Мастер Чэнь - Этна
А очень просто: я хочу жить на виноградниках, ездить по винным хозяйствам и выставкам, говорить там с удивительными людьми и иногда писать об этом какие-нибудь колонки.
А поскольку я и так это уже делаю, и мне за это даже платят…
То остается надеяться, что такая жизнь будет продолжаться — ну, не совсем вечно. Вот буквально только что мне было «чуть-чуть за сорок». Прекрасный возраст! Да и сейчас — ну, ведь не пятьдесят. То есть совсем не пятьдесят.
А люди, которые делают вино и ходят по виноградникам, живут долго, очень долго. Да вот недавно, в мае, умер Роберт Мондави — в девяносто четыре года. Человек, сделавший Калифорнию все— мирно знаменитой винной страной. Кстати, по происхождению итальянец. Жил у себя в хозяйстве, каждый день пил свое и не только свое вино.
* * *А доживу ли я до таких лет, если влезу по уши в эту историю с черными носорогами?
Но если по твоему миру уже начали ездить назгулы в бронежилетах, да еще и летать вертолетами…
Итак, что не так в нашем винном мире, где в нем происходят какие-то пакости? Теперь-то, после той истории, что привела меня сюда, я знаю, что может случиться.
Ну, давайте посмотрим. И увидим, что этот мир сходит с ума. Дикая история с брунелло — ладно еще. Но Франция, которая борется с вином… Да-да, во Франции в парламенте завелось антиалкогольное лобби, вот-вот запретят любую его рекламу.
Понятно, что те регионы страны, где делают вино, вообще не понимают, о чем речь. Но есть во Франции и места, где вино не делают, какая-нибудь Нормандия. И вот там-то могут обитать незнакомые винодельческим территориям люди под названием «алкоголики». Оттуда и идет идиотизм. Результат которого — что Франция только что уступила Италии мировое винное первенство по объемам производства. Лягуши гибнут. А по объему экспорта они уже лишь третьи в Европе!
А что вы хотите, когда даже великие бордосские шато постепенно перестают быть тем, чем они были, и превращаются в бизнес. Хорошо еще, что в каждом из них есть действительно достойный главный энолог, вроде нашей Матери Марии, но выше-то — одни финансисты.
Винное хозяйство, у которого нет хозяина?
Вот за это мы все — еще раз скажу — и не любим лягушей.
Хорошо, империя Вертхаймера, которая владеет «Шанелью», купила «Шато Розан-Сегла», которое хозяева два года не могли никому продать. Тут утешает только то, что «Розаном» владел англичанин Джордж Уолкер. И признаем очевидный факт, что великое и уникальное «Шато д’Икем» несколько лет управлялось безумцем, который его разорял. Хорошо, что в итоге сокровище перекупили все-таки французы. И не будем огорчаться, что «Шато Марго» владеют греки Метцелопулосы, это все-таки французские греки, и вино они любят до слез.
Но когда японцы из «Сантори» начали скупать одно шато за другим — как к этому относиться? По крайней мере тут не какие-то инвесторы и финансисты, а профессионалы рынка — ну, скажем, в «Шато Лагранж» после появления японцев точно вино стало лучше, поскольку они вложили туда 40 миллионов.
Но что будет дальше? А если вот эти черные всадники — предвестники того, что «Пьетро дель Куоре» хотят купить, да попросту захватить какие-то уроды из Америки, а то и такая команда, с которой я имел дело в прошлый раз, один араб, один англичанин, один американец?
Что я тогда буду делать? Повешу на стене, для утешения, цитату — «Оберегая вино от посягательств политиканов, мы сохраняем национальную идентичность»? Это сказал министр сельского хозяйства Лука Дзайя на открытии последней VinItaly. Надо ему было добавить сюда и финансистов…
Куплю домик в Таормине и сдохну там от скуки?
Поеду на край света, в Южную Африку?
Я туда уже ездил этой весной, у них была осень и сбор урожая. Написал одиннадцать колонок, понял, что это за сорт такой — пинотаж. В основном благодаря тому, что над воротами одного из хозяйств уже второй век висит надпись в кованом металле: «Пинотаж — это сок, выжатый из женских поцелуев и львиных сердец. Выпив достаточное количество, вы обретете бессмертную душу и сможете победить дьявола».
А южнее Южной Африки только Антарктида. Устану убегать. Мир не так уж велик. Эль Пасо — это здесь.
Итак, подведем итоги и обозначим вопросы. Я попал в эту историю случайно. Но черные всадники — это-то не случайно. Что делают эти невиданные машины в наших краях? Что за люди к нам приехали? Зачем?
Допустим, так: дерутся две силы — черные против… Хм, белых. И Альфредо что-то знает? Кто-то еще уверен, что «Этна» будет великим вином? Но как, если мы сами еще до конца не уверены?
А мое появление здесь — это случайно или как? «Умный у меня отец», — сказал Альфредо. А что этот отец знал такого, что выпросил меня у дона Мигеля? Может, дело не в моем умении хорошо обращаться со словами?
Стоп, останавливаем фантазию. Факты, мне нужно немножко фактов.
Хотя вот вам один факт, который я как-то до сей минуты не замечал. Где полиция? Эти, в камуфляже и бронежилетах, — они не сдали полиции ни меня, ни мифического пока мотоциклиста, оставили себе. Могли бы что-нибудь соврать. Тогда полиция уже ходила бы и задавала вопросы. А мы бы сидели и боялись.
Плохие люди. Вдобавок с полицией иметь дело не хотят. И это интересно.
Вулкан за моей спиной чуть содрогнулся. Это очень сложно заметить, тебе чаще всего в таких случаях кажется, что просто чуть кружится голова.
Камень сердца
А вот и индустрия гостеприимства в своем полном великолепии. Две гостьи — у меня, из Бразилии, с их португальским. И три датчанина с непроизносимыми именами — у Джоззи. Тут хватает ее английского. Так, одной командой, и ведем их по стандартному маршруту. Дегустация — виноградники — винодельня как таковая, то есть цеха, — обед — заход к маркизе с ее кухней и печью — там ужин — другие, знаменитые виноградники на вуканической почве. Ну, последнее будет завтра с утра.
Я поначалу размышлял: вот эта роль гида для меня тяжелая обязанность или нет? Скорее нет. На наших туристах я отрабатываю мысли, которые потом пригодятся мне в колонках. А некоторые их вопросы — это же целые темы.
Но на сегодняшних гостей я смотрю по-особому. Почему они здесь именно сейчас, когда начали происходить очень странные события? Кто они на самом деле?
Вот хоть Америнда и Дарки, мои бразильянки. Это же не имена. Это клички. Дарки («Темненькая») еще иногда путается, называет себя «Дарли» — это почти что «дорогая» по-английски.
Боже, вот это женщины. И ничего, что им заметно за сорок. Зато какие брюки (они меняют их постоянно, но суть остается — широкие и светлые). Какие громадные серьги в ушах, причем видно, что тут не только бижутерия. Какие кольца на длинных суставчатых пальцах: с камнями в пару сантиметров в диаметре. И темные очки несуразных размеров, причем у каждой по нескольку штук. Ну, и шляпы — монументальные, полупрозрачные, с полями иногда шире плеч, с вуалями, иной раз скрывающими хозяек чуть не до талии.
А еще они на вид явно не с этой планеты. Америнда: веснушчатая блондинка, даже немножко рыжая, с нежнейшей на вид кожей. У нее неожиданно большой и толстый в переносице прямой нос — но неожиданность тут только для тех, кто не видел латиноамериканских индейцев. Да и кличка ее — «американо-индианка» — о том же, и она этой кровью явно гордится.
И Дарки: вот именно что темная, наполовину или на четверть негритянка, со светло-шоколадной кожей, которую она с радостью выставляет напоказ до почти непристойной степени. Странное создание, не африканка, не европейка, но если вы знаете бразильцев, то обе дамы вполне вписываются в тамошний нескончаемый карнавал. А их португальский очень даже соответствует бразильской его версии.
И всё в них отлично, кроме одного — уж слишком настоящие, слишком эффектные. Нельзя же быть бразильянками до такой степени. И такими восторженными. И такими грандиозными.
* * *Мозг действует в полуавтономном режиме, выдавая всё новые идеи о происходящем. Но единственная версия, которая сразу придет в голову любому постороннему человеку, там, в мозгу, отсутствует. Посторонний человек скажет вам: ведь это Сицилия. И удивится, что вы таких намеков не понимаете.
Но я-то местный. Вся штука в том, что сами сицилийцы относятся к своей мафии более чем специфически. Весной, когда у нас тут карнавалы, в некоторых городках марширует отдельная колонна носатых личностей в кепках, жилетках и даже с двустволками или настоящими лупарами (из этих стреляли в девятнадцатом еще веке). А за колонной иногда ползет официальная машина мафии — винтажный черный «мерседес».
Ну, а что творится в городке под названием Корлеоне, на той стороне острова, и говорить нечего. Это здесь уже индустрия и традиция — любить свою мафию.
О ней мне все рассказал Борис в том самом курительном углу на скамеечках под плющом. И видно было, как ему скучно говорить одно и то же разным людям:
