Жан-Пьер Гаттеньо - Месье, сделайте мне больно

В одной из комнат на первом этаже слышался шум голосов. Я приложил ухо к двери, но мне не удалось ничего разобрать. Это было похоже на дискуссию между хорошо воспитанными людьми. Был ли там Макс? Он меня сейчас еще не ждал, но чем я рисковал, если бы вошел туда? Скорее удивить, чем удивиться самому. Я толкнул дверь. Она распахнулась в просторный салон, меблированный в стиле Регентства и Людовика XV или что-то в этом роде: деревянные стулья, кресла и канапе с позолоченной инкрустацией, обитые атласом и бархатом, навощенный паркет, ковры и обивка, представляющая фривольные сценки с мифологическими персонажами. В остальном, комната была пустой. Голоса доносились из телевизора. Шел спор между министром партии большинства и депутатом оппозиции. Заботясь о своем образе, они, что один, что другой, изо всех сил старались сохранить вежливость.

Но это был единственный источник шума в комнате.

Я вернулся в вестибюль. Напротив была лестница, ведущая на верхние этажи. Ковер заглушал шум моих шагов. Поднимаясь, я вспомнил преследование, о котором Ольга рассказывала на последнем сеансе. По лестнице до ворот, которые не открывались. Я проделывал обратный путь. Те же места, но другие эмоции. Ольга убегала, тогда как я с нетерпением шел к тому, что собирался открыть.

Добравшись до второго этажа, я остановился. Он был погружен в темноту, но свет с первого этажа позволил мне смутно увидеть вестибюль меньших размеров, но не менее роскошный, чем предыдущий. Внезапно я снова услышал шум голосов. На этот раз он шел с третьего этажа. Другой телевизор, передающий ту же самую программу? Спорщики казались менее дружелюбными. Если только они не проявили свой природный нрав, но я, скорее, склонялся к тому, что это реальные существа в разгаре ссоры.

Я возобновил восхождение. Вестибюль на третьем этаже также был погружен в темноту, однако свет пробивался из-под дверей комнат, которые я видел освещенными еще с улицы. Из одной из них до меня долетел сердитый голос Макса Монтиньяка.

– Что я должен делать? – кричал он. – Вы думаете, что у меня мало неприятностей? Жена сбежала с моими деньгами, и я еще должен выносить такого типа, как вы!

Я не услышал никакого ответа, только шум шагов. Кто-то нервно ходил из одного угла комнаты в другой. Несколько секунд была тишина, потом Макс снова заговорил тоном, грубость которого меня поразила.

– Уходите, очистите помещение! Я жду гостя, не нужно, чтобы вы были здесь. Соображаете? Убирайтесь!

Но другой, очевидно, не хотел понимать. Я не слышал, чтобы он сдвинулся с места. Раздражение Макса росло.

– Вы тупой или что? Если вы не хотите уйти сами, я сейчас выставлю вас вон!

Почти тут же послышался звук опрокидываемой мебели. Я не знал, кто был с Максом, но заведомо не представлял себе, чтобы он был в состоянии с ним справиться. Однако он не поддавался. Новый шум падающей мебели, более сильный, натолкнул меня на мысль, что он отбивался или цеплялся за все, за что только мог.

Потом мне показалось, что оба мужчины повалились на пол. И борьба продолжилась, еще более ужасная оттого, что была молчаливой и сопровождалась лишь стонами и шумом прерывистого дыхания. Партия в покер принимала неожиданный оборот. Карты внезапно брошены, и Макс схватился с этим неожиданным игроком. Что делать? Человек определенно был в опасности. Я не сомневался, что Макс способен на все. Позвонить в полицию? Я видел телефон на первом этаже, но за то время, которое я потрачу на то, чтобы спуститься, позвонить и дождаться прибытия помощи, сто раз может произойти худшее. Нужно было действовать немедленно. Возможно, мое внезапное появление в комнате остановит борьбу? Эффект неожиданности – других средств в моем распоряжении не было. С бьющимся сердцем я повернул дверную ручку, но не успел открыть, так как раздался выстрел, потом второй и третий.

Послышался протяжный стон, который выражал одновременно и бесконечное страдание, и невыразимый страх смерти, потом все смолкло. Я весь вспотел, моя рука, все еще лежащая на дверной ручке, неудержимо дрожала. Мужчина был мертв, – в этом я был уверен. Что я сказал бы Максу, если бы вошел в комнату? Что был свидетелем убийства, которое он только что совершил? Нам обоим было не до сделки, которую он мне предложил.

Я бесшумно спустился на первый этаж, пересек вестибюль, затем внутренний двор. Прежде чем выйти за ворота, поднял глаза на окна третьего этажа. Одно из них только что открылось, темный силуэт высунулся наружу: то ли Макс меня услышал, то ли поджидал, когда я приду. Я не стал над этим задумываться и поспешил к своей машине на авеню Виктора Гюго. По дороге я остановился у телефонной кабины, чтобы позвонить в полицию. Я объяснил причину звонка, выдав себя за соседа, потревоженного выстрелами, затем, чтобы избежать вопросов, быстро повесил трубку.

Вернувшись домой, я осушил полбутылки скотча. Обычно я столько не пью, но сегодня мне это было нужно. Опьянение пошло мне на пользу. Затем я нетвердой походкой добрался до спальни. Я был настолько измотан, что не стал снимать одежду, вытянулся на кровати и тотчас же заснул.

Несколько раз мне снился частный особняк Макса. Было темно, неописуемый беспорядок парил в комнате, куда я не осмелился войти. Мебель опрокинута, занавески сорваны с окон, разбитые стекла и полотна, располосованные ударом ножа, на стенах. Макс смотрел на меня, и в его глазах не было никакого выражения. Он был в нижнем белье, футболке и трусах белого цвета, у его ног лежало тело, одетое так же.

– Вам не следовало приходить, – сказал мне Макс, – здесь происходят вещи, которые вас не касаются.

Он знаком велел мне подойти к окну, и я повиновался.

Но увидел не двор его частного особняка, а скорее, кладбище. Тут и там из темноты выступали могилы, большей частью заброшенные. Я не понимал, что он хотел мне показать, и тут, подняв глаза, не смог сдержать крик ужаса. Напротив, на ветках орехового дерева, сидели несколько волков и молча меня разглядывали.

– Вы начитались «Пяти лекций по психоанализу» Фрейда, – сказал мне Макс с укоряющим видом.

Так как я смотрел на него, ничего не понимая, он уточнил:

– История Человека-Волка, не мне вам ее рассказывать!

Потом он показал на тело, лежащее у его ног. Я приблизился и узнал Ольгу. Она была мертвенно-бледной, ее горло окружал фиолетовый след.

– Это ваша ошибка! – воскликнул он, – нужно было думать.

Я хотел ответить, но Ольга мне помешала. Ее руки обвили меня, и она притянула меня к себе. Ее тело было леденяще холодным и неподвижным.

Как и то, что находилось рядом со мной в постели.

С той лишь разницей, что оно показалось мне реальным.

5

Реальная, но совсем не ледяная.

И тем более не неподвижная.

Я уже проснулся, или это было продолжением сна?

Ольга выбралась из-под своей кушетки, ее руки обнимали меня за шею и притягивали к себе.

Мертвая, которая хотела заставить себя любить. Как она оказалась в моей постели? Я постарался воскресить в памяти все, что делал по возвращении. Скотч, опьянение, спальня… Я не мог вспомнить, чтобы проходил через свой кабинет или приближался к Ольге. Однако следовало признать очевидное: она была здесь, как во сне с Максом. Если только я не был с ней под кушеткой. Я выпил слишком много скотча, чтобы знать, где нахожусь на самом деле. Единственное, в чем я был уверен, что она обнимала меня так крепко, что, несмотря на все мои усилия, мне не удавалось освободиться. В то же время ее кожа уже не казалась мне такой холодной. Возможно, она согревалась от соприкосновения со мной? Она была обнаженной – мне понадобилось некоторое время, чтобы заметить это, тем более что я не помнил, чтобы снимал с нее одежду, но в ее наготе не было ничего отталкивающего. Тело, обвивавшее меня, согревалось все больше, а кожа была чрезвычайно нежной на ощупь.

У меня в голове засела мысль: эта кожа была создана для ласк, неоспоримое утверждение наготы, которая хотела заставить полюбить себя. Я принял ее в свои руки, сначала робко, потом обнял крепче. Тогда я заметил, что тоже обнажен. Когда я разделся? У меня не было об этом ни малейшего понятия. Я был слишком пьян, чтобы помнить об этом. Ее лицо склонилось надо мной. В темноте я смутно различал его очертания, но мне не удавалось его узнать. Ольга? Волосы у нее были длиннее. Правда, смерть не мешает расти ни ногтям, ни волосам. Потом меня обхватили ее ноги, обтянутые чулками. Я провел по ним руссами до алмазной инкрустации, украшавшей ее лодыжки. Намек на вульгарность, чтобы возбудить мужчину. Я захотел заговорить, по крайней мере задать ей вопрос, но она прижалась ртом к моим губам. Ее руки направляли меня, возбуждая желание. Внезапно у меня возникло ощущение, что моя нижняя часть тела поймана, буквально взята в плен, в то время как ее ноги сомкнулись у меня за спиной. И снова я почувствовал ее кожу. Теплая и шелковистая, она окружала меня повсюду.