Утешение изгоев - Евгения Михайлова
Он пошел к своему подъезду, чувствуя, как спину прожигает голубой луч Машкиного взгляда. Его мозг опять взорвался, как тогда.
Пять лет назад Александр оканчивал институт, а Маше было четырнадцать лет. Седьмой класс. У него диплом, самостоятельная работа по договорам с фирмами, встречи с друзьями, легкие романы, буквально на лету, с однокурсницами. Разумеется, он уже давно не сидел нянькой Маши часами, но старался иметь о ней информацию и забегал на минуту почти каждый день. У Маши было плохо с математикой, учительница постоянно пугала тем, что оставит ее на второй год. От угроз и оскорблений Маша совсем тупела. Дома иногда рыдала над каким-то уравнением и звонила Александру. Он никогда не мог вырваться сразу, но обещал, что придет обязательно: «Жди дома». Катя, мама Маши, отказалась забрать у него ключ от их квартиры:
— Ты что! Я работаю на другом конце Москвы. Она может пожар устроить, разогревая котлету, шею сломать, поскользнувшись на плитке, которую она не моет, а просто развозит грязь с водой. И она никогда не сообразит позвонить в пожарную или «Скорую». Даже мне не позвонит, только тебе. А открыть изнутри уже не сможет.
Александр и воспользовался своим ключом после того, как в течение пяти минут звонил в их дверь, а ему не открывали. Это было в тот ранний вечер пять лет, два месяца и восемь дней назад.
В прихожей он сразу услышал измененный, грубый и хриплый голос тети Кати. Она выкрикивала ужасные вещи: оскорбления, ругательства. Александру все это прямо впилось в сознание: «ты неблагодарная тварь», «я работаю, как рабыня, а ты только все разрушаешь и портишь», «я проклинаю тот день, когда родила такого урода от того подонка»…
Он, конечно, давно знал, что Катя очень нервная и вспыльчивая. Но не в такой же степени… Это просто дно какое-то. Александр уже развернулся, чтобы уйти: он не выносил скандалов. Они с мамой берегли друг друга и понимали главное: больше это делать некому. Да и какие могут быть поводы для таких припадков у нормальных людей. Надо уйти, переждать, пока пройдет, потом вернуться, чтобы утешить Машку. Но тут раздался тонкий, отчаянный крик Маши, как от сильной боли.
Александр просто ворвался в комнату… Катерина с багровым, перекошенным лицом, выкрикивая угрозы и ругательства, колотила Машину голову о стену, затем вцепилась ей в волосы. По лицу Маши текла кровь из разбитого носа и губ. Последнее, что отчетливо увидел Александр: мать бьет девочку коленом в живот…
До этого случая они даже не подозревали, насколько все изменились. Александр бы мальчиком Сашей, нянькой, Катя — тетей Катей, взрослым авторитетом и женщиной, которой он мог помочь и смущался, когда она его благодарила. А тут он уверенно и крепко схватил ее за локти, обездвижил и легко оторвал от Маши. Она посмотрела на него сначала изумленно, потом со страхом. Она увидела взрослого мужчину с широкими плечами, крупными руками и яростью в глазах. Она мгновенно поняла, в какой угрожающей степени он сильнее ее. Александр понял, что она боится его, допускает, что он может ударить, убить. Она все допускает в людях, потому что в ней самой, в этой замотанной Кате, есть что-то дикарское. Он просто оттолкнул ее, взял Машу за руку и повел в ванную останавливать и смывать кровь.
Когда они вернулись, Катя вполне оправилась, поняла, что ответных выпадов не будет, и заорала уже Александру:
— Ты что себе позволяешь, придурок, в моем доме?! Ты кем себя возомнил! Я помню, как ты родился недоношенным. У таких всегда с мозгами плохо. Пошел вон, чтобы ноги твоей здесь больше не было.
— Само собой, — произнес Александр белыми губами. — Мне только жаль, что у одной несчастной девочки вместо матери чокнутая сволочь. Я чувствовал это всегда, потому и старался ее стеречь с детства. Маша, если она тебя еще раз пальцем тронет, дай знать. Тут сразу будут вся полиция и прокуратура.
Он швырнул ключи тете Кате под ноги, хлопнул дверью. Вылетел на улицу. Ясно одно: он сжег за собой мосты. Он лишил себя возможности общаться с Машей и каким-то образом вернуть нормальный контакт с ее мамой. Она, конечно, далеко не самая большая преступница. Она обычная замученная жизнью тетка с больными нервами. Ей не прокуратура нужна, а какой-то санаторий с курортом. Но этого не было никогда и уже не будет, скорее всего.
Маша внешне взрослела красиво, гармонично. Никаких уродств переходного возраста, синдрома гадкого утенка не было. Она росла, формировалась, расцветала, и природа дала ей уникальный шанс — сохранять прелесть раннего детства. Не надо быть большим специалистом, чтобы понять: девочку хорошо, правильно кормят, заботятся о том, чтобы она отдыхала, бывала на свежем воздухе. Летом она даже ездила с подругой и ее родителями на море. Катерина переходила из одной лопнувшей конторы в другую, открывшуюся, никогда не успевая получить отпуск, и новая работа всегда была дальше от дома, чем предыдущая. Она ездила на общественном транспорте с пересадками. Явно копила деньги. У Маши появилась по-настоящему хорошая и довольно дорогая одежда. На выпускном вечере она была в самом красивом платье. Встретила по дороге в школу Александра и сообщила ему, что платье они с мамой купили на выставке дизайнера.
— Ну, как тебе? — взволнованно спросила она.
— Да королева, елки же моталки, — весело ответил он. — Горжусь, что ради тебя научился варить лучшую в мире манную кашу.
— Ты не придешь? — спросила она с откровенной надеждой.
— Я бы с удовольствием, но у меня реально неотложное дело. Тебе не будет там скучно.
Маша схватила двумя ладонями его руку, и они буквально минуту постояли, как два самых близких и грустных человека. Потом она побежала к школе, Александр прошел несколько метров, и на него почти налетела Катя. Она бежала за дочерью, в руках был огромный букет, который Маша вручит классной руководительнице.
— Здравствуйте, тетя Катя, — сказал Александр. — Поздравляю с выпускницей. Платье у Маши роскошное.
Катерина взглянула на него с опаской, явно подозревая какой-то подвох.
— Ладно, — отрывисто произнесла она. — И тебя поздравляю, ты всегда хорошо за ней смотрел. Лучше меня. Заходи как-то. Если захочешь.
— Конечно, — ответил Александр. — Обязательно. Просто у меня сейчас завал на работе… Потом сразу…
Они разошлись, прекрасно понимая, что и приглашение, и согласие были просто словами, за которыми больше
