Чужая земля - Татьяна Витальевна Устинова
Ощущение, что значительная часть людей на объекте все время меняется, никуда не делось. Даже уже знакомых ей Адиля и Муратбека она видела не каждый день, но если встречала, то здоровалась, а с Адилем, неплохо говорящим по-русски, даже останавливалась поболтать.
Так же Натка непроизвольно замечала и явную, бросающуюся в глаза бедность своих работников. Большинство из них перекусывали в обед все той же голой холодной картошкой или плошкой пустого риса. И это удивляло. Суммы за ремонт ее ТСЖ платило немалые, и Натка не была настолько наивной, чтобы не знать, сколько стоят используемые в работе стройматериалы. На приличные зарплаты должно хватать, да и со слов своего подрядчика она знала, что на круг у рабочих-строителей выходило тысяч по семьдесят-восемьдесят. Не такие уж малые деньги.
Конечно, она была в курсе, что приезжающие в Россию исключительно на заработки мигранты большую часть денег отправляют своим семьям, оставшимся в Таджикистане и Киргизии. Но не настолько же, чтобы жить впроголодь. Не в силах сдержать любопытство, она снова пригласила Адиля на чай, и он опять пришел вдвоем с напарником.
Муратбек, как и в прошлый раз, больше отмалчивался. Слабый словарный запас не позволял ему участвовать в беседе. Он просто пил чай, держа чашку как пиалу, в растопыренных пальцах и то и дело отдуваясь, и ел лепешки, которые Натка купила, специально заехав до работы на расположенный неподалеку рынок.
– Адиль, мне не очень удобно спрашивать, потому что такие вопросы считаются неприличными, – начала Натка беседу, подбираясь к интересующей ее теме, – но все же. Мы платим за ремонт довольно значительные деньги, и я читала, что на рынке труда сейчас весьма неплохие зарплаты для людей, которые работают на стройке или занимаются ремонтами. Но вы все довольно бедно одеты и, как бы это помягче выразиться, плохо питаетесь. Это из-за строгой экономии?
– Из-за экономии, да, – кивнул Адиль. – Денег не хватает, хозяйка. Мясо кушать дорого. Хлеб и картошка дешевле, да.
– Но подрядчик, то есть человек, на которого вы работаете, говорил мне, что платит вам достаточно. Может, мне надо с ним поговорить?
– Не надо говорить, да, – покачал головой Адиль. – Нормально он платит. В среднем по рынку, да. Везде так платят. Больше не будут. Невыгодно. Экономика должна быть экономной. Так в Советском Союзе говорили, да?
Лозунг этот, или, по-современному, слоган, Натка, конечно, помнила. Писали его в ее детстве на красном кумаче и вывешивали на многих зданиях. Было это, кажется, в брежневскую эпоху. Ну да. Адиль старше ее, поэтому тем более помнит.
– Экономика, конечно, должна быть экономной, но не настолько, чтобы взрослый, занятый физическим трудом мужчина питался голым рисом. Или вы все семьям отправляете?
– Своим отправляем. Для этого сюда и едем, – закивал Адиль. – Некоторые, конечно, всей семьей перебираются. Детей здесь в школы отдают, жены тоже работают, да. Тогда больше денег на круг выходит. Особенно если дома остаются только старики, которым надо помогать. Это дешевле, чем всю семью кормить. Но у кого-то жены боятся ехать. Дома проще с детьми, особенно когда в одном доме мать-отец да три невестки. Вместе по хозяйству, вместе за детьми пригляд. А мужчины все на заработках. Но мы просто не всю зарплату можем себе оставлять. С диаспорой делиться надо.
– С диаспорой? – не поняла Натка. – Там у вас дома, да?
Она невольно подстроилась под манеру речи собеседника и от этого говорила на не совсем правильном русском языке. Точнее, с не присущими ей обычно интонациями. Откуда-то в голове всплыло слово «изопраксизм». Кажется, так называется зеркальное поведение, когда ты копируешь манеру речи собеседника. Так поступают обычно для того, чтобы установить контакт с человеком.
– Нет. Зачем дома? Тут. Если хочешь приехать на работу и устроиться, то тебе помогает диаспора. Она организует массовый завоз рабочей силы. И устанавливает, сколько мы будем получать на самом деле. Например, у меня зарплата от твоего подрядчика семьдесят тысяч, да. Но на руки я получаю только тридцать, остальные я отдаю тем, кто помог мне на работу устроиться.
– Как тридцать? – ужаснулась Натка. – Это уже после того, как вы семье деньги отправите, да?
– Нет. Я получаю тридцать тысяч, двадцать перевожу семье, остальное оставляю на жизнь. Общежитие дешевое совсем. Его тоже диаспоры содержат. Тысячи три уходит, не больше. А остальное на еду, телефон, баню. Немного. Цены-то растут, да.
– То есть вы отдаете кому-то из своих земляков больше половины своего заработка? Зачем?
– А как? Без них разрешение на работу не получить. Они все выходы на чиновников имеют, чтобы документы оформить. Патент-шматент. Они нас по объектам распределяют. Каждый день. Сегодня я у вас работаю, а вчера на другом конце Москвы был.
– То есть мне не кажется, что я вижу все время разных людей?
– Нет, конечно.
– С ума сойти, – ужасалась Натка. – Вы же совершенно бесправные получаетесь. Это же какое-то средневековье.
– Жизнь такая, – философски сказал Адиль. – Была бы она простая и гладкая, мы бы все дома работали. Как вы. На работу на машине приезжали, в чистом костюмчике. И на других бы поплевывали. Но нам, чтобы семьи прокормить, вот так приходится жить. Несправедливо это, да. Но где ее найти, справедливость. Спасибо за чай, хозяйка. Пойдем мы. Работа сама себя не сделает.
– Да. Вы приходите еще, – кивнула Натка машинально.
Ее душил гнев. А еще от творящейся на глазах несправедливости хотелось плакать. Весь день она проходила как пришибленная, а вечером за ужином горячо принялась рассказывать обо всем, что узнала, мужу.
– Костя, это какая-то кривая система, – махала руками Натка. – Сейчас, когда люди приезжают на заработки, они либо остаются брошенными на произвол судьбы, либо вынуждены обращаться за помощью к своим землякам, в эти самые диаспоры. А там сидят те, кто уже давно тут обосновался, нагрел себе место. Почему бы не организовать государственное специальное подразделение, которое бы руководило устройством мигрантов на работу в рамках целевого организационного набора? Предприятия подавали бы туда заявки, а им присылали работников, у которых официально оформлены все необходимые разрешения.
– Министерство внутренних дел, насколько я знаю, уже внесло в правительство проект подобного закона, – кивнул Таганцев, с улыбкой глядя на свою кипятящуюся жену. Это состояние вошедшей в раж Натки он знал и любил. – Документ называется «Об условиях въезда в Россию и выезда из нее иностранных граждан и лиц без гражданства, а также условиях их пребывания и проживания на территории России». В нем, в частности, разработаны правовые основания
