Фридрих Незнанский - Убить ворона
– Пра-ильно говорит. Чего народ сдернули с работы? – завизжал бабий высокий голос.
«А ведь увидишь эту особу, удивишься – отчего Создатель вложил в такое мощное тело столь жидкий голосок», – Турецкий внимательно вглядывался в толпу.
– Работа – не волк… – потешался высокий парень, обнимая чернявую девицу в фиолетовом пуховике. – А вот ты, Людка, точно, хищник – из меня настоящего зайца сделала. – Девица громко хохотала.
– Вот так всегда, соберемся, покричим, нервы проверим – у кого крепче, а чего ради… – недовольно бурчал детина себе под нос.
Профсоюзный лидер засеменил вслед за ищейками Лебедева, стараясь забежать вперед и пробиться к «телу» директора, но его грубо и даже с некоторым наслаждением отпихивали бритоголовые ребята, честно зарабатывая свой хлеб. Толпа растерянно переминалась с ноги на ногу, попыхивая дешевыми папиросами и переругиваясь. «Пожалуй, мне стоит повторить подвиг профсоюзного босса, – заторопился Турецкий. – Тут уже все разоружены».
На завод его пропустили без проблем. Тетка с высоким белоснежным начесом на голове пронзила Турецкого взглядом с головы до ног и снисходительно выдала пропуск. Однако в административное здание наш герой не спешил. Он неторопливо, как ленивый турист, обходил стальные коробки заводских ангаров. Жизнь в них замерла, и Турецкому казалось, что он действительно присутствует на какой-то странной экскурсии. Над длинной лентой конвейера сборочного цеха, прямо под потолком, висело, изогнувшись галочкой, крыло самолета. «А если навернется?» – подумал Турецкий.
– Ни в коем случае. – За спиной Александра вырос востроглазый, лысоватый мужчина. – Это модель, картонная.
«Дожился, стал уже выражать свои мысли вслух».
– У вас такое лицо было! Вы же подумали, что это крыло настоящее. Ан нет, муляж.
«Он что, заводской экстрасенс?»
– А вы, вероятно, дело о катастрофе расследуете? Иван Иванович – просто рабочий. Знаете, «Просто Мария», так и я – рабочий. – Востроглазый протянул руку Турецкому.
Только теперь Александр заметил, что «просто рабочий» был с утра серьезно навеселе, но обижать аборигена не стал и ладонь знакомца пожал серьезно.
– Ты, я вижу, парень не промах. Точно угадал, интересуюсь вашим заводом не из спортивного любопытства.
– Значит, я тебе, друг мой ситный, и нужен. Буду свидетелем.
– Чего?
– Как – чего? Преступления.
– А что, было преступление?
– А то ты не знаешь. Чего же тогда сюда приехал? Я, друг мой ситный, способности имею – в душу заглядывать и еще на курсах астрологии два месяца занимался, в школе у Путыкина Клавдия Макаровича. Не имели чести знать?
– Нет, астролога Лебедева не знаю. Глобу знаю.
– Да не Лебедев, а Путыкин. Дельный мужик. Ну, к делу, к делу. Хочу взять заказ на составление астральной карты – вашей личной или места, где произошла катастрофа. Могу сразу и то и другое. По желанию клиента.
Турецкий понял, что от местного мистика отвязаться ему удастся не скоро:
– Валяй, пройдись по личной судьбе.
– Преотличнейше! Преотличнейше! Я так и знал, что вы согласитесь. – Востроглазый немедленно воспылал к Александру самым проникновенным уважением. – Интеллигентного человека видно глазом без телескопа. Только маленький нюансик, ма-алюсенький, – мужичок сложил два пальца – указательный и большой – в маленькую щелку, – авансик хотелось бы получить.
Турецкий вынул из кармана брюк смятую десятку, желая побыстрее закончить с астрологическим прогнозом:
– Хватит?
Мужичонка вежливо, все теми же двумя пальцами, взял деньги:
– Пойдет. А сейчас хочу тебе кое-что показать. Так сказать, на след навести. Хотя, заметь, делаю это совершенно бескорыстно.
Востроглазый буквально за руку вытащил Турецкого из цеха на улицу:
– Тут ничего интересного нет. Собирают и собирают самолеты, наш друг ситный, просто Иван Ивановичи… А это механический, – небрежно махнул рукой мужичонка на бетонные квадратики очередного цеха, увлекая Александра, который ловко уворачивался от винного амбре, источаемого спутником. – Сегодня практически пришел в разорение, а потому тебе совершенно неинтересен. В нем ничего, кроме тазов, ведер да ключей, уже не делают. Вот я тебе кое-что поинтереснее покажу.
На завод постепенно возвращались бастующие. Люди еще были возбуждены, шли группками, бурно обсуждали происходящее, но запал протеста, чувствовалось, спал, и, вероятно, гигантскому маховику самолетостроительного завода, крупнейшего в стране, вскоре снова предстояло раскрутиться на полную катушку, зализывая рану и забывая крупнейшую авиационную катастрофу. «Трагедии слишком быстро уходят в прошлое, наверное, чтобы повторяться. Приспособляемость у них такая – затаиться, чтобы все кануло, а потом – неожиданно всплыть». – Несмотря на грустные философские мысли, Турецкого не покидала способность к колкой самоиронии. «Красиво мы, наверное, смотримся – местный астролог-экстрасенс и „важняк“ Генпрокуратуры России, Тарапунька и Штепсель. Конечно, можно и отвязаться от „Иван Ивановича“, но иногда… и „устами алкоголика глаголет истина“, чем черт не шутит».
Правда, пока, помимо непроверенных подозрений Меркулова да собственной интуиции, Турецкий ничего не мог взять даже за основу своей работы. Комиссии приступили к расследованию катастрофы, местная прокуратура возбудила уголовное дело по факту гибели людей, военные там что-то копаются, но виновные, вполне возможно, давно уже на том свете и им остается уповать отнюдь не на людской суд. Так что Турецкий пока и сам не знал, что может его интересовать, кроме документации, на заводе, который и к аварии-то был причастен лишь своим «несчастным» товаром. Зато «Иван Иванович», как настоящий выходец из народа, знает все и ни в чем не сомневается.
– Это все муляжи, картонки, – таинственно шептал Турецкому на ухо востроглазый, сделав наличие такого органа чувств, как обоняние, сущим мучением для Александра. – Конечно, друг мой ситный, все здесь по уму, но тебе сюда не надо. Звезды не располагают. Клавдий Макарович покойный меня научил – когда Сатурн в силе, смертность возрастает. Вот я тебя в маленький, ма-алюсенький домик отведу, вот куда звезды показывают.
…– Добрый день, Александр Борисович, – Турецкому протягивал руку щуплый, хорошо выбритый, с мелкими подвижными глазами человек. – Резник Михаил Ефимович, начальник цеха готовой продукции. – Слышали-слышали. Как же! Генпрокуратура! А мы вас давно уже ждем. Давно пора не нашим тут копаться, а настоящим профессионалам.
Новый персонаж не стеснялся рассматривать Турецкого почти в упор, чувствуя себя вполне хозяином ситуации и даже выражая некоторую обиду, что, дескать, гость проигнорировал правила приличия и в обход парадных комнат забежал осмотреть задний двор.
– А ты, Кивелиди, снова деньги вымогаешь? – Резник достаточно резко рявкнул на проводника Александра. – На этот раз под каким соусом? Лечение голоданием? Гадание на кофейной гуще? Чудесное превращение стекла в бриллианты? Пошел вон! – Начальник цеха готовой продукции в обращении с подчиненным не постеснялся Турецкого, и можно было подумать, что он едва сдерживается, чтобы не выразиться еще определеннее. – Вот ведь человек, – Резник скорчил презрительную гримасу вслед уходящему «Ивану Ивановичу», – неплохой специалист, но спился. Так и живет на заводе, этакий заводской бомж. По-моему, теперь каждое уважающее себя предприятие имеет своих бездомных и прикармливает их из жалости. Смешно.
Резник, освободив Турецкого от навязчивого сервиса местного астролога, сам будто повеселел и заметно стал деликатничать.
– Надеюсь, Кивелиди не слишком вас утомил? – преувеличенно галантно осведомился он. – О чем шла речь?
– На этот раз об астрологии. Интересный субьект этот ваш местный чудак, называющий себя «просто Иван Ивановичем».
– Да-да. Жертва сериалов и увлечения мистикой. Впрочем, бог с ним. Позвольте познакомить вас с представителем фирмы «Бундесвиссеншафтен» Дитером Петроффом.
Дитер, поразительно молодой и оттого, по-видимому, осмелившийся приехать на работу в сибирские снега, улыбался через круглые клоунские очочки:
– Привет!
Резник внезапно превратился в делового, занятого джентльмена:
– Идемте, господа, я провожу вас в кабинет Алексея Сергеевича. Директор с утра ждет вас, а день его расписан по минутам, сами понимаете – такая ситуация.
Он подхватил Турецкого и Петроффа и с необычайной энергией, мало ожидаемой от такого щуплого, неброского человека, двинулся к административному корпусу. Турецкий, подчиняясь какому-то смутному импульсу, неожиданно для себя, прежде чем скрыться за поворотом, обернулся и увидел, что «Иван Иванович» стоит в черном проеме ворот механического цеха и отчаянно жестикулирует. По движению губ Александр разобрал, что речь идет о телефоне. По-видимому, Кивелиди предупреждал, что свяжется с Турецким по телефону, а поскольку у него самого номера не было, то, вероятно, он давал понять, что позвонит «важняку». «Черт, надо бы, конечно, с ним встретиться, – запоминал Турецкий лицо и фамилию неожиданного заводского знакомца, который раскачивался на черном фоне, как марионетка на ниточке, и заговорщически, по-пьяненькому прикладывал указательный палец к губам. – Чего он там молол? На всякий случай встретиться».
