Самюэль Бьорк - Я путешествую одна
– В общине стало на одного меньше, – пробормотал он наконец, склонив голову, словно ему было стыдно.
– Что значит на одного меньше?
– Неприятность случилась с одним из молодых.
– Что значит «неприятность»?
– Просто неприятность. Ошибка. Теперь уже все в порядке.
– Кто это был?
– Ракел.
– Милая Ракел? Моя Ракел?
Брат кивнул, еще ниже склонив голову.
– Она ушла от нас на одну ночь. Но теперь вернулась.
– И все в порядке?
– Да, все хорошо.
– Тогда я снова спрашиваю тебя, почему ты здесь, когда у тебя есть работа там наверху?
Нильс посмотрел снизу вверх на пастора, своего старшего брата. Хотя Нильсу было больше пятидесяти лет, сейчас он выглядел маленьким мальчиком, только что получившим нагоняй от отца.
– Ты просил держать тебя в курсе.
– Пока все хорошо – все ведь хорошо, не правда ли?
Нильс послушно кивнул.
– Мне кажется, быть может, было бы проще, если бы у нас были телефоны, – сказал он осторожно после паузы.
Пастор откинулся в кресле и соединил кончики пальцев.
– Что еще тебе кажется? У тебя есть другие замечания? Ты недоволен тем, что тебе дал Бог?
– Нет, нет, я ничего не имел в виду, я просто…
Нильс не мог подобрать слов и покраснел. Пастор помотал головой, и в комнате воцарилась странная тишина. Не странная для Лукаса – он всегда был на стороне пастора, но странная для брата, и заслуженная: как он посмел задавать вопросы о решении пастора? Брат встал, все еще глядя в пол.
– Вы придете к нам в субботу?
– Да, мы придем в субботу.
– Хорошо, тогда увидимся, – кивнул брат и вышел из комнаты.
– Lux Domus, – сказал Лукас, когда они с пастором снова остались наедине. Больше всего он любил такие минуты.
Пастор улыбнулся и посмотрел на него.
– Как думаешь, мы сделали все верно?
– Совершенно верно, – кивнул Лукас.
– Иногда я бываю не совсем уверен, – сказал пастор и снова сложил пальцы.
– Я кое-что должен вам сказать, – сказал Лукас.
– Слушаю.
– Вы знаете, что мой долг – заботиться о вас.
– Правда, Лукас? Правда? – улыбнулся пастор.
Лукас чуть покраснел. Он так хорошо знал пастора. Знал его голос. Знал, что тот его похвалил.
– Я не знаю, осведомлены ли вы, но, может статься, у нас в общине проблема.
– А, среди этих?
– Да, среди новичков.
– И в чем же проблема?
– На самом деле, я не знаю, это вам решать, моя работа только сказать, что я вижу, и заботиться о вас.
– Да, Лукас, ты это уже говорил, и я очень ценю. Так в чем же дело?
Лукас прокашлялся, прежде чем продолжить.
– Один из наших старых прихожан очень неудачно связался кое с кем.
Пастор покачал головой.
– Ты говоришь загадками, Лукас. Откройся. Говори.
– Старая дама в очках, в инвалидном кресле, она обычно сидит позади.
– Хилдур?
Лукас кивнул.
– Что с ней не так?
– Она мать Холгера Мунка.
– Чья мать?
– Холгера Мунка. Полицейского.
– А, вот оно что, он полицейский, я и не знал.
Лукас немного удивился, но ничего не сказал. Он прекрасно знал, что пастор в курсе, кто такой Холгер Мунк.
– Хилдур – его мать, – повторил Лукас.
– И почему это должно представлять для нас проблему?
– Я просто хочу, чтобы вы знали об этом.
– Ты думаешь о том, что было в конверте на этот раз?
Лукас осторожно кивнул.
– Спасибо, Лукас. Но я не думаю, что нам стоит беспокоиться о Хилдур Мунк. Сейчас у нас есть более важные дела, не правда ли?
– Конечно, – сказал Лукас, поднявшись.
– Lux Domus, друг мой, – улыбнулся пастор.
– Lux Domus, – улыбнулся Лукас в ответ.
Он низко поклонился и покинул кабинет, больше не говоря ни слова.
21
Миа Крюгер сидела в своем кабинете и перебирала в кармане таблетки. Она пообещала себе, что не возьмет их с собой, оставит их в доме на Хитра, пока не закончит с этим делом и пока они снова ей не понадобятся. Но оставить их не вышло – она кинула в карман несколько, так, на всякий случай. Она подумала, как хорошо было бы принять сейчас одну. Тело было словно пронизано стрелами. Она уже и забыла, что такое реальность. Оставила это далеко позади. И не собиралась возвращаться в нее, пока не появился Мунк и все не испортил.
Миа не пила уже четыре дня с тех пор, как приехала в Осло. Несколько раз она хотела распотрошить мини-бар в номере отеля, но сдерживалась. Холгер предложил ей одну из корпоративных квартир, но она настояла на номере в отеле – могла заплатить и из своего кармана. Она не хотела возвращаться. И не собиралась возвращаться. Безликий номер в отеле – это то, что нужно. Место перехода. Зал ожидания. Она не хотела подходить так близко к повседневной жизни. Только это дело. А потом обратно. На Хитра. К Сигрид. Она искала новую символическую дату, ведь 18 апреля уже прошло. Следующая – это день рождения, 11 ноября. Им обеим исполнилось бы тридцать три года. Исполнится тридцать три года. Казалось, что до ноября еще очень долго. Слишком долго. Надо найти другую дату. А может быть, и не надо. Это может случиться когда угодно. Самое главное, чтобы это свершилось. Чтобы она избавилась от этого. От этих людей. Она сунула руку в карман и положила одну таблетку на язык. Передумала. Выплюнула ее и снова убрала в карман.
– У нас есть отклик по одежде.
Анетте внезапно возникла в ее кабинете.
– Что?
– Есть совпадение по кукольным платьям.
– Уже?
– Ага, – улыбнулась светловолосая девушка и помахала бумажкой в руке. – Звонила Йенни из «Ателье Йенни». Она извинилась, что не позвонила раньше, она только сейчас прочитала наше объявление в газете. Поедем вместе?
– Конечно. Где Мунк?
– Ему нужно забрать внучку из садика. Ее маме надо примерить свадебное платье.
– А, вот как, их до сих пор кто-то надевает.
– Ага, – улыбнулась Анетте. – Честно говоря, рада, что это не я. Свадьба! Не слишком ли старомодно?
– Ты спрашиваешь не того человека, – улыбнулась Миа. – Я мало что в этом понимаю.
Она встала и надела черную кожаную куртку.
– Ты за рулем или я? – спросила Анетте, помахав очками перед собой.
– Я думаю, лучше ты, – подмигнула Миа и пошла за коллегой к парковке.
– Что сказала эта женщина? – спросила Миа, когда они выбрались из центра и ехали по Драмменсвейен.
Она много раз работала с Анетте, но они не были в близких отношениях. Миа толком не знала почему – в Анетте все было хорошо. Она была умна и всегда приветлива. Адвокат по образованию, очень талантливая и отличный сотрудник специального отдела. Наверное, дело в том, что Миа вообще не относилась к своим коллегам как-то по-особенному. За исключением Мунка, конечно же, но с ним другое дело. Были ли у нее вообще близкие отношения с кем-нибудь? С друзьями из Осгордстранда она не говорила уже много лет. После того как не стало Сигрид, она замкнулась еще больше. Может быть, это неправильно? Может, у нее могла бы быть хорошая жизнь за пределами работы? Теперь уже не имеет никакого значения. Раскрыть это дело – и обратно на Хитра. Обратно к Сигрид. Она погладила букву С на браслете. Почувствовала себя в безопасности.
– Я с ней не говорила, мне все передал наш коллега из Грёнланда. Но я думаю, она та, кто нам нужен.
– Она знала о цифрах за воротником?
Анетте кивнула и перестроилась в другой ряд.
– Мк.10:14. «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им». Думаешь, это что-то, связанное с религией?
– Пока рано говорить, – сказала Миа и надела темные очки.
За окном было очень светло, теплое весеннее солнце для других, но не для нее. Она чувствовала себя так, будто ее тело больше не выдерживает никаких ощущений. Накануне вечером она попыталась посмотреть телевизор, но только заработала головную боль. Ей даже пришлось попросить Холгера выключить радио в его кабинете. Они ехали дальше в тишине. Миа заметила, что Анетте мучает любопытство, но она не подает виду. Остальные вели себя точно так же. Вежливые улыбки, скрывающие любопытные взгляды. Конечно не у тех, кто ее знал. Карри, Ким, Людвиг – хотя и они тоже. Как ты? Как ты жила? Ты выздоровела, Миа? Мы слышали, ты сошла с ума. Побрилась налысо? Пыталась покончить жизнь самоубийством на острове где-то во фьорде? Краем глаза она увидела, что Анетте смотрит на нее. В воздухе висела куча незаданных вопросов, но Миа пока была не готова к ним. Она решила ответить на них как следует чуть позже. Ей нравилась Анетте. Может, им вдвоем стоит сходить выпить пива или что-то в таком духе? Или не стоит. Почему одно, почему другое?
Пойдем, Миа, пойдем.
Почему ты одна, так далеко?
Когда они повернули на Сандвика, пошел дождь. По машине забарабанили капли, но Миа не снимала солнечные очки. Она закрыла глаза и слушала звуки. Капли о ветровое стекло. Шум мотора. На мгновение ей снова стало одиннадцать, она на заднем сиденье в машине отца, суббота, и они едут домой из Хортена, с работы отца. Она снова почувствовала его запах, услышала журчащий голос, вспомнила его руку в кожаной перчатке на руле. Он свободно рулил одной рукой, когда мамы не было в машине.
