Галина Романова - Цвет мести – алый
– Все мы изменились, Маша. Прошло четыре года. Глупо было бы думать, что все осталось, как прежде.
Да все и было, как прежде, господи ты боже мой! Все! Для него, во всяком случае, ничего не изменилось! И богу одному известно, скольких сил ему стоило корчить из себя человека независимого и безучастного. Да помани она сейчас его одним лишь взглядом – он уже валялся бы у ее ног, хоть и думал минут пять назад, что не до шекспировщины ему, что он стал взрослым и сильным.
Нет, нет, нет!!! Он все так же слаб перед ней. Так же безволен и…
– Веник, ты меня разлюбил, да?! – ахнула вдруг Маша и уставила на него немигающие глаза. – Да! Теперь я понимаю! У тебя кто-то есть?!
– О господи! – простонал он, закрывая лицо ладонями.
Только бы не сорваться, только бы не упасть в своих собственных глазах. Только бы не наделать глупостей. Ему нельзя, он не должен, это непозволительная роскошь – снова позволить ей растоптать себя! Сколько он работал над собой? Даже выдумал собственную стратегию. И все – прахом! Стоило ей вот так на него взглянуть, как все пошло прахом.
– Машенька, что ты хочешь от меня услышать?! – Это был последний вопрос, который он еще был способен произнести, контролируя свою волю. Добавь она еще хоть что-то, и он пропал бы.
Но Машенька его выручила. Она понимающе кивнула. Причем понимание ее было исключительно основано на ее собственных соображениях, а не на доводах логики и выводов из наблюдений.
– Конечно… Я все понимаю… – пробормотала она смущенно. – Времени прошло много. Глупо было бы требовать от тебя что-то… И все же я пришла к тебе, Вениамин, с просьбой. Выручишь меня?
Все, момент упущен!
Нет, неправильно! Момент, который способен был снова вывернуть ему душу наизнанку, изгадить ее кровоточащими болячками, а потом оставить его мучиться и исчезнуть, утонуть в потоке ее воли, – этот момент благополучно миновал. Маша взяла незнакомый ему доселе тон, сделавшись чужой и неузнаваемой. Перешла сразу к делу. Его будто по макушке палкой огрели – так отрезвляюще подействовало.
– Чего ты хотела?
Теперь он смотрел на нее не как на свою бывшую жену, с чувствами к которой боролся все эти долгие четыре года. А как на…
Да хотя бы как на подругу его погибшей подруги. Как он завернул, а?!
– Веня, они не хотят искать убийцу Марины!!! – Ее руки крепко сцепились в замок, попка поехала по сиденью кресла, того и гляди Маша сползет на пол.
– Почему?
Он не рванулся к ней, не обхватил за талию, не похлопал участливо по плечу. До нее нельзя дотрагиваться! Это губительно! Это снова провал!
– Они… – Губы ее взбухли, глаза поплыли, на них набежали слезы.
– Ну, Маша! – прикрикнул на нее Вениамин, чтобы не утонуть в губительной жалости к ней.
– Они считают, что уже нашли его!
– Кого?!
– Убийцу! Вернее, заказчика!
– И кто же он?! – Это уже новости.
Вчера Горелов что-то намекал ему об Алексе Захарове. Что, мол, у Вениамина появится повод для мстительной радости и все такое. Что соперник его по уши в дерьме. Потому-то Вениамин и ждал Машиного появления у своих дверей, но при чем тут Маринка?!
– Они считают, что Алекс заказал Маринку, – пискнула Маша и разревелась в голос. – Считают, что это он виноват в ее смерти! Вернее, не в ее, а будто кто-то что-то, то есть кого-то, перепутал там, у кафе. Потом – добил… Такая гадость!!! Он же не виноват, Веник!!! Алекс, он… Он не мог!!!
Вениамин вновь усидел на своем месте. Утешать ее, тем временем в душе предрекая ее мужу справедливое возмездие и все муки адовы, было бы мерзко и подло. Вениамин остался на месте.
– Маша, пей кофе. Успокойся и говори по порядку.
Она, как послушная девочка, допила остывший кофе, съела одно печенье, конфетку. Он принес вторую чашку кофе, она выпила и ее. Потом судорожно выдохнула:
– Ты же знаешь, он не виноват!
– В чем? – на всякий случай уточнил Вениамин, и, как оказалось, не зря.
– Он не виноват в том, что мы с тобой расстались, Веник! Наш с тобою брак изначально был обречен. Тебе следовало бы жениться на Маринке. Она… Она всегда к тебе тянулась…
– А ты, значит, спала со мной просто так?! – Он оглянулся на нее от двери – собирался пойти вымыть чашку из-под кофе, и у него просто ноги приросли к полу. – Ты… Ты не любила меня никогда, так?!
– Выходит, так, – равнодушно дернула плечом Маша.
И вот тут он понял, что готов ударить ее. Впервые за долгие годы обожания вдруг возникло в нем это желание.
Какова дрянь, а?! Выскочила за него замуж, пожила какое-то время, потом шагнула ступенькой выше. Пожила там. Там тоже теперь не все благополучно, она и спустилась…
Нет – она снизошла до того, чтобы опуститься на прежнюю ступень, но и то лишь затем, чтобы попросить о помощи. Может, выгнать ее, а? Взять за воротничок ее белоснежной шубки, которую она так и не сняла. Довести до входной двери – и вышвырнуть за порог? Просто взять и отомстить ей подобным образом за такое бездушие.
Нельзя!
Во-первых, он должен узнать всю историю об Алексе, от начала до конца. Ну, хотя бы для того, чтобы испытать при этом пусть мимолетное, а все же торжество.
Во-вторых…
Во-вторых, вдруг это и правда – и Алекс не имеет никакого отношения к смерти Марины? Что тогда получится? Получится, что, списав на него убийство, они не станут искать настоящего преступника. И тот, лишив хорошего человечка жизни, продолжит и дальше жить, смеяться, а быть может, и убивать!
– Вениамин, извини. – Маша покраснела.
Но вряд ли от стыда, сообразил он. Просто зажарилась в шубе, у него же тепло.
– Я что-то не то сказала, кажется.
– Проехали.
Он ушел в кухню и слишком долго мыл там кофейную чашку. Следовало взять себя в руки, а у него от обиды они тряслись. Залез в холодильник, достал бутылку минералки. Газированная вода ершистыми шариками скатывалась в желудок, покалывала в носу, выбивая слезы. Немного помогло. Дышать стало легче, и желание ударить бывшую жену пропало. Надо пойти и послушать, что она ему расскажет.
Говорила Маша долго и сумбурно, перескакивая с одного на другое. Он устал и запутался в ненужных подробностях. Какие-то странные имена звучали. И не имена даже, а клички скорее. Какие-то школьные друзья Алекса. Они-то какое отношение имели к смерти Марины?
– Ну как ты не поймешь, Вениамин?! – всплеснула Маша руками и выпростала вдруг их из рукавов своей шубы. – Ну и жара у тебя!.. В числе этих друзей была и Марго!
– Кто это?
– Это, между прочим, бывшая жена того самого оперативника, который прибыл на место преступления, когда убили Марину.
– Горелова?! – ахнул он, хватаясь за голову. – Эта Марго – бывшая жена Горелова Иннокентия Ивановича?!
– Она самая!
– Ничего себе! Какой расклад! То-то, я смотрю, он так суетится… Н-да… Ну, ну, и что же с этой Марго?
– А эта Марго, оказывается, выходила вместе с Маринкой из кафе. В один и тот же момент! Маринка закурила, а та дама с кем-то говорила по телефону. Потом и Маринке кто-то будто позвонил. И тут – бац-бац, выстрелы! Ведь когда я выбежала потом и на землю рухнула рядом с Маринкой, я видела эту блондиночку.
– Что, она тоже блондинка?
– Ну да! А что здесь такого? Моден такой цвет в этом сезоне, и что?
– Нет, нет, ничего, продолжай. – Он хмыкнул, тут же вспомнив с десяток анекдотов про блондинок, а они-то не боятся, красятся по-прежнему.
– И Горелову потом принесли фотографии, где Маринка и эта дама, его бывшая жена, рядом стоят.
– Кто принес фотографии, почему принес? Юные друзья милиции, что ли? Странно как-то!
– Да нет. – Маша печально вздохнула. – В доме напротив кафе у жильца одного камера наружного наблюдения имеется. «Простреливает» как раз до кафе, где он машину на ночь оставляет. Они и распечатали с записи то, что в камеру попало, и принесли в милицию, желая помочь.
– За награду?
– Почему сразу за награду? Просто принесли. Там вроде снимков немного, все время машины по проезжей части носились, автобусы, видно было плохо. А вот как раз сам момент выстрела…
– Ну да, ну да, это же логично. Если учесть, что стреляли из дома напротив, то это логично.
– Почему? – не поняла Маша.
– Потому что стрелявшему тоже помехи в прицеле оптики были не нужны.
– Ну да, верно…
– Итак, когда стреляли в Марину, бывшая жена Горелова отиралась где-то неподалеку от нее. Правильно я понимаю?
– Ты-то – правильно, а вот Горелову вдруг втемяшилось в голову, что стреляли не в Марину, а в его жену, просто перепутали или промахнулись.
– А можно было перепутать?
– Наверное… Обе высокие, блондинки, курточки у них норковые одинаковые по цвету. Сначала ведь вообще подумали, что меня хотели убить, представляешь!
– Нет. – Он побелел. – Не представляю! А почему они так подумали?
– Потому что Маринка перепутала номерки гардеробной. Они на нашем столике лежали. Она и схватила мой по ошибке и выбежала покурить. Знаешь ведь, как она любила смолить эту дрянь!
