Окна в облаках - Евгения Михайлова
Степа, который всегда был на одной волне с хозяйкой, попятился по прихожей на безопасное расстояние, сказал «гав» и пулей бросился в спальню, дверь в которую была открыта. Там он взлетел на кровать и, стоя под сенью своего феноменального хвоста, продолжал подозрительно и требовательно пялиться только на Сергея.
– Как зовут бесстрашного охранника? – спросил Кольцов у Тони.
– Степа.
– Степан, – громко сказал Сергей, поймав взгляд непримиримых серых глаз на расстоянии. – Мы вместе. Дружба навек, – и он поднял над головой руки с крепко сжатыми ладонями.
Степа с огромным интересом наклонил набок головку, чтобы рассмотреть гостя в другом ракурсе. Потом переложил ее на другое плечо. Порывисто спрыгнул с кровати, сделал несколько шагов и остановился. Мордочка у него была очень комичная: я еще боюсь, но если ты хочешь со мной играть, то я тоже… Тоня рассмеялась. Первую неловкость все преодолели.
За столом оказалось, что Сергей – легкий, ненавязчивый собеседник, хватающий мысль другого человека на лету. Тоня и не заметила, как рассказала ему все, включая свои терзания, в подробностях.
– Рассказ я прочитал, – заметил Сергей как бы между прочим. – Выразительный образ. Возможны открытия. Если они кому-то нужны. Антонина, мне одно хотелось бы знать: мы можем плюнуть на неловкую и даже геморройную ситуацию, чтобы двигаться дальше, к другим впечатлениям и свершениям, или все же остановимся, увязнем, узнаем, осмыслим и сделаем чисто умозрительные выводы, чтобы, как говорит Сеня, поставить точки? Во втором случае я имею в виду дистанционный отход на основании поверхностного сыска.
Тоня оценила форму вопроса. Это «мы» прозвучало как обязательство быть на подхвате в любой ситуации. Так говорил домашний врач в детстве во время ангины. Так Сергей пообещал Степе: «Мы вместе, дружба навек». И у Тони, не избалованной по жизни особой защитой, опекой и просто вниманием, потеплело на сердце, в котором по-прежнему не было решимости. Хочет ли она что-то узнать об Арине? То, чего та, возможно, ни за что на свете ей не доверила бы? Часть Тони панически отмахивалась: нет, ни за что на свете. А в уголке мозга, где хранился текст исторического письма: «Сдохни в муках, мразь», – там звуком горна прозвучало решительное: да! И это не имело ничего общего ни с обидой, ни с желанием мести. Это просто нужно знать. Все, до мелочей.
– Да, – уверенно произнесла Тоня. – Первый вариант. Знать. Увидеть все не дистанционно, подтвердить документально и сделать вывод. Я бы этого хотела.
– Понял, – спокойно произнес Сергей. – Тогда через пару дней объявлюсь и приеду с докладом. И, конечно, с какой-то погрызней для друга Степана. Который, кстати, сейчас пытается затолкать мячик в мою кроссовку.
– Вот сволочь, предатель, – возмутился Арсений. – А ко мне ни разу даже на пушечный выстрел не подошел, не дал себя погладить.
– Животное – венец искренности, – с удовольствием произнес Сергей. – Его не обманешь, не подкупишь. А мультяшный пес по имени Степан явно профи по поиску обаятельных двуногих. Так что нечего на него пенять. Нужно работать над собой. Так я пошел? Честь имею?
Когда Арсений позвонил Тоне через три дня и спросил, могут ли они с Сергеем сегодня вечером приехать, та, конечно, ответила утвердительно. Отложила телефон и почувствовала неприятную дрожь в руках. Ей показалось, что вся ее кожа покрылась мурашками. То, что она затеяла, то, во что это выливается, уже не имеет ничего общего с порядочностью, с благородством и даже с элементарными нормами общения. Тоня не хочет ничего слышать и узнавать. Она не может усугублять тот грех, который уже взяла на душу. Она слишком слаба. Она боится, что лишняя тяжесть просто раздавит ее, превратит в несчастного, неуверенного человека. А это произойдет, если ей скажут, что она своим идиотским рассказом-шуткой нанесла непоправимый удар другому человеку, пусть даже и не самому приятному.
Но участие Арсения с Сергеем, их потраченное время, желание помочь ей – это тоже состоявшийся факт, и Тоня отказаться уже ни от чего не может. Нельзя на этом этапе дать отбой и проявить себя неврастеничной и манерной дамочкой. Если что-то и заслуживает благодарности на свете, то это работа. А Сергей с Арсением работали.
Поэтому Тоня посмотрела на часы, затем проверила содержимое холодильника и занялась приготовлением американского мясного пирога, завернутого в сырокопченый бекон. На приготовление требуется как раз часа полтора. Давно собиралась сделать такое блюдо. Вот случай и подвернулся. Два голодных сыщика едут к ней после дела.
Раздался звонок, Антонина храбро шагнула, чтобы открыть дверь в мир неуправляемых гроз и бесконтрольных неприятностей.
Сначала она выслушала доклад, посмотрела снимки и документы, затем все ужинали, гости хвалили кулинарный талант хозяйки. А вокруг стола весело носился Степа с собачьим лакомством в зубах, подаренным Сергеем, и от избытка чувств временами толкал свое сокровище в руки людям, не выпуская его из зубов.
Тоня смотрела на это мирное застолье, на себя в окружении милых, дружелюбных людей и родной собаки, и ей казалось, что это кадры фильма, а в голове билась фраза: «Как до войны». То, что она сегодня узнала, меньше всего вязалось с покоем и удовольствиями. Но ей никто ничего не навязывал, сама захотела, а теперь попробуй – избавься от этого чужого бедлама.
Сергей начал свой доклад со снимков из дома Арины. Чудовищный, сумасшедший беспорядок. Неопрятная женщина с угрюмым лицом в багровых кровоподтеках – это мама Арины. Они постоянно дерутся, нападает дочь, мать вызывает полицию… Соседи пишут заявления об оскорблениях, нападениях. Инциденты со скандалами на улице, в магазинах, когда Арина бросалась на обычных прохожих, которые имели неосторожность как-то задеть, обидеть ее. Вот дело, по которому состоялся суд. Арина на своем «Фольксвагене» на большой скорости въехала в людей на автомобильной стоянке. К счастью, тяжелых последствий не случилось, но травмированные были. Полиция ее попросила выйти из машины, она отказалась, сопротивлялась, покусала полицейского. Фото из участка – воспаленное, оскаленное лицо, на скуле ссадина, нос разбит, что, видимо, явилось последствием сопротивления полиции. Суд дал ей год за хулиганство, адвокат добился условного срока.
А в промежутках – это интеллигентная семья. Мать – учительница, Арина – художница, в доме книги и пианино. Впрочем, вот фото сожителя, мрачного типа, с судимостями, который зарабатывает перекупками и распространением наркотиков. Это тот самый «муж», которого во всех соцсетях Арина называет космическим конструктором, востребованным во всех странах экспертом.
– Что
