Софи Ханна - Домашняя готика
– Угадал. Они были в библиотечной книжке про «Тур де Франс».
– А, точно, – голос у мужа довольный, – наверное, использовал их как закладку.
– Ты звонил. Чего хотел?
– Правда?
– Да.
– А, ну да. Звонили из детского сада. Сказали, ты не отвечаешь на звонки.
– Пропустила парочку, – уклончиво отвечаю я. – Довольно суматошное утро.
Я перестала реагировать на телефон после четырех попыток Эстер дозвониться до меня. Она знает – что-то происходит, и полна решимости разведать, что именно.
– Чего они хотели?
– Джейк повредил ухо.
– Что?! Я же только что его там оставила. Что-то серьезное?
Муж медлит.
– Они не уточнили.
– Сказали, что ничего серьезного?
– Ну… нет, но…
– Что случилось?
– Не знаю.
– Они хоть что-нибудь сказали?
– Ничего, только то, что я уже передал. Просто сказали, что Джейк повредил ухо, но теперь все в порядке.
– А если с ним все в порядке, зачем бы они звонили? Ничего с ним не в порядке!
Даю отбой и звоню Антее, которая сообщает, что Джейк бодр и весел. Слегка оцарапал ухо и немного поплакал, но давно уже успокоился.
– Мы заметили, что ему неплохо бы подстричь ногти. – Антея говорит извиняющимся тоном, будто ей неприятно лезть в чужие дела.
– Каждый раз, как надо стричь ногти, он орет, словно его тащат на гильотину. – Я понимаю, что защищаюсь. Тащат на гильотину? Я правда это сказала? Знает ли Антея, что такое гильотина? Может, ее представления об истории ограничиваются прошлым сезоном «Большого Брата»?
– Бедняжка, – вздыхает она, и мне становится стыдно за свой снобизм.
Когда я была подростком, от любого проявления снобизма я заходилась в яростном протесте. Однажды мама посмела предположить, что мне, возможно, не следует идти на свидание с Уэйном Москропом, отец которого в тюрьме, так я неделю ходила за ней по дому с воплями: «Ох, ну конечно! Значит, мне можно встречаться только с парнями, родители которых не сидели в тюрьме? Значит, если бы у Нельсона Манделы был сын, который помогал бы отцу бороться с апартеидом, ты бы не хотела, чтоб я с ним встречалась?»
Если Зои когда-нибудь спутается с парнем, хоть как-то связанным с исправительными учреждениями, я заплачу ему, чтобы он исчез и забыл о ней. Интересно, сколько он запросит денег? Надеюсь, он не окажется столь же благородным и принципиальным, как воображаемый Мандела-младший.
– Просто я не понимаю, – говорю я в трубку. – Если Джейк в порядке, зачем вы звонили его отцу? И оставили сообщение мне?
– Мы должны ставить родителей в известность о любых травмах. Таковы правила.
– То есть забирать его сейчас не нужно?
– Нет, нет, он в полном порядке.
– Хорошо.
Выкладываю Антее свою проблему с октябрьскими каникулами и намекаю, что подарю ей стринги, усыпанные бриллиантами, если она поступится правилами и приютит Зои на одну неделю. Она обещает посмотреть, что можно сделать.
– Спасибо! – сердечно благодарю я. – И… вы уверены, что Джейк в порядке?
– Конечно, это всего лишь царапина. Он и не плакал почти. Маленькая розовая царапинка на ухе, вы ее и не разглядите.
Устало благодарю, завершаю разговор и звоню Пэм Сениор. Ее нет дома, так что я оставляю сообщение – униженные извинения. Прошу ее перезвонить, надеясь, что к тому времени я буду уверена, что она не пыталась меня убить. Затем звоню в начальную школу Монк-Барн. Секретарь хочет знать, почему я не заполнила регистрационную форму для нового ученика и не оставила телефона для экстренной связи. Отвечаю, что не получала никаких форм.
– Я передала их вашему мужу, – сообщает секретарша. – Когда он приводил Зои на день открытых дверей.
В июне. Два месяца назад. Прошу отправить новые по почте и удостовериться, что конверт адресован мне. К концу недели я их верну.
Провести неделю вместе. Так он и сказал, Марк Бретерик, или как его там зовут. Откуда он мог знать, на какой срок я остановилась в отеле? В тот первый вечер я не упоминала о неделе. Рассказала про отмененную командировку, но не уточняла, сколько она должна продлиться или как долго собираюсь оставаться в Сэддон-Холл.
Он тоже приехал туда на неделю. В этот раз на неделю, так он сказал. Бизнес. Но я не слышала, чтобы он отменял какие-нибудь встречи, и определенно ни на одной не был. Я тогда решила, что он плюнул на работу ради меня, но ведь и по телефону он ни разу не разговаривал. Я видела его мобильник, но ни разу – как он им пользуется, ни разу.
О господи. Он же поменял номер. Перебрался из комнаты 11 в комнату 15. Объяснил, что в ванной проблема с горячей водой. Но разве такое возможно в пятизвездочном отеле, где номера по триста фунтов за ночь? Я не слышала, чтобы он разговаривал с кем-нибудь из персонала отеля. Просто однажды утром небрежно заметил, что переехал. Жил в обычном номере, теперь в «романтическом».
А что, если он оказался в Сэддон-Холл только потому, что следовал за мной? Потому что я похожа на Джеральдин?
Я больше не в силах выносить эту неопределенность. Выключаю компьютер, хватаю сумку и вылетаю из офиса.
Оказавшись в машине, звоню Эстер.
– Вовремя, – говорит она. – Я почти решила, что разрываю нашу дружбу. Можешь остановить меня только одним способом – немедленно рассказать, что происходит. Ты же знаешь, какая я любопытная.
– Заткнись, Эстер.
– Что?
– Слушай, это важно, понятно? Я тебе все расскажу, но не сейчас. Я еду в место под названием Корн-Милл-хаус, поговорить с человеком по имени Марк Бретерик.
– С тем самым, из новостей? У которого жена и дочка погибли?
– Да. Уверена, все обойдется, но если вдруг я не позвоню тебе через два часа и не скажу, что со мной все в порядке, звони в полицию, ясно?
– Нет, не ясно. Сэл, что за хрень творится? Если ты думаешь, что можешь надуть меня этим…
– Обещаю, я все объясню позже. Просто, пожалуйста, пожалуйста, сделай это.
– Это как-то связано с Пэм Сениор?
– Нет. Возможно. Не знаю.
– Не знаешь?
– Эстер, ничего не говори Нику. Ничего! Поклянись, что не скажешь.
– Звони через два часа – или я звоню в полицию, – отвечает она, как будто это ее идея. – И если не объяснишь, что происходит, я сама столкну тебя под автобус. Понятно?
– Ты просто ангел.
Бросаю телефон на пассажирское сиденье и мчусь в Корн-Милл-хаус.
Вещественное доказательство номер VN8723
Дело номер VN87
Следователь: сержант Сэмюэл Комботекра
Выдержка из дневника Джеральдин Бретерик,
запись 2 из 9 (с жесткого диска ноутбука «Тошиба»,
найденного по адресу: Корн-Милл-хаус,
Касл-парк, Спиллинг, RY290LE)
20 апреля 2006, 10 вечера
Не думаю, что мы с Корди останемся подругами. Жаль, она из тех немногих людей, кто мне нравится. Она звонила пару часов назад и рассказала, что влюбилась в какого-то мужика, с которым провела всего четыре дня. И при этом заявляет, что жизнь у нее одна и, несмотря на очевидное безумие этой идеи, хочет прожить ее с ним. Дермот, видимо, все знает и совершенно раздавлен. Я сказала, что не могу винить его за это. В прошлом году Корди заставила его сделать вазэктомию. Он не хотел, но согласился на «процедуру», чтобы ей не приходилось больше принимать таблетки.
Она сказала, что не может оставаться с Дермотом всю жизнь только потому, что у него перекрыт «кран».
– Я не настолько склонна к самопожертвованию, – заявила она. – Вот ты бы пошла на это?
Честно говоря, я не знала, что ответить. Так и хотелось сказать: «А шла бы ты лесом». Последние пять лет я чувствовала себя запертой в крошечном помещении на подводной лодке, где на исходе запас кислорода, и не сделала ничего, чтобы это изменить. До сих пор не сделала. Сегодня я в кухне нарезала чоризо к ужину, а Люси подкралась сзади, обняла меня за ноги и запела песенку, которую выучила в школе. Громко. Я опять ощутила приступ паники, почувствовала себя бабочкой, зажатой в кулаке. Это чувство всегда охватывает меня, стоит Люси неожиданно появиться рядом. «Привет, милая, обними маму покрепче», – а в голове уже зазвучал знакомый крик: нет места, нет покоя, нет выбора, и это навсегда…
В общем, я сказала Корди, что на ее месте проявила бы больше жертвенности и осталась бы с мужем. В ответ она злобно зарычала. Мне стало жаль ее, и я уже собралась взять свои слова назад – откуда мне знать, что бы я сделала на ее месте? – но тут она добавила:
– Я не могу остаться, но… жить без Уны – это будет настоящее мучение.
Услышав это, я похолодела.
– В смысле… если ты уйдешь, то не возьмешь Уну с собой? – спросила я, стараясь говорить обычным тоном. А потом поняла ее замысел. Корди сказала, что если она уйдет от Дермота, то Уна останется с ним.
– Я себя не прощу, если отберу у него ребенка. В конце концов, у него больше не может быть детей, а брак разрушаю я.
И на этих словах расплакалась.
Корди неглупа. Она обдурила бы кого угодно, но не меня. Если она уйдет от Дермота – а это произойдет, без сомнения, – новый любовник тут будет совершенно ни при чем, зато еще как при чем будет отчаянное желание отвязаться от ребенка, снова стать свободной. Обычно говорят о прочных узах брака, но это чушь. Пока у нас не появилась Люси, мы с Марком были абсолютно свободны.
