Ольга Хмельницкая - Темное прошлое прекрасного принца
– А ты что предлагаешь? – вздохнул Рем.
– Стучать, – ответила Сусанина. – Когда-нибудь им стук надоест, и двери откроются.
Фильчиков на секунду замолчал, потом набрал в грудь побольше воздуха, как будто собрался надуть воздушный шарик.
– Открывайте!!! – взревел он и ударил в дверь ногой.
Когда грохот утих, Василиса Николаевна подошла поближе к порогу и аккуратно постучала каблучком туфли по гладкой поверхности.
– Ксения, пожалуйста, открой, – вежливо попросила она.
– Дюк! Подлая трусиха! Выходи! – зарычал Рем, нанося следующий удар.
– Ксения, дорогая девочка, нам нужно поговорить с тобой, – позвала Василиса, интеллигентно постукивая в дверь костяшками пальцев.
– Дюк, имей мужество встретится с нами лицом к лицу! – заорал Фильчиков. – Не прячься! Вспомни, как ты приехала из Выборга с одним чемоданом, да и у того отвалилась ручка!
– Ты была так голодна, что готова была есть макароны без масла и сыра, – напомнила Василиса.
– И даже говорила, что их не обязательно варить! Ты их, мол, и так можешь грызть! А еще ты за один вечер выпила столько чая, сколько весь коллектив продюсерского центра не выпивал за неделю, – уточнил Рем зычным басом, который разносился по всему дому. Из соседних квартир начали выглядывать любопытные соседи.
Вася трубку не брала, и это Петра Петровича окончательно доконало. Стадия возбуждения сменилась у него стадией истощения. Он сидел на стуле, стонал и рвал жидкие волосы, торчащие на макушке. Небо на улице постепенно меняло цвет с чернильного на синий. Сонно чирикнула проснувшаяся птичка.
– Папа, ну чего ты расклеился? – бормотала Полина, глядя на подавленного Сусанина. – Может, мама трубку не берет, потому что она очень занята каким-нибудь полезным и важным делом. Например, уговаривает Ксению Дюк пойти в студию и спеть.
– Скажи еще, что они с Фильчиковым этой их Ксении дверь ломают, поэтому Васька и не отвечает на звонки, – страдальчески сморщился Петр Петрович и откусил кусок колбасы прямо от палки. – Как представляю, чем они там занимаются, и жить не хочется! – провыл он с набитым ртом.
Рем сделал паузу и приложил ухо к двери, пытаясь понять, что происходит в квартире, но там было абсолютно тихо.
Оторвав от плоскости ухо, Рем размахнулся ногой, и дверь потряс тяжелый удар. За ним последовал другой, послабее.
– Ксюшенька, пожалуйста, удели нам минутку, это очень важно, – попросила Сусанина тоненьким голосом.
– Ты, – закричал Фильчиков, тяжело дыша, – ты не только грызла макароны без масла и пила чай цистернами, но и жаловалась, что у тебя прохудились последние трусы!
– Носки, – деликатно уточнила Василиса. – У нее носки прохудились.
– Да, носки! – прокричал продюсер. – У тебя, мол, прохудились последние носки, и тебе не в чем идти на свидание с Пуканцевым!
– Мы сбросились и купили тебе носки. Разве ты не помнишь, дорогая? – сказала Василиса Николаевна. – Мы, конечно, не попрекаем тебя этими носками, просто хотим сказать, что относились к тебе, как к родной дочери.
– Да! Как к родной относились!!! А сейчас ты нас не хочешь видеть! – продолжал завывать Фильчиков. – Когда ты впервые увидела себя по телевизору, была рада и счастлива! И где благодарность?
На лестничной площадке вовсю толпились соседи. Большинство из них уже разделяло негодование Рема и Васи.
– Подумать только, – печально вздохнула круглолицая женщина в цветастом халате и разноцветных бигуди. – Оказывается, у нее не было даже трусов! Как же она ехала без белья из самого Выборга?
– Представляешь, они там на работе сбрасывались, чтобы купить Дюк трусы! Какой позор! – поддакнула ее товарка, волосы которой были убраны на затылке в пучок, напоминавший формой и фактурой ежика, приготовившегося отразить атаку неприятеля.
– Не трусы, а носки, – уточнил слесарь дядя Миша, жестоко страдавший от похмелья.
– Кстати, о трусах, – вклинилась молодая женщина с полными бедрами и черными волосами до плеч, свисавшими сосульками, – у меня была подруга, муж которой совершенно перестал интересоваться сексом. Как она ни старалась, как в кружевном белье ни дефилировала – все никак. Ноль реакции. Супружеские обязанности не выполняет, хоть режь его. Он на нее даже не смотрел! Так, бросит равнодушный взгляд и снова прилипает к экрану телевизора.
– Не верю, – ужаснулась дама в цветастом халате.
– А я верю! – не согласилась с ней женщина с пучком. – Просто у него наступила импотенция и ему нужна была эта… Ниагара. Подмешать ему этой Ниагары в суп – и все дело в шляпе. Хоть ты в кружевном белье, хоть без, будет все едино. А если он, муж ентот, напившись Ниагары, куда-то быстро побежит, то, значит, у него есть любовница, и к ней-то он и побежал. Заодно и на чистую воду эта самая Ниагара выводит!
– Не Ниагара, а виагра, – со знанием дела поправил ее слесарь дядя Миша, дыхнув перегаром, – а при чем тут трусы? История-то была о трусах.
– Да, трусы! – спохватилась девушка с сосульками. – Эта моя подруга махнула на все рукой и напялила жуткие длинные панталоны. Шерстяные, застиранные и с допотопными резинками внизу! И стала так ходить!
– Правильно, – сказала дама в бигуди и поплотнее запахнула цветастый халат на обширной груди, – так теплее, особенно зимой. А что самое главное? Здоровье!
– Конечно, в чем же еще ходить? – подхватила женщина с пучком.
Дядя Миша саркастически хмыкнул.
– На месте подруги я бы просто завел себе любовника, и все дела, – сказал он.
– Фу! – дружно накинулись на него женщины. – Любовника? Завести? Это что, собака? Животное домашнее? Попугайчик, чтобы его заводить?
Дядя Миша ошарашенно молчал.
– Любовник не понадобился, – торжественно объявила девушка и рукой попыталась разлохматить жирные сосульки, придав им более приличный вид, – потому что когда муж увидел эти панталоны, он до крайности возбудился.
– О! – вздохнула дама в цветастом халате.
– Какая прелесть! – умилилась женщина с пучком.
В этот момент двери квартиры Ксении Дюк распахнулись, и в проеме показался голый по пояс молодой человек. Толпа ахнула и подалась вперед, чтобы лучше видеть.
– Пап, не нервничай! Ну чем они могут заниматься, кроме продюсирования своих артистов? – махнула рукой Полина.
– Как чем? Сексом! – горестно воскликнул Сусанин.
Проснувшаяся птичка чирикнула еще раз, уже звонче.
– Какие глупости, – хихикнула девушка, – из того, что мама лобызает снимок с физиономией шефа, еще не следует, что шеф готов лобызать снимок с физиономией мамы.
– Следует! – жарко возразил Петр Петрович. – Моя жена – умница и красавица!
– Папа, – сказала Полина, – ты когда-нибудь был у мамы на работе в этом их продюсерском центре?
– Нет. А что?
– А то, что там ходят толпы – непобедимые армады просто – смазливых длинноногих девиц, и все до одной мечтают соблазнить Рема. Желающих – навалом. И все, как на подбор, юные красавицы. А наша мама… Ну, ты и сам знаешь. Она, конечно, очень красивая, очень интеллигентная и очень умная, но…
– Главное – душа, а не возраст!
– Ты прав, папа, – легко согласилась Полина, – тут никто не спорит, главное – внутреннее содержание. Но что-то я не очень-то верю в то, что Фильчиков готов отвергнуть толпу полуголых красоток в пользу нашей мамы. Конечно, это замечательно, что ты считаешь свою супругу привлекательной, но уверяю тебя – для продюсера Рема Фильчикова она просто толковый бухгалтер.
После этих слов Сусанин немного повеселел.
– Ладно, – сказал он, – но все равно Рема надо убить, а то мало ли что? А вдруг он присмотрится к нашей Ваське получше и поймет, что она – настоящий бриллиант.
– Конечно, убьем, – подхватила Полина, – обязательно, как и договорились.
– И Майю, – добавил Сусанин.
– Да.
– И будет нам счастье.
– Угу. Нам чужого не надо, но своего мы не отдадим ни пяди.
Птички за окном уже пели вовсю, приветствуя новый день.
– Все женщины увлечены Коэльо, ужас, – скривился Роман, заглядывая за обложку книжки, которую Майя читала, лежа в постели, – лучше бы ты поспала.
– Не могу, – вздохнула девушка, – куда-то сон ушел. И мучают дурные предчувствия.
– Я в предчувствия не верю, – пожал плечами Рома.
– Несмотря на то, что ты часто пишешь про вещую душу в своих стихах?
– Так это ж я для красного словца.
– Ну надо же, – сказала Майя, – а я думала, что ты веришь в знаки, в путь и в судьбу.
Роман взял из рук Ватрушкиной тоненькую книжицу и повертел в руках.
– Удивительно, – сказал он, – как это Коэльо ухитрился прославиться, написав такую тонкую книжицу. Тут же всего двести страниц. Впрочем, количество не всегда переходит в качество.
– Конечно, качество не зависит от объема, – кивнула Майя, – поэта, например, может сделать знаменитым одно стихотворение. Мал золотник, да дорог. Для того чтобы войти в историю, иногда достаточно сказать всего одну фразу, которая станет крылатой.
