Лабиринт простых сложностей - Галина Владимировна Романова
Его потухший взгляд исподлобья неожиданно загорелся странным огнем. Как бывает у влюбленных пацанов. Почему-то ей пришло на ум именно это сравнение. И еще: он будто полтора десятка лет с узких плеч скинул, так приосанился.
– Мы с ней по ходу одного скверного дела познакомились. Трепали нас из-за притона одного, расположившегося в доме, где я живу. Ну да вы наверняка уже знаете.
Она коротко кивнула, подтверждая.
– С тех пор нет-нет да пересечемся. Случайно, честное слово.
– Случайно вас забрасывало к ней в квартиру, возле двери которой потом была убита девушка, а вашу дочь обнаружили на месте преступления с ножом в руке. Золотов, вы чего мне тут лапшу на уши вешаете?
– Ни грамма лапши. Чистая правда.
Он смотрел на нее глазами «честного» вора, прекрасно понимая, что предъявить ему ей нечего. И зря она все это затеяла: выходной свой загубила, платье красивое надела. Лучше бы с сыном пообщалась, может, удалось бы помириться.
– То есть вы находите все это простым совпадением, Серж? – вырвалось у нее само собой. – Все произошло именно там, а не этажом, скажем, выше или ниже. Именно у двери вашего Ангела, именно ваша дочь с ножом. Как так? Вы же не дурак, Серж! Вы же понимаете, что это не случайность!
Он подергал себя за левое ухо и, кажется, задумался над ее словами. Но потом глянул хитро и произнес:
– И так бывает…
В тот момент, когда она, вспылив, хотела наговорить ему всякого, ворота медленно поехали в сторону, и оттуда на пыльный асфальт ступила Ирина Новикова. Волосы заплетены в тугую косу, тонкая несвежая кофточка, застегнутая до самого подбородка, туфли не по погоде. И взгляд! Хмельнову поразило, насколько ее взгляд сейчас был схож с отцовским. Та же пустота и обреченность.
– Ирина, – окликнули они ее одновременно и разом шагнули в ее сторону.
– Какая компания, – совершенно без выражения произнесла она. – Удивительно, но меня встретили люди, которых я меньше всего хотела видеть. А тетка не приехала. И мне велела к ней не приезжать. Так что… Так что, Сергей Иванович, придется мне воспользоваться вашим приглашением и пожить у вас какое-то время. Вы ведь здесь за этим?
Они уехали на старой машине, припаркованной в кустах неподалеку. Хмельнова издалека не смогла распознать марку и рассмотреть номера. Но перед тем как уехать, Золотов клятвенно заверил ее, что непременно подумает над ее словами и даже найдет в себе силы заглянуть к ней в кабинет.
– Хотя, уверяю вас, говорить нам не о чем…
Покатавшись по городу и выпив кофе в одном безлюдном открытом кафе, Маргарита решила поехать домой. Хотя бы ради того, чтобы переодеться. В этом платье она как белая ворона. Даже в кафе ловила на себе взгляды официантов. Восторженные или изумленные, она угадывать не захотела.
Вошла в дом, скинула туфли у порога, швырнула ключи на тумбочку под зеркалом и тяжело вздохнула. Летних туфель сына у порога уже не было. Уехал, не дождавшись ее возвращения. Зря она уезжала. Встреча с Золотовым ничего не прояснила. Одно хорошо: потребовала от него быть на связи и не скрываться.
– Вам же не нужны проблемы? – поинтересовалась она напоследок.
Он ответил отрицательно и наобещал всего кучу. Но не факт, что выполнит.
Зря она уехала из дома. Когда еще появится возможность поговорить с Сережей.
– Мам, ты? – громко крикнул он из кухни.
– Сережа! – выдохнула она и быстрым шагом пошла на голос.
Сын жарил панкейки в специальной сковороде с выемками. Дюжина готовых – ровных, аппетитных, пышных – уже лежала на широком блюде.
– Ты не завтракала, когда уехала. Решил, что по возвращении пригодится моя стряпня. Мой руки и к столу, мам.
Она проглотила острый комок в горле. Послушно отправилась в ванную. Вымыла руки и старательно поработала над выражением лица: губы предательски расползались в счастливой улыбке.
– Ты дома… – выдохнула она, усаживаясь за стол.
– Мам, я не дома. Я у тебя. Мой дом – сама знаешь где, – он ей подмигнул заговорщически. – Думаешь, не срисовал твоего наблюдателя? Но благодарен тебе за то, что, когда ты все обо мне узнала, не полезла с советами и запретами. Спасибо.
– Пожалуйста, – буркнула она, хватая с блюда выпечку. Добавила со вздохом: – Зося теряет квалификацию.
– Это вряд ли. Мне кажется, что он намеренно попадался мне на глаза. Чтобы я знал, что тебе не безразличен.
Сережа сбросил со сковороды на блюдо очередную порцию панкейков, выключил плиту и отправил сковороду в мойку.
– А у тебя были сомнения насчет последнего? – удивленно глянула она на сына, снующего по кухне в ее переднике. – Это уже вообще, Сережа! Это уже за гранью!
– Мы все там оказались, мам, после того, что Варя сделала с собой. И я долго учился жить с этим. Все пытался переложить часть своей вины все равно на кого. На тебя, на кого-то еще. А потом, в какой-то момент, пришло осознание, что это был ее выбор. Она ответственна прежде всего за то, что сделала с собой. И мы с тобой не обязаны расплачиваться своими жизнями, своими отношениями за то, что она совершила.
Он все говорил и говорил. А она смотрела на него с оттопыренной щекой, позабыв жевать, и все размышляла: это он так извиняется перед ней или что-то предлагает? Некое подобие союза?
– Прости меня, мам, – вдруг встал он столбом посреди кухни и улыбнулся забыто. – Я идиот. Ты страдала, а я… Прости…
В нормальной семье мать бы сейчас зашлась слезами, кинулась на грудь сыну, обняла бы, наговорила всяких нежностей. Хмельнова лишь кивнула и проговорила сдавленно:
– Принято.
– Давай уже позавтракаем нормально, – сел он тут же к столу. – Как раньше…
Потом они, как раньше, после завтрака ушли на лоджию, силами сына превращенную в прекрасное место отдыха. Сидели в глубоких плетеных креслах и говорили, говорили без умолку обо всем, что с ними произошло за все то время, пока между ними висел бойкот.
– Мам, а что за новое дело, которым ты сейчас занимаешься? – проявил вдруг интерес Сережа, рассказав о своих успехах. – Я читал в интернете. Сначала писали, что убийцу молодой девушки взяли по горячим следам. Будто это ее соперница. Потом написали, что ее вот-вот освободят. Что это не она.
– Ой, там все так… – сразу поскучнев, Маргарита уставила на сына умоляющий взгляд. – Давай хотя бы сегодня не будем о моей работе, идет?
– Почему? Я мог бы тебе чем-то помочь. Помнишь, как раньше?
Да, пару раз он оказывал ей реальную помощь в расследованиях, реанимируя
