Наталья Андреева - Вид на жительство в раю
— Иди, Кошкин, тебя Собакин кличет. Сейчас будет драть.
От какой мелочи порою зависит судьба человека! Чтобы смешки прекратились, Собакин вынужден был торопить события. Ему не терпелось поскорее избавиться от Кошкина. Передать его дело в суд.
И вот тот сидел напротив, щуря близорукие глаза, а Собакин недовольно морщился, отчего на щеках собирались смешные складки. Они составляли забавную парочку. Толстяк с лицом «в складочку» и Кошкин, похожий на складной метр, с пергаментными щеками и ртом-щелью. «И как его угораздило?» — думал Собакин. О чем думал в этот момент Кошкин, неизвестно. На взгляд Собакина, Кошкин никак не подходил на роль убийцы. Он был высокого роста, болезненно худой, сутулый, нос крючком, подбородок узкий. На нос то и дело сползали очки с толстенными стеклами. Собакин все время ловил себя на мысли: ну как он стрелял с таким зрением? И, что важнее, как попал? Показания свидетелей расходились. Кто говорил, что выстрелов было четыре, кто — пять. Один человек даже сказал, что шесть! Так и сказал: под окнами была канонада. Собакин склонялся к первой версии, потому что в обойме «Макарова» осталось три патрона, а в потерпевших убийца попал четырежды. Что же касается канонады, то в Рождественские каникулы она и не умолкала. Мальчишки могли бросать петарды в соседнем дворе, кто-то из взрослых — запустить оставшийся с новогодней ночи фейерверк. Закупались ведь основательно. Как его угораздило, этого Кошкина?
— Курите.
— Спасибо, я не… — Кошкин судорожно сглотнул, отчего по горлу прокатился комок. Шея у него была жилистая, тощая.
— И никогда не курили?
— Я не…
— Фамилия, имя, отчество.
— Я уже… Кошкин Илья Валентинович.
— Так. — Собакин никак не мог сосредоточиться. — Вот вы говорите, что стреляли два раза. А почему в обойме осталось только три патрона, а?
— Простите?
— Времени у меня нет с вами нянчиться. Врете ведь на каждом шагу! Согласно заключению экспертизы, в Михаила Конанова попало две пули, столько же в женщину. В обойме «Макарова» остались три патрона. Магазин сменный, на восемь. Восемь минус три равно сколько, Кошкин?
— Я не…
— Не умеете считать?
— Умею.
— Так сколько?
— Пять.
— Так как же? Сколько раз вы стреляли? — Два.
— Объясните, — сердито сказал Собакин.
— Я пристреливался. То есть дважды стрелял в лесу, в бутылку на пне.
— Попали?
— Я не… попал. Почти.
— Что значит «почти»?
— Один раз попал.
— С таким зрением?
— Раньше я носил контактные линзы, — тихо сказал Кошкин. — Там, на воле. Но здесь… Видите ли, Контактные линзы требуют особого ухода. Их надо на ночь снимать, класть в специальный раствор. А здесь обстановка… Особая. — Кошкин деликатно кашлянул.
— Понятно. И вы перешли на очки.
— Точно так.
— В линзах, значит, видели хорошо. Понятно. Пристреливались в лесу. Дважды. А в обойме осталось три патрона. Один раз попали в бутылку. Так, может, и был всего один выстрел? А не два, как вы утверждаете? И все-таки сколько раз вы стреляли в потерпевших?
— Я не… Не знаю. Не помню. У меня был шок. Может быть, и… Нажал на курок. Еще. Может быть. Шок. У меня. Был.
— Вот как? — с иронией спросил Собакин. — А я думал, у потерпевшего. И его жены.
— Простите?
— Вот вы говорите, что это она вас наняла.
— Точно так.
— Сколько?
— Простите?
— Сколько вы с нее запросили?
Кошкин испуганно моргнул.
— Я не… Она сама предложила. Четыре тысячи долларов. Я согласился.
— Вы получили сразу всю сумму?
— Я не… Нет. Половину.
— Аванс, значит. Тогда зачем вы ее убили?
— Я не…
Собакин уже понял: «не» — любимое слово Кошкина. Частица. Все, что тот ни делал, было с «не». А как же убийство? Тоже «не»?
— Ну хватит дурака валять! Что произошло между вами и Михаилом Конановым?
— Ничего. Он со мной даже не здоровался. Не подозревал о моем существовании.
— И тем не менее вы решили его убить.
— Я не…
— Мы нашли человека, у которого вы купили пистолет. Думаете, это было так сложно?
— Я не… Не думаю.
— Он тоже свое получит. Не сомневайтесь. Воровать со склада оружие, пользуясь служебным положением, и приторговывать им… Это, знаете ли… Оборотням в погонах сейчас объявлена война. В общем, лавочку пора прикрыть. Но дело не в этом. Согласно показаниям человека, который продал вам пистолет Макарова, дело было за месяц до Нового года.
— Точно так.
— Значит, план рассчитаться с Михаилом Конановым созрел у вас уже тогда.
— Я не… Не хотел его убивать.
— Зачем же тогда купили пистолет?
Кошкин вновь двинул кадыком, по тощей шее прокатился комок.
— Вы женаты, Илья Валентинович?
— Да. Точно так.
— Жена молодая, красивая?
— Я не… не понимаю, какое это имеет отношение к делу, — с трудом выговорил Кошкин.
— У вас были проблемы на работе. Вы знали, что после Нового года вас уволят. Так?
— Точно так. Знал.
— Значит, ваши отношения с Михаилом Евгеньевичем Конановым с самого начала не сложились?
— Я не… не был с ним знаком. Он хозяин фирмы, а я рядовой сотрудник. Мы не… ни разу не общались.
— А на банкете? Есть показания сотрудников фирмы. Год назад на банкете по случаю Нового года вы сидели рядом с его женой. Галиной Конановой. И даже танцевали с ней.
— Это было один раз, — испуганно моргнул Кошкин. — Это она меня пригласила. Я бы не… Не посмел.
— Хозяин фирмы вас ревновал?
— Она сама ко мне подсела, честное слово! -замахал руками Кошкин.
— Хотела вызвать ревность супруга, так?
— Я не знаю, чего она хотела! Мы из одного города! Земляки! Так получилось! Она узнала об этом и подсела ко мне!
— Кошкин, успокойтесь. Курите.
— Я не…
— Тогда не курите, — вдруг развеселился Собакин. — Правильно. Дольше проживете.
— Я не… Незачем мне жить, — сердито сказал вдруг Кошкин.
— Ну, это вы бросьте! Есть и смягчающие обстоятельства. К уголовной ответственности вы раньше не привлекались, и если не будете настаивать на версии заказного убийства…
— Простите?
— Куда вы лезете, Кошкин! В петлю. Ну зачем вам брать на себя такой груз? Убили вы из мести, за то, что вас уволили с фирмы. С вами обошлись скверно, если только вы не вор. Хозяйских денег не воровали?
— Что вы, что вы! — замахал руками Кошкин. -Яне!
— Честный человек, понятно. А что же тогда случилось, Илья Валентинович? Я навел справки. И на предыдущей работе вы долго не продержались.
— Да так, — замялся Кошкин.
— Ну, ну, рассказывайте.
— Видите ли, я неудачник! — отчаянно сказал вдруг Кошкин. — Ну не везет мне, и все! Вроде бы ничем не хуже людей. А не везет.
— Вот вы с Галиной Конановой земляки. Сколько вам лет?
— Там же все написано, — кивнул Кошкин на дело. И тихо сказал: — Тридцать. Почти. То есть один. Тридцать один. Почти. Господи, я совсем запутался!
— Ну-ну, Илья Валентинович, успокойтесь. Возьмите себя в руки. Вы же мужчина. — Кошкин испуганно моргнул. — Значит, она была старше на восемь лет. Скажите, вы раньше не встречались? Когда жили у себя на родине?
— Нет, конечно!
— Может, в одну школу ходили?
— Когда я пошел в школу, она уже была старшеклассницей, — сухо сказал Кошкин. — Я что, обязан помнить всех старшеклассниц?
— Не обязаны. Когда вы так говорите, я вижу, что вы не врете. Значит, не были раньше знакомы. В Москву давно приехали?
— Школу окончил и… В институт поступил. Окончил. Остался здесь. В родном городе делать нечего.
— В армии почему не были?
— С таким зрением в армию не берут, — усмехнулся Кошкин.
— Жена у вас откуда?
— Оттуда. Из родного города.
— Младше вас на…
— Ну какое это имеет значение?
— А детей нет. Почему?
— Мы жили на съемной квартире, — нехотя сказал Кошкин. — С работой бывали перебои. Концы с концами бы свести, какие тут дети?
— Когда вас задержали, я не заметил, чтобы она была в отчаянии. У нее что, любовник?
— …
— Молодая, красивая. Понятно, что вы ей не пара. Надо чем-то держать при себе такую женщину. А вас с работы уволили. Думаете, четыре тысячи долларов спасли бы положение?
— Я не…
— Не думали вы так! — стукнул кулаком по столу Собакин. — Я с ней беседовал! С вашей женой! Она решила от вас уйти! Все одно к одному! Скажите наконец правду, Кошкин! Терять вам было нечего. Вы решили отомстить тому, кто, как вам казалось, виноват во всем. Михаилу Конанову. Жест отчаяния, вот что это было такое. А не заказное убийство.
— Это все она… она… — Кто?
— Галина. Ей все зачтется.
— Галина Конанова убита. Вы что, не помните?
