешь — сразу закажи Москву. Я подоспею.
Степан сел в машину. Кравченко, легко ступая на всю ступню, побежала по просеке. Василий тронул машину.
…Веня с Гороховым уселись за шахматы. Зина, исподлобья глядевшая на Олю, демонстративно ушла спать.
Клинычев, заговорщически подмигнув Оле, как бы невзначай бросил:
— Я очень люблю гулять ночью… Молодец, а?
— Ба-алшой маладэц! — передразнивая его кавказский акцент, ответила Оля, не смутившись.
Леня почесал в затылке и стал наблюдать за шахматной баталией.
Делать было нечего, и Оля отправилась в лабораторию, пока еще было светло.
Достав эксикатор и вооружившись скальпелем, она склонилась над злосчастной чашкой Петри, которую не могла очистить вот уже второй день.
Василий вернулся невероятно быстро. Один.
Хлопнув дверцей, он громко сообщил:
— Остались на ночь. Москву дают с ноля до пяти.
— Раздолье тебе без начальства, мой юный трезвый друг, — отозвался Веня. — Пузырек прихватил?
— И примочку от фонарей тоже, — спокойно ответил шофер.
— Включи лучше электростанцию, сибирский Эдисон. Люди работают, — сердито показал на вагончик Чижак.
— Это можно, — примирительно сказал Вася. Он включил движок и подошел к окну:
— Оля, щелкните выключателем.
Марлевый квадрат засветился желтоватым светом.
Шофер обошел вокруг играющих. Посмотрел на небо. Вздохнул.
— Девять уже, а светло. И спать как бы не с руки…
Василий залез в кузов, погремел какими-то железками и снова подошел к ребятам. На его лице сияла довольная улыбка.
— Помолился? — не поднимая головы, спросил Чижак.
— Скамейка расходилась. Болт подтянул, — не принял вызова Василий.
— А-а, — протянул Веня.
— Сдаюсь. — Горохов смешал фигуры и встал.
Он прошел к себе, потом появился с книжкой и поднялся в служебный вагончик. Тотчас же засветилось еще одно окно.
— Леня, разделать тебя? — предложил Веня.
— В нарды — другое дело. На интерес. А это разве мужская игра?
— Даю фору — ферзя, — настаивал Чижак.
— Даже короля не возьму, — наотрез отказался Клинычев.
Веня нехотя уложил шахматы.
— Хоть наш местный Черепанов и говорит, что спать не с руки, но мы его не послушаем. Бона сера[9], господа! — Прихватив доску, Веня отправился спать.
Ушел за ним и Клинычев.
Вася полез в кузов.
…За окном сгустилась темнота. Рядом, в операционной, монотонно бубнил Горохов.
Оля достала из сейфа флакончик и пересыпала в него сухой яд, собрав пинцетом мельчайшие крупинки.
В лабораторию неслышно вошел Вася.
— Электростанцию скоро выключать будем?
— А, это вы, Вася, — подняла голову Оля. — Сейчас кончаю.
Шофер потоптался на месте.
— Обвыклись у нас? — спросил он. — И к ре-пти-ли-ям, значит, привыкли? — Это слово давалось ему с трудом.
— Да, Васенька. — Гриднева сняла халат и надела свою синюю норвежскую курточку.
Вася подошел к ней сзади и, вытащив из брюк маленького красивого полоза, надел Оле на шею, как бусы.
— Подарок вам, Оля.
И тут произошло то, чего Вася никак не ожидал. Увидев у своего лица змею и ощутив холодное прикосновение, Оля дико закричала. Потом, хватаясь руками за стол, начала валиться на спину. С грохотом полетел на пол и разбился эксикатор. Настольная лампа опрокинулась, раздался треск, и наступила полная темнота.
Распахнулась дверь.
— Что такое? — раздался голос Христофора. Он чиркнул спичкой.
Оля лежала на полу без сознания. Василий растерянно хлопал глазами, поспешно засовывая в карман извивающуюся змею.
— Болван! — заорал на него Горохов и подхватил Гридневу на руки. — Помоги мне!
Вася поддержал девушку за ноги.
— Дверь открой! — крикнул Горохов.
