Людмила Бояджиева - Идея фикс
«Я увезу ее в свой отель, я увезу ее в Америку…» — лихорадочно думал я. А когда в наших бокалах запенилось шампанское и, звонко чокнувшись, мы тихо выпили, загадав желание, я допустил ошибку. Вместо того чтобы подумать об успешном завершении изъятия клада, я попросил Черный камень: «Пусть она будет моей!»… Вот так-то бывает, парень…
— Так, выходит, камень выполнил просьбу? Раз клада нет, значит…
— Да ничего не значит! — Арчи мрачно уставился в чашку. — Значит лишь то, что против судьбы не попрешь. Ни с камнем, ни с гранатометом. А к серьезным делам следует приступать в одиночку и на трезвую голову.
— Неужели этот русский мордатый чиновник сбежал, прихватив твои баксы?
— Ну, не настолько уж я лопух… Хотя, как оказалось, расслабился изрядно. Стоим мы над морем, тихо вздыхающим где-то внизу. В голове искрится шампанское, и я шепчу ей: «Девочка, скоро я стану богатым, очень богатым человеком. Мне нет пятидесяти, я сумею устроить тебе райскую жизнь. Выбирай любую страну — и я увезу тебя! Весь мир в наших руках». — Я обвел наполеоновским жестом лежавшие у наших ног просторы.
— Похоже на предложение вступить в брак, — строго посмотрела на меня эта хохотушка. Свои золотые туфельки она держала в руках, осторожно ступая босыми ногами по мягкой траве.
— Это и есть самое серьезное предложение. В августе, после завершения одной операции, я приеду за тобой в Софию. Возможно, у меня будет личный самолет. Но лимузин с шофером до дворца, где у вас венчают, я обеспечиваю.
Тут она расхохоталась… Я так и не понял, от радости или от самой постановки вопроса.
— Да уж! — хмыкнул Сид. — Звучит наивно: «Разбогатею и заберу!» Сказки для бедных. Полагаю, ты не раз выступал с подобными речами.
— Частенько. Не про богатство, про дикую влюбленность. Слаб по части прекрасного пола.
— И знаешь, женщины это здорово просекают. Наверняка болгарка не приняла твои заявления всерьез.
— Как раз об этом я и хотел с ней поговорить, но тут затрещали за нашей спиной ветки и громкий голос что-то сказал по-русски весьма неприятным тоном… Рявкнул, вернее. Я мгновенно огляделся, засек боковым зрением застывшие живописные группы, состоящие из моих спутников, и еще несколько посторонних людей, обступивших поляну кольцом… В руках они держали винтовки…
Мужчина с брезгливым татарским лицом вырвал Лару из объятий Пламена. Другой, навалившись сзади, удерживал фотографа за руки. Их поволокли к остальным, столпившимся у Черного камня под охраной неизвестных, вооруженных ружьями.
У Лары оборвалось сердце. Всего пару минут назад, осушая свои бокалы с шампанским, они загадали, конечно же, одно и то же. Рука парня сжала ее ладонь. Лара шепнула: «Давай сбежим!» Он радостно кивнул. Стараясь не привлекать внимания остальной компании, влюбленные отступили к спуску, делая вид, что любуются пейзажем. Еще пара шагов — и они припустят вниз, чтобы принадлежать только друг другу. Ночь так волшебна, так дивно стрекочут в кустах кузнечики и головокружительно пахнет травами! Так манят губы любимого!
Лара прижалась к широкой груди Пламена, в которой гулко колотилось сердце. Краем глаза она успела заметить совсем рядом длинное растерянное лицо — пошедший вслед за ними Зиновий оторопел, увидав поцелуй, и отступил к зарослям терновника… Потом раздались шаги и грубые руки оторвали их друг от друга. Незнакомые люди, бандитские повадки… Да это же ограбление! Лара не успела закричать — жесткая ладонь зажала ей рот и хриплый голос пригрозил: «Молчать, стэрва!»
…Анжела, стоявшая рядом с Робертом Степановичем у самого каменного стола, спешно прокручивала в голове полученную информацию. Конечно, товарищ Паламарчук здорово выпил и вообще находился в необыкновенно приподнятом состоянии. Естественно, Анжела предполагала, что он предпримет попытку склонить ее на интим. Но чтобы молоть такое!..
Вчера ночью он едва не подрался с Сашей. Но вместо того чтобы отомстить, спешно заслав «Радугу» на работу в отстающий колхоз, привел Анжелу в «Аул» с важными гостями, посадил рядом и без всякой конспирации оказывал ей знаки внимания. А ведь у Паламарчука жена — боевая подруга, тоже работница идеологического фронта, и двухлетний внук. В городе же сплетен не любят, особенно про больших бугров…
Конечно, в «Ауле» собрался узкий круг. Иностранцы и москвичи разъедутся, а Федоренко никогда про своего шефа ничего не растреплет. Во всяком случае, ради такого торжественного выхода в свет Анжела постаралась выглядеть эффектно. Еле втиснула свой изящный задик в узкие белые джинсы, которые имелись в городе пока у нее одной, и набросила прямо на голое тело пеструю мужскую рубашку, связав полы узлом на животе. Мало ли как сложатся обстоятельства — ведь и американец и болгарин пока свободны. Однако они тесно прилипли к своим девушкам, считая певицу девушкой партийного босса. Анжела понимала, что вечеринка не окончится для нее платоническими беседами. И обещаниями уже не обойдешься. Придется расплачиваться за долгую разлуку и за вчерашний инцидент с Сашей. Флиртуя с шефом, она придумывала пути к отступлению. И вдруг… Он взял ее за руку и, глядя прямо в глаза, как цирковой гипнотизер, заговорил вовсе не пьяным голосом: «Я ради тебя одно дельце затеял. Рискованное. Если выгорит — вся наша судьба переменится… Слушай, у меня есть давняя мечта — махнуть отсюда куда-нибудь подальше. Навсегда. Жене деньги оставлю, много денег. А тебя заберу. Ты у меня в Америке самой модной певицей станешь. Миллионов не пожалею». — Он дышал прерывисто, теснее подступая к девушке. Жаркие ладони крепко обхватили ее талию. Анжела не сопротивлялась. Она лишь молила бога, в которого тайно верила, чтобы он наслал грозу или землетрясение. Тогда уж блудливому козлу будет не до любовных утех. Сладко улыбнувшись Паламарчуку, она подумала: «Чтоб ты провалился!» Ее пожелание тут же исполнилось. Раздался глухой удар, как по волейбольному мячу, и крупное тело рухнуло в траву. Анжела увидела окруживших поляну людей. Орудуя прикладами, они, словно овец, согнали в кучу людей, оторопевших от неожиданности, разомлевших от вина и волшебных видений. Парни с ружьями ей не понравились.
В городе поговаривали о банде, засевшей в горах. Грабеж селений, нападения на сберкассы, жестокие драки и даже убийства состоятельных людей — все самые страшные события, происходящие здесь, записывались на их счет. На какого хозяина работали «лесные бандиты» — беглецы из разных колоний, — никто не знал, но боялись шайку все. Федоренко, однако, не потерял присутствия духа, обратившись к бандитам по-свойски:
— Тихо, ребята. Произошла ошибка. Мы не денежные мешки. Это — иностранцы, отдыхающие в международном лагере «Буревестник». Арчи Келвин — американский журналист. Лара Решетова — дочь замминистра из Москвы. А человек, которого вы ударили, — секретарь обкома партии товарищ Паламарчук. Я лично — директор лагеря. Денег у нас нет. Можете забрать, что завалялось. И вообще — вас привлекут к ответственности…
— Хватит бузить, урод, — прервал директора один из бандитов, по-видимому, главный. — Ошибки нет. Каждый получит то, что ему причитается… — Он хохотнул. — Кавалеры схлопочут «награды», а девок мы не оставим себе. Обслужим всех.
Остальные бандиты, человек 10–12, согласно загалдели.
— Вы будете в тюрьме! Я вам это сказал, — рванулся удерживаемый за руки Пламен.
— Не вякай, шавка! Что это тут у тебя болтается? — Приблизившись к болгарину, главарь банды сорвал с его шеи фотоаппарат и грохнул его о камень. — Хорошая вещь, но нам ни к чему. Наши личики, если понадобится, за казенный счет сфотографируют. И фас, и в профиль… Так… — Он подошел к сидевшему в траве Паламарчуку. Анжелика носовым платком промокала ссадину на скуле пострадавшего.
— Разойдись! — прорычал главный. — М — налево, Ж — направо. Будете обслужены по разной программе.
— Позвольте… Здесь не Америка! — взъярился Федоренко и получил мощный удар в челюсть.
— Спасите… — жалобно всхлипнул шахматист. — У меня денег нет. Вот — три рубля. И в чемодане еще пятнадцать. Меня сюда пригласили по путевке комсомола, в качестве премии за победу в турнире…
Его никто не слушал. Работая прикладами, бандиты согнали мужчин в кучу. Раздался вопль — болгарин ухитрился вырваться и садануть ногой в челюсть главаря. Это был блестящий прыжок. В Болгарии уже обрело популярность карате, в отличие от усердно запрещавших чуждую борьбу Советов. На парня бросились трое, завязалась драка.
— Пустите его! — рванулась Лара. — Вас всех расстреляют!
— Уведите девок, — сплевывая кровь, сказал главарь. — Пора расходиться.
Через пару минут на опустевшей поляне воцарилась тишина. Так же мирно вздыхало внизу море и взахлеб трещали кузнечики. На каменной плите поблескивали бокалы, изумрудом светилось горлышко бутылки. Словно злой волшебник произнес заклятье и пировавшие здесь люди превратились в невидимок.
