Таинственная четверка - Татьяна Викторовна Полякова
– В каком смысле? Машина стояла в гараже. Вы что хотите сказать?
– Некто мог войти в гараж и подбросить платок, – пожал Клим плечами.
– Боже мой… вы думаете, такое возможно? Выходит, даже в собственном доме я не могу себя чувствовать в безопасности?
– Возле вашего офиса есть парковка? Вы там ставите машину?
– У нас подземный паркинг.
– Видеокамеры есть?
– Наверное. Собственно, я не в курсе… За офисом закреплены несколько мест, остальные сотрудники ставят машины на улице.
– Видеокамеры необходимо проверить. Сможете договориться?
– Конечно. Скажу, что разбили зеркало. Возле ресторана парковка под наблюдением. Но… вы же понимаете…
– Мы проверим, возможно ли было вскрыть вашу машину, не привлекая внимания. Итак, подземный паркинг, парковка перед рестораном и ваш гараж. Ключи от гаража не теряли?
– Разумеется, нет, – обиделся Зорин.
– Теперь второй вопрос. Откуда мог взяться платок? В день исчезновения ваша жена была в нем?
– Нет, – поморщился Зорин. – Домработница подробно описала, во что была одета Нелли… никакого платка.
– Значит, он исчез из ее гардероба уже позднее?
– Или раньше. Почему нет?
– Вы хотите сказать, кто-то тщательно готовил преступление и уже тогда намеревался вас подставить?
– Вот именно.
– Вы кого-то подозреваете?
– Нет. И еще раз нет. Я подозреваю всех. И никого конкретно. Вчерашний друг может оказаться врагом. Такое ведь случалось, а я… я не знаю, что думать, где искать.
– У вашей дочери был питомец? – спросила я.
– Что? – казалось, глаза Зорина вылезут из орбит. – Какой еще питомец?
– Кошка, собака, попугай, которые умерли?
– Нет. Что за вопрос?
– Вы совершенно уверены в этом?
– У меня аллергия. Никаких питомцев. Почему вы спрашиваете о моей дочери?
– У вас с ней близкие отношения? – не отставала я.
– Разумеется. У нас нормальные отношения. Она хороший ребенок, послушный, серьезный…
– Вас вызывали в школу по поводу синяков на ее теле?
Физиономия Зорина пошла пятнами.
– Дочка подралась с одноклассником. Кто из нас не дрался в детстве?
– Но педагоги были уверены, никакой драки в стенах школы не было. Все произошло в другом месте.
– Они просто хотели уйти от ответственности. Обычное дело.
– То есть в вашем доме никаких происшествий не было?
Вот тогда Зорин испугался.
Я чувствовала, как на смену раздражению, нежеланию отвечать на вопросы, которые он считал не относящимися к делу, пришел страх.
– Оставьте мою дочь в покое, – по слогам произнес он.
– Смею заметить, это вы пришли к нам за помощью, – произнес Бергман.
– Да, но при чем здесь моя дочь? Не думаете же вы… – Он вдруг замолчал.
– Мы пытаемся прояснить кое-какие моменты. И ничего больше.
– Я не знаю, что за моменты вы имеете в виду. Моя дочь…
– Ваша дочь рассказала своему другу, что мать пыталась ее задушить. И только ваше вмешательство спасло ее.
– Какому другу? У нее что, есть парень?
– Друг, господин Зорин. Просто друг. В таком возрасте многие дети все еще дружат.
– Я понимаю, что это выглядит странно, но… девочки часто предаются фантазиям.
– Однако синяки на теле – реальность.
– Я консультировался по этому поводу. Сила самовнушения может быть такой, что… – Он замер и вполне отчетливо чертыхнулся.
– Значит, эпизод, о котором рассказала ваша дочь, имел место? – задала я вопрос.
– Однажды я проснулся от ее крика, – неохотно заговорил Зорин и потер лицо рукой. – Бросился к дочери и застал ее в истерике. Она рассказала эту нелепую историю. Разумеется, меня это напугало. Особенно когда я увидел синяки на ее руках и шее. Я хотел отвезти ее к врачу. Потом решил, будет только хуже. Если дать ей возможность успокоиться, забыть, все наладится. Врачи ни черта не понимают в таких вещах. Я… я прошел все это с ее матерью, и не хотел, чтобы все повторилось с моим ребенком.
– У вашей первой жены были галлюцинации?
– Моя первая жена совершенно спятила. Все началось с увлечения всякой чертовщиной. Книги дурацкие, какие-то свечи, заговоры. Я много работал и поначалу странностей не замечал. Закончилось все это скверно. В один прекрасный день она исчезла, бросив дочь в парке. Слава богу, что с ребенком ничего не случилось. Надо было сразу выбросить все ее вещи, все, что напоминало о ней. Особенно эти книги. Но… времени ни на что не хватало. Я велел все убрать наверх, в одну из комнат. Запер на ключ. Потом и ключ не убирал, он торчал в замке, чтоб домработница могла убраться. Честно говоря, я и думать забыл… Пока не увидел свою дочь с книгой из библиотеки матери. Проще всего было запретить ей… Но запретный плод всегда сладок. И я попытался поговорить. Сказал, это всего лишь сказки, и относиться к ним надо соответственно. Мне показалось, она все поняла правильно. А потом вдруг ночью этот крик и совершенно нелепый рассказ: Инга видела мать, которая пыталась ее задушить. Мы опять поговорили, и я пригрозил, что, если она продолжит интересоваться всей этой чертовщиной, нам придется обратиться к врачам.
– Ваша первая жена лежала в психиатрической больнице?
– Не один раз, к сожалению. После больницы какое-то время все было нормально, потом повторялось.
– Это началось после рождения дочери?
– Началось раньше, а рождение дочери… да, самочувствие жены значительно ухудшилось. Послеродовая депрессия на фоне ее… увлечений. В общем, добром это не кончилось. Теперь я стараюсь всеми силами оградить от этого дочь. Это понятно?
– Но книги вашей жены все еще в доме?
– Я не мог их просто взять и выкинуть. В конце концов, это память о ее матери. Инга могла расценить это как неуважение.
Слушая его, я почему-то подумала: причина в элементарной жадности. В конце концов, книги денег стоили. А Зорин между тем продолжил:
– Но теперь я принял решение: завтра же снесу на помойку всю эту дрянь.
– Сколько человек сейчас живет в доме? – спросила я.
– Я, дочь…
– И все?
– Ах, ну да… прабабушка Инги, вы, должно быть, ее имеете в виду?
– Прабабушка вашей первой жены живет в вашем доме?
– Что в этом удивительного? В конце концов, это близкий Инге человек. И Вера Андреевна совершенно одинока. Жила одна, в другом городе. Вы знаете, сколько сейчас мошенников, которые вьются возле одиноких старух? Запросто оставят без квартиры и денег и попросту выбросят на улицу. Она, ко всему прочему, плохо видит. Вот я и поселил ее наверху. Рядом с Ингой. Там ей никто не мешает. Она даже не каждый день выходит из комнаты.
– С Ингой они ладят? – спросила я.
– Конечно, это ведь ее прабабушка.
– И как давно она живет в доме?
– Чуть больше месяца. Признаться,
