Марина Серова - Под знаком Близнецов
— Понимаю.
Я двинулась в сторону столовой, но потом все-таки остановилась и спросила:
— Макар Светозарович, скажите, когда вы собираетесь поднимать машину?
— Какую машину? — опешил мужчина. Ничего себе! Он уже все забыл, просто выкинул из головы!
— «Туарег», на котором мы ехали вчера, ушел под лед на озере. Вы планируется его поднимать?
Макар задумался. Потом махнул рукой:
— Да зачем он нам нужен! Пусть там и остается. Все равно мы скоро уезжаем. А почему вас это интересует?
— Да так… К примеру, там остался мой сотовый телефон.
— Я вам новый подарю, — улыбнулся мужчина. — Какую модель вы предпочитаете?
— Спасибо, не надо. Я сама куплю.
И я отправилась в столовую, по дороге раздумывая, как легко этот человек относится к своему имуществу и вообще ко всему на свете. На детишек совершено покушение? Фигня! Подкинули отрезанную голову собаки? Да у вас просто паранойя, милочка! Ушла под лед тачка стоимостью полтора лимона — мелочи какие! В общем, своего мнения о Макаре Светозаровиче я не изменила.
В коридоре около столовой меня поджидала Маша. Горничная выглядела заплаканной, острый носик покраснел, в руке скомканный и промокший от слез платочек. Но девушка решительно схватила меня за рукав и проговорила:
— Прекратите к нему цепляться, понятно? Иначе… иначе будете иметь дело со мной!
Я в изумлении уставилась на Машу. Так это ей звонил Макар и признавался в любви? Это ее называл «заяц»?! Позвольте…
— Скажите, Маша, какое вам дело до Макара Светозаровича? — тактично, как мне показалось, спросила я.
Маша вытаращила глаза:
— При чем тут Макар Светозарович?!
С минуту мы тупо смотрели друг на дружку. Стоп! Явно необходима перезагрузка…
— Маша, забудьте все, что я сказала, начнем разговор сначала. О ком вы говорите?
— О Глебушке, о ком же еще!
Я позволила девушке увести себя в тихое место. Оно располагалось аккурат за большим деревом в кадке, стоящим у двери в столовую. Этих деревьев в доме было несколько. То, под которым мы уселись на пуфик, было, кажется, лимоном.
— Я вас внимательно слушаю, — сказала я. Знаю я таких, как Маша. Если их перебивать или задавать встречные вопросы, они пугаются, путаются и принимаются плакать. Так мы до вечера не закончим. А у меня уже урчит в животе от голода!
Маша глубоко вздохнула, собираясь с духом, и ринулась в атаку:
— Вот вы, Евгения Максимовна, постоянно обижаете Глеба, я сразу заметила, с первого дня.
Вообще-то сегодня всего лишь второй день моей работы у Гольцовых. Что за несправедливые наезды! Но я промолчала.
— Вы к нему постоянно цепляетесь, оскорбляете его… А ему, бедному, так в жизни досталось! Если бы вы знали!..
— И как же именно ему досталось? — заинтересовалась я.
— Понимаете, — заторопилась Маша, стреляя глазами по сторонам, — Глебушка — настоящий герой! Он служил в «горячих точках». Вы понимаете, что это значит?
— Более или менее, — честно ответила я.
— Он был ранен в ногу и теперь хромает! А еще контужен и поэтому заикается. Он ужасно стесняется этого!
— Очень сочувствую парню, — сказала я. — Чего вы от меня хотите, Маша?
Девушка недоуменно поморгала белыми ресницами:
— Неужели непонятно? Прекратите его обижать! Мы так хорошо жили, пока вас не было! Все было тихо, гладко…
И горничная разрыдалась. Я поднялась с пуфика.
— Понимаете, Маша, я вижу, что вы неравнодушны к Глебу. Я не могу вам обещать ничего. Ваш любимый выбрал для себя профессию охранника. Это значит, что он готов к тем неудобствам, которые к ней прилагаются. От Глеба во многом зависит безопасность обитателей этого дома. И вас, кстати, тоже. Так что ему придется немного подтянуться. И… Хотите совет? Не надо защищать мужчину, которого вы любите. Получается, что он полный слабак и не может сам за себя постоять. Если бы Глеб узнал о нашем разговоре, ему бы это не понравилось, верно?
Маша кивнула, глядя на меня совершенно овечьими глазами. Надо же, защищает своего любимого, словно тигрица… Как меняет людей любовь!
— Ну вот и хорошо. Не плачьте. Мы никому не скажем об этом разговоре, ладно? И все будет в порядке. А сейчас мне пора.
И я покинула тихое место под лимонным деревом.
Ну что за дом такой! У каждого обитателя — свои тайны. Я уже являюсь обладателем компромата на бедного Степаныча (занимается своими делами в рабочее время), на Макара (крутит роман с какой-то бабой под носом у Катерины), Альберта (получает за просто так питомник, стоимость которого весьма высока)…
Кстати, куда подевалась Надежда? Повариха отправилась навестить Степаныча рано утром, сварив овсянку на завтрак. Сейчас время обеда, а ее еще нет!
Я наконец-то вошла в столовую. Близнецы уже ушли, за столом одиноко сидела госпожа Гольцова.
— Ну где же вы, Женя! Все давно остыло, — сказала Катерина. На столе стояла коробка из-под пиццы. Я вытаращила глаза. Катерина слегка покраснела: — Извините, Надя еще не вернулась… А я совершенно не умею готовить. Вот, пришлось пиццу заказать. Дети ее любят… Ну куда же запропастилась Надя?!
— Думаю, пора позвонить и выяснить это, — сказал я, откусывая остывшую пиццу. Когда я голодна, то плохо соображаю. И хотя я могу долгое время обходиться без еды, стараюсь питаться нормально, когда есть возможность.
Гольцова отправилась за телефоном.
Я уже допивала едва теплый чай, когда Катерина вернулась.
— Ну что?
— Мобильный Нади выключен. Ничего не понимаю! — Гольцова выглядела растерянной.
— Ну, позвоните Степанычу, — предложила я. — Она ведь должна была с ним увидеться, верно?
Катерина набрала номер шофера и зачем-то протянула трубку мне. Я вытерла рот салфеткой и взяла телефон.
— Алле? Кто это? — раздался довольно бодрый голос Степаныча.
— Семен Степанович? Это Женя Охотникова! Как здоровье?
Мне пришлось слегка отодвинуть трубку от уха, пережидая поток благодарностей. Наконец Степаныч поутих.
— Мы тут Надежду потеряли, — сказала я. — Она была сегодня у вас?
— А как же! — немедленно откликнулся Степаныч. — Пирожков привезла. Только она уехала часов в двенадцать, если не раньше… А чего случилось-то?
— Ничего. Поправляйтесь, Семен Степанович! — и я нажала отбой.
Шофер явно не мог нам помочь.
— Может, она поехала к своей матери? Ну, у которой домик в деревне? — вдруг вспомнила я.
— Не могла она уехать, никого не предупредив. — Катерина на глазах теряла самообладание. — Ой, Женя… А если с ней что-нибудь случилось?
— Не волнуйтесь раньше времени! — постаралась я успокоить Гольцову. Но, честно говоря, сама я не испытывала уверенности в том, что с поварихой все в полном порядке. Похоже, темное облако, клубящееся вокруг дома Гольцовых, зацепило и Надю…
— Катя, постарайтесь успокоиться и выслушайте меня.
Я рассказала Гольцовой о собачьей голове. Реакция женщины меня поразила. Катерина вскочила, как будто собиралась куда-то бежать. Она побледнела и прикусила губу до крови. Алая капля стекла ей на подбородок, отчего женщина сделалась похожа на вампира.
— Что же нам делать? — как во сне проговорила Гольцова.
— Это просто. Дайте Глебу инструкции во всем слушаться меня. А то ваш охранник что-то совершенно мышей не ловит…
Не люблю ябедничать, но тут речь шла о жизни и смерти, а вовсе не о самолюбии Глебушки.
— Да-да, бедный мальчик… ему так досталось. Вы знаете, что он служил в «горячих точках»? — невпопад отозвалась Гольцова.
Дались им всем «горячие точки»! Я, между прочим, тоже там побывала. Однако мне никто на это скидку не делает… Правда, я ее и не прошу.
Телефон Надежды по-прежнему не отвечал. Я решила съездить домой к поварихе, которая проживала на северной окраине Тарасова.
Мой «Фольксваген» мирно стоял во дворе. Надо, пожалуй, переставить его в гараж — там как раз освободилось место безвременно утопшего «Туарега»… Альберт Николаевич все равно ставит свой «жигуль» на улице, у черного хода.
Я сказала Катерине, что вернусь самое позднее через два часа, и посоветовала не выпускать детей из дома.
— Но чем же я их займу? — задумалась Катерина. — В такой чудесный день дома их удержать очень трудно. Что ж, Евгения, поезжайте. Нужно выяснить, что случилось с Надей.
Вскоре до меня донесся ее громкий голос:
— Вася! Василий, где вы?
Я поняла, что отдуваться придется бедному учителю. Ладно, у меня есть дела поважнее. Я села за руль и уже вставила ключ в замок зажигания, как вдруг заметила, что от дома ко мне бежит Альберт Николаевич. Садовник выглядел взбудораженным. Лицо его непривычно раскраснелось, шейный платок сбился на сторону. По всему было видно, что дело серьезное. Я вытащила ключ и опустила стекло.
— Ох, Евгения Максимовна, как хорошо, что вы не уехали! — задыхаясь и хватаясь за сердце, проговорил садовник.
