Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс идёт по кровавым следам
Где-то неподалёку заухала сова.
— Она чувствует приближение ночи. Скоро совершенно стемнеет, и силы зла восторжествуют, — спокойно заметил голландец.
«Исчезнет без следа дневная благодать, Когда в ночи охоту начинает тать», — продекламировал Холмс. — Как вы знаете, профессор, я — человек не суеверный, но, право, в ваших словах есть нечто пугающее. Общепризнан тот факт, что большая часть преступлений совершается ночью. Темнота — лучший союзник преступника, его защита и укрытие.
Вновь заухала сова.
— Эта птица определённо с нетерпением ожидает ночи, — пробормотал я.
— Она готовится к охоте — и не только она, — заметил Ван Хельсинг. — Холмс, ведите нас к склепу Маркэмов.
Мы молча проследовали через кладбище за Холмсом, несущим фонарь. Многие надгробия были полуразрушенными, покосившимися, а неухоженные могилы заросли сорняками. Увы! Грустное напоминание о том, как быстро забывают мёртвых.
— Вот он. — Холмс поднял фонарь.
Тусклые лучи осветили небольшое приземистое строение в углу кладбища.
Пока мы подходили к склепу, я мельком взглянул на двух своих компаньонов. У обоих на лицах было выражение мрачной решимости. Мы спустились по нескольким ступенькам, ведущим ко входу. Ржавые железные воротца, к моему удивлению, легко распахнулись. Ван Хельсинг с Холмсом обменялись понимающими взглядами.
Едва мы вошли внутрь, как наших ноздрей коснулся тлетворный дух смерти. Мимо ног засновали мыши и крысы, потревоженные нашим появлением. В плоском потолке было проделано небольшое круглое оконце с витражом, и слабо окрашенный кружок света падал на дубовый гроб, установленный на каменную плиту в центре склепа. Вдоль двух стен шли каменные скамьи, на которых стояли покрытые паутиной гробы почивших поколений Маркэмов. Скудный свет от фонаря Холмса наполнял помещение мрачным свечением, на стены и потолок падали наши искажённые, причудливые тени.
Наши взгляды, как по команде, обратились к гробу. В отличие от остальных, на нём не было заметно следов времени. Холмс поднёс фонарь ближе, и мы увидели на крышке латунную дощечку с именем Виолетты Маркэм.
Поставив саквояж на пол, Ван Хельсинг проворно снял крышку гроба, и мы увидели его обитательницу. Я мысленно готовился к этому зрелищу, но в тот момент не смог сдержать дрожи. Завёрнутая в запятнанный кровью саван, там лежала молодая девушка, напавшая на нас прошлой ночью. Глаза её были закрыты, но веки трепетали от быстрого движения зрачков под ними. Её призрачно бледные черты выражали одновременно покой и жестокость. Если не считать тёмного шрама в форме креста на лбу, кожа её была безупречно гладкой, полные губы сохраняли ярко-красный оттенок. В уголке рта был заметен след запёкшейся крови.
Ван Хельсинг склонился над девушкой и приподнял её верхнюю губу, обнажив клыки, более длинные и острые, чем обычно бывают у людей. Скорее они походили на клыки животного.
— С помощью них она получает доступ к крови жертвы, — пробормотал он.
Мы с Холмсом, не отрываясь, смотрели на существо в гробу. Никогда прежде в совместных приключениях не доводилось нам видеть ничего подобного.
Вдруг от порыва ветра со звоном захлопнулись воротца склепа. Этот шум, казалось, побудил Ван Хельсинга к действию.
— Пора, — отрывисто произнёс он. — Иначе скоро она восстанет вновь.
Словно заворожённый, я смотрел, как профессор достаёт из саквояжа большой молоток и деревянный кол с заострённым концом около фута длиной.
— Посветите, Холмс.
Мой друг поднёс фонарь ближе к гробу.
Я подался вперёд, в тусклый кружок света.
— А другого способа нет? — всё ещё надеясь избежать предстоящего, уму не постижимого действа, спросил я.
— Прошу вас, постарайтесь понять, доктор. То, что вы сейчас видите перед собой, — не Виолетта Маркэм. Это всего лишь оболочка, захваченная и осквернённая злыми силами Дракулы. Чтобы освободить её душу и дать ей вечный покой, мы должны разрушить эту оболочку. — Голландец покачал головой. — Другого способа не существует.
Сказав это, он поместил конец кола над сердцем существа, лежащего в гробу, и поднял молоток, чтобы нанести удар. С пугающей внезапностью глаза существа распахнулись, горя безумным, лихорадочным огнём. Злобный рот искривился звериным оскалом. Ван Хельсинг пытался отвести взгляд от этих горящих глаз, но тщетно — он оказался в их безраздельной власти. Рука с молотком безвольно опустилась, и профессор отступил от гроба.
Холмс действовал молниеносно. С большим проворством он прыгнул вперёд, передал мне фонарь и выхватил инструменты из ослабевших рук Ван Хельсинга. Склонившись над гробом, он вонзил кол в грудь уже поднимающейся девушки, изо всех сил ударив по нему молотком. Она рухнула вниз, содрогаясь всем телом, словно в конвульсиях. Холмс ударил ещё раз, и, когда кол глубоко вошёл в сердце, с алых губ существа сорвался отвратительный вопль. Острые белые зубы обнажились, а на губах выступила розовая пена. Из раны вокруг кола хлынула кровь, проступая на саване тёмным расползающимся пятном.
Холмс в третий раз ударил по деревянному колу. Постепенно конвульсии стали ослабевать, и полные звериной злобы глаза закрылись навсегда.
Тело было неподвижно.
Холмс уронил молоток, спотыкаясь, подошёл к двери склепа, облокотился на неё и дышал всей грудью. Я приблизился к нему на нетвёрдых ногах, чтобы глотнуть свежего и холодного ночного воздуха.
Через несколько мгновений к нам подошёл Ван Хельсинг.
— Вы совершили очень смелый поступок, друг мой, — тихо сказал он, кладя руку на плечо Холмса. — Идите, взгляните.
Он подвёл нас обратно к гробу и, взяв фонарь, поднял его над девушкой. Мы смотрели на спокойное, неопороченное лицо, с которого полностью исчезли следы зла или жестокости.
— Видите, печать зла смыта. Она больше не принадлежит к восставшим из мёртвых. Вы дали ей вечный покой. Однако осталось ещё одно — голову необходимо отделить от тела.
Передав мне фонарь, он порылся в своём саквояже и достал из него медицинскую пилу. Аккуратно, с точностью и сноровкой хирурга произвёл он эту ужасающую операцию.
— Теперь Бог смилостивится над её душой, — пробормотал он, закрывая крышку гроба.
— Должен извиниться перед вами, профессор. — Холмс говорил усталым и напряжённым голосом. — С самого начала я подвергал сомнению ваши слова и противился доводам разума. Но ваши теории, касающиеся восставших из мёртвых, получили подтверждение фактами. Теперь я вижу, что ошибался. Уверяю вас, больше я не испытываю никаких сомнений.
Ван Хельсинг устало улыбнулся, не разжимая губ.
— Понимаю ваши чувства, друг мой. Я сам прошёл этой дорогой неверия. Поначалу я придерживался прежнего подхода к вещам, несмотря на то что факты говорили о противоположном. Теперь вы тоже примкнули к этому весьма избранному клубу верящих. — Он достал из кармана пальто тонкую чёрную записную книжку и протянул её Холмсу. — Здесь содержатся все сведения, которые мне удалось собрать о восставших из мёртвых.
— Благодарю вас. — Холмс взял книжку и засунул её в карман.
— Теперь давайте уйдём из этого места, я всё ещё ощущаю запах зла вокруг.
Мы вышли из склепа в тёмную ночь. Ван Хельсинг сказал:
— Итак, друзья мои, часть работы завершена — пожалуй, самая мучительная. Но остаётся ещё одна, более важная задача — найти виновника этого несчастья и навсегда уничтожить его.
— Обещаю, Ван Хельсинг, — с чувством заявил Холмс, — что буду помогать вам выследить и уничтожить графа Дракулу, какими бы последствиями для меня это ни обернулось.
Глава четырнадцатая
ОТВЕТНЫЕ ВИЗИТЫ
В тот вечер мы с Холмсом вернулись на Бейкер-стрит совершенно измученные. Скинув пальто и рухнув в кресла, некоторое время мы сидели молча, уставившись в ярко горящий камин, который миссис Хадсон разожгла к нашему приходу, и погрузившись в свои мысли.
Чуть раньше, обсудив следующий этап нашего расследования, мы расстались с Ван Хельсингом в его гостинице. Оба моих компаньона считали необходимым срочное наведение справок по поводу академии для молодых леди в Кумб-Трейси. Именно там Виолетта Маркэм подхватила свою «странную болезнь». По утверждению Холмса, это место могло оказаться единственным связующим звеном с графом Дракулой.
— Нельзя медлить — след может затеряться. Прошло более четырёх недель, как он использовал кровь Виолетты Маркэм, за это время он мог найти новую жертву для поддержания своего противоестественного существования.
На следующие несколько дней у Ван Хельсинга был запланирован плотный лекционный график, поэтому было решено, что мы с Холмсом самостоятельно продолжим расследование, держа связь с профессором при помощи телеграмм. Нам предстояло утренним поездом отправиться в Кумб-Трейси. Холмс, предпочитавший заниматься расследованием без посторонних, был весьма удовлетворён таким ходом дела.
