Валерия Вербинина - Английский экспромт Амалии
Амалия вежливо ответила в том духе, что охота на лис – единственное, о чем она мечтает в жизни. Она видела, как Ундервуд и Лаймхауз в сопровождении лакея прошествовали к выходу. Это значило, что вскоре королева примет их. Королева! Мозг Амалии лихорадочно работал, выискивая уязвимые места в ее собственной комбинации. Не перестаралась ли она? Не переоценила ли свои силы? Принц норовил под столом коснуться ее ноги, и Амалия, очаровательно ему улыбнувшись, как бы невзначай стукнула его каблуком под колено. Берти тихо охнул и уставился в свои карты так, словно, кроме них, его ничто в мире не интересовало.
А в рабочем кабинете королевы Лаймхауз и Ундервуд испытывали легкое волнение. Если война начнется, это будет их война, и оба ощущали то сладкое головокружение, какое всегда доставляет человеку сознание своей колоссальной власти. Лаймхауз достал заготовленный доклад, и из его кармана на ковер выпорхнул крошечный розовый листок, на каких часто пишут любовные письма. Ундервуд взглядом показал другу на него, но тут вошла королева, и оба джентльмена склонились в глубоком поклоне.
– Садитесь! – милостиво разрешил шар в черном.
Ундервуд ухитрился ногой подгрести записку к себе, уронил платок, наклонился за ним и поднял его с запиской, которую под столом незаметно передал магнату. Почерк записки показался лорду смутно знакомым, но в то мгновение он не стал размышлять над этим, подумал только о союзнике: «Черт бы его побрал с его амурными похождениями! В такой момент…»
Лаймхауз откашлялся и начал говорить, одним глазком посматривая в свои записи.
Речь его, по сути дела, была очень скучна и сводилась к следующему: он произведет столько пушек, сколько надо короне, и это будут самые лучшие пушки на свете. Также он поставит ружья, сабли и револьверы в количестве, потребном короне, и по весьма умеренной цене – только потому, что он счастлив сделать приятное своей стране и готов на все, решительно на все, чтобы помочь ей.
После него заговорил Ундервуд. Общественное мнение, сказал он, требует войны. В палате общин вот-вот открыто поставят вопрос о ней (Ундервуд умолчал о том, что его друзья в парламенте только и ждут его сигнала, а сам он должен быть уверен в поддержке королевы, без одобрения которой никакая война не представлялась возможной). Русский царь опасен, и на него нельзя полагаться. Вообще русские цари, продолжал он, плохие союзники, и для блага Британии необходимо, чтобы…
– Лорд Ундервуд, – сухо перебила королева, – я бы попросила вас отзываться о царствующих особах более подобающим образом, даже если они и не друзья нам. Не забывайте, что один из царей был нам крестным отцом, и они имеют полное право рассчитывать на наше уважение.
Крестным отцом Виктории был не кто иной, как Александр I, и в честь его, кстати, ей дали первое имя Александрина (второе, Виктория, было дано в честь ее матери, герцогини Кентской). Взойдя на престол, она выбрала «Викторию» в качестве коронационного имени, и поэтому «Александрина» промелькнула в истории незамеченной.
Ундервуд проглотил замечание и изложил все те доводы, которые он изо дня в день с успехом повторял на страницах своей печати: лучше ударить первым, чем потом обороняться, русские угрожают интересам Британии в Индии и так далее.
Королева Виктория слушала его и думала, что лорд, нет слов, умный человек, но что он не учитывает некоторых нюансов. К примеру, Бисмарк не любит Россию, но мечтает о колониях. Так не воспользуется ли он моментом, чтобы выступить союзником России и нанести удар Англии в спину? У Франции с царем такие отношения, что лучше не бывает, но даже если французы сохранят нейтралитет в случае войны, Англии в одиночку не справиться с двумя могущественными врагами. Да еще всякие идиоты и идиотки (Виктория с раздражением вспомнила роскошное платье Амалии) только и ждут, что англичане будут таскать для них каштаны из огня. И, кстати, не без оснований. Если Англия нападет на Россию, а Польша вдруг заявит о своей независимости, это будет очень удачно для Англии, ведь внутренние неурядицы всегда отвлекают силы врага, но вдруг вслед за Польшей и в самой Англии начнутся волнения? Какое-нибудь восстание в Ирландии, например. А ирландцы ненавидят англичан больше, чем поляки – русских. Нет, очень опасно зажигать костры свободы в других странах, ведь неизвестно, куда потом перекинется огонь…
Ундервуд замолчал, дожидаясь ответа королевы. Та, глядя на языки пламени в камине, думала о чем-то своем. Лоб ее прорезали глубокие морщины. Лаймхауз почти не дышал.
– Все это очень хорошо! – сказала Виктория наконец. – Вы абсолютно правы, России потакать незачем! Но в таких делах! Следует сначала все взвесить! Я должна посоветоваться с премьер-министром! И еще с другими людьми.
– Государыня, – воскликнул обескураженный Ундервуд, – но время, время не ждет! Мы должны…
Виктория даже вздрогнула. Опять это проклятое «должны»! Положим, она конституционный монарх, а не какой-нибудь душитель-самодержец, но как они с ней обращаются, в конце концов!
Не произнеси Ундервуд этого рокового слова, как знать, может, ему бы и удалось убедить королеву, теперь же она твердо решила не давать ему спуску.
– Милорды, – сухо произнесла Виктория, – я ценю вашу заботу об интересах империи, но не забывайте, что мой долг – защищать ее и способствовать ее процветанию. Занимайтесь своими делами, а я буду заниматься своим! Королева Англии еще никого не подводила! – Она коротко кивнула им, показывая, что аудиенция окончена.
Глава 11,
полная открытий
Игра в бридж шла своим чередом. Дамы то выигрывали, то проигрывали. Наконец принц объявил малый шлем.
– Какие пьесы вы предпочитаете – английские или французские? – спросил он у Амалии. – Лично я нахожу Шекспира смехотворным. Все эти бесконечные разборки моих предков действуют мне на нервы. Мне больше по душе Скриб, например. Вы не видели «Стакан воды»?
– Я обожаю Скриба, – сказала Амалия со значением.
Арчи сделал неверный ход, и малый шлем завалился ко всем чертям.
– Кузен, черт побери! – воскликнул раздосадованный Берти. – Как ты мог так подвести меня? Ох! – Затем он обратился к Амалии: – Но, признаться, для меня большое удовольствие проиграть вам!
Леди Х., с горящими, как у сфинкса, глазами, молча наблюдала, как принц отсчитывает свой проигрыш (сущие пустяки, игра шла по маленькой) и, поднявшись из-за стола, предлагает руку Амалии.
– Кто это? – спросила Амалия, указывая на леди Х. – Она все время на меня смотрит.
– Кто, эта дама? – совершенно искренне изумился Берти. – Понятия не имею!
Он небрежно кивнул Ундервуду, отвечая на его поклон, а тот даже застыл на месте, видя, с кем принц идет.
– Теперь она окучивает наследника, – шепотом пожаловался Лаймхауз. – Не пройдет и недели, как весь двор будет у ее ног.
Ундервуд поморщился. Слово «окучивает» отдавало простонародьем, а благородный лорд не любил излишне тривиальных выражений.
– Главное, следите, чтобы она не окучила вас, – съязвил он. – Наследник, слава богу, не имеет никакого влияния на государственные дела, а о ваших слабостях все наслышаны.
– Да если она только подойдет ко мне, ей несдобровать! – вскричал Лаймхауз в негодовании. – Чтоб я… с какой-то жалкой интриганкой…
А между другой парой шел иной диалог.
– Что-то у Ундервуда недовольный вид, – заметил Берти, повернувшись к спутнице. – Неужели маменька ему отказала? Похоже на то. Смотрите, толстяк тоже не находит себе места.
Сердце Амалии затрепетало от радости.
– Это лорд Печатный Станок? – небрежно спросила она у Берти.
– Да, так его называют, – подтвердил принц.
– Интересно, а правда то, что говорят о его жене?
– А что говорят? – загорелся любопытством Берти. Для тех, кто вращается в свете, сплетни – едва ли не единственная духовная пища, доступная их пониманию.
– Будто бы, – Амалия понизила голос, – она и толстяк… Гм!
– Не может быть! – поразился принц. – Она же страшна, как семь смертных грехов и лондонский зоопарк в придачу!
– Говорят, Лаймхауз не по доброй воле пошел на это, – заметила Амалия. – Кажется, он соблазнил ее на пари, представляете? Хотел, очевидно, доказать, какой он неотразимый.
– Вот бедняга-то! – посочувствовал Берти. – А с кем было пари?
– Понятия не имею, – отозвалась Амалия, обмахиваясь веером. – Упоминали лорда… лорда… Ну как же его…
– Сеймура?
Лорд Сеймур был в парламенте самым горячим сторонником войны с Россией. Кроме того, Амалия имела на него зуб за то, что именно он послал своих людей встретить ее в Дувре.
– Не помню, – недовольно сказала Амалия. – В любом случае это невероятно… смешно.
– Действительно, – согласился Берти, от души смеясь. – Хм, рогатый Ундервуд… Так ему и надо. Этот мерзавец порой слишком многое себе позволяет. Вы не представляете, что он написал как-то о мисс Джеббинс, нашей прекрасной актрисе… А все оттого, что ее разок видели со мной в экипаже.
