Заложник любви - Наталия Николаевна Антонова
– Ну почему же не волновали? Волновали. Мне хотелось жить роскошной жизнью, ни в чем не нуждаясь. Но кроме того, я по-настоящему любила Леонтия. Я хотела быть рядом с ним. А это его условие я сначала не восприняла всерьез.
– Вы что же думали, что он шутит?
– Не то чтобы шутит, а проверяет мои чувства к нему.
– Но спустя какое-то время вы поняли, что все всерьез.
– Да! – выдохнула Лия. – Сначала я растерялась, потом плакала, умоляла его избавить меня от его прежних жен. А он заявил, что мой путь к избавлению лежит через развод. Развода я не хотела, и мне ничего не оставалось делать, как смириться.
Мирослава не понимала, как можно смириться с гаремом, постоянно появляющимся в твоем доме, но решила, что психологией семейных отношений пусть занимаются психологи. А ее дело – раскрытие преступлений.
– Лия Артемьевна, скажите, вы пили что-то в тот вечер?
– Да, шампанское и чай.
– Кто разливал шампанское?
– Леонтий. Он сам открывал бутылки и наполнял наши бокалы.
– А кто наливал в чашки чай?
– Я принесла на подносе семь пустых чашек с блюдцами и поставила поднос на стол. А самовар и заварочный чайник уже были на столе.
– Самовар? – переспросила Мирослава.
– Да, Леонтий любил пить чай из самовара. Хоть он, конечно, электрический.
– А что было потом?
– Потом каждая жена по старшинству, начиная с Ани, наливала в чашку чай и предлагала Леонтию.
– И он выпил шесть чашек чая?! – удивилась Мирослава.
– Нет, конечно, – улыбнулась Лия. – Леонтий должен был принять чашку от одной из жен.
«Лично я с большим удовольствием вылила бы чашку горячего чая любому мужику, затеявшую подобную игру, на голову», – подумала Мирослава и спросила:
– И кого же Леонтий осчастливил в тот раз?
– Он взял чашку у Зинаиды, – сухо проговорила молодая женщина.
– Ага. И что же значил этот знак внимания со стороны Леонтия?
– Да ничего особого он не значил, – пожала плечами Лия.
– То есть таким образом ваш муж не выбирал себе женщину на ночь?
– Нет, конечно! – сделала вид, что обиделась, Лия. А потом добавила: – Когда все жены Леонтия собирались под одной крышей, он проводил ночь один в своей спальне.
– Почему?
– Чтобы никого из женщин не обидеть.
– Какая странная история, – проговорила Мирослава, – разве муж не должен проводить ночное время в постели своей законной жены?
– У нас все было немного по-другому, – вздохнула Лия.
Мирослава чуть было не спросила, не хотелось ли Свиридовой бежать без оглядки из этого дома. Но она не спросила, подумав, что если бы хотелось, то не терпела бы пять лет, а сбежала сразу. Но, вероятно, деньги Леонтия удерживали крепче, чем самая толстая кованая цепь удерживает невольников.
– Лия Артемьевна, выходит, что в тот вечер вы видели мужа в последний раз?
– Да, – печально кивнула женщина.
– Когда он уезжал, вы спали?
– Спала.
– Муж вам не звонил?
– Нет.
– А вы ему?
– Я ему звонила много раз, но телефон его не отвечал.
– Как скоро вы решили обратиться в полицию?
– Я хотела на следующий день, но заболела.
– Отчего вы заболели?
– Из-за собственной глупости. Мне все казалось, что если я буду выбегать за ворота, то Леонтий вот-вот появится. О том, чтобы одеться как следует, я и не вспоминала. Когда пришла Аграфена Тихоновна, я уже вся горела.
– А она?
– Что – она? – не поняла Лия.
– Сразу обратилась в полицию?
– Кажется, да. Я не помню, – виновато проговорила женщина, – помню только, что у нее не взяли заявление.
– Почему?
– Потому что не хотели! Наверное, думали, что висяк. Я как поправилась, так сразу пошла с ней вместе. Тут уж они не посмели не взять заявления. Но искать особо не искали, – добавила вдова. – Хорошо, что мальчишки нашли. Мы хоть похоронили Леонтия по-человечески.
– Лия Артемьевна, вы думаете, что ваш муж сам утонул?
– Да, я так думаю, – тихо ответила Лия.
– Почему?
– Я не знаю, кто бы мог желать Леонтию зла. И потом, у него не нашли никаких внешних или внутренних повреждений.
– Почему же он решил покончить с собой?
– Я думаю, что Леонтий устал от нас всех, – женщина уронила голову на грудь и тихо заплакала.
– Если Леонтий устал от такой жизни, он мог в любое время переменить ее.
– Не мог, – тихо возразила вдова, – вы не знали Леонтия, он просто был не способен измениться сам и изменить свою жизнь.
– Вы не верите в успех, затеянного нами расследования? – спросила Мирослава.
– Не верю.
– И поэтому вы недовольны, что Аграфена Тихоновна обратилась к нам?
– Я недовольна не столько из-за того, что не верю в пользу расследования, сколько боюсь за Кирюшу.
– А что с ним?
– Мы до сих пор не сказали ему, что папы больше нет. – Лия снова стерла скатившуюся слезу. – Все это время Кирилл жил у Фаи. Я просто не знаю, как мне быть. А тут еще ваше расследование. – Она укоризненно посмотрела на Мирославу.
– Уверяю вас, – заверила ее детектив, – что мы не будем задавать вашему сыну никаких вопросов.
– Надеюсь. Но Аграфена Тихоновна, по-моему, при нем проговорилась, что вы детектив.
– Я уйду, и ваш сын быстро забудет обо мне и о моем посещении вашего дома.
– Надеюсь, – все так же тихо повторила Лия и добавила еще тише: – Но он никогда не забудет об отсутствии отца.
Мирослава подумала про себя, что так все и есть, если, конечно, Лие не удастся выйти замуж за человека, который полюбит маленького сына Леонтия Свиридова, как родного, и заменит ему отца. В таком случае ответ на вопрос, что лучше: любящий отчим, являющийся традиционным семьянином, или родной отец с павлиньим хвостом из бывших жен, казался очевидным.
Мирослава уж точно бы в этом случае отдала свой голос в пользу отчима. Однако Лие Свиридовой она говорить ничего не стала. Спросила лишь, не может ли та показать ей чашки, из которых все их так называемое семейство пило чай в тот вечер.
Вдова охотно провела ее на кухню и указала на чашки, стоящие в шкафу.
– Я могу взглянуть на них поближе? – спросила детектив.
Свиридова пожала плечами и открыла шкаф. Чашек было ровно семь.
«Интересно», – подумала Мирослава и спросила:
– Кто покупал эти чашки?
– Леонтий и покупал, – ответила вдова.
– То есть он купил семь чашек?
– Нет, – покачала головой Лия, – он купил двадцать четыре чашки.
Мирослава невольно присвистнула.
Лия посмотрела на нее со скрытым осуждением.
Но Мирослава проигнорировала ее взгляд и спросила:
– Это что, такой намек со стороны Леонтия?
– На что намек? – отчего-то не поняла ее вдова.
– На то,
