Марина Серова - Под знаком Близнецов
— Мы идем выгуливать собак. Хотите с нами? — предложила я.
Учитель в ужасе замотал головой:
— Ой, нет! Терпеть не могу этих тварей! Все время о них спотыкаюсь…
Я пожала плечами и закрыла дверь перед носом у Васи. Надела лыжные штаны и куртку. Натянула шерстяную шапочку. Василий все еще ждал под дверью.
— Вы мне хотите что-то сказать или просто в любви признаться? — поинтересовалась я.
Учитель покраснел, как пион.
— Этому дому грозит огромная опасность, — через силу выговорил Вася.
— Да я уже и сама догадалась… Или вы хотите сообщить мне что-то конкретное?
Вася молчал.
— Слушайте, мне так нужна новая информация. Я буду вам очень благодарна, если вы мне подкинете что-нибудь дельное. А то я себя чувствую как человек, который ловит черную кошку в темной комнате. Да вдобавок ко всему ее там нет.
Василий улыбнулся:
— Да, у вас яркое образное мышление, Женя…
— Так что насчет информации?
Василий оглянулся, как оперный заговорщик, что подкрадывается к тирану, пряча под плащом кинжал. Наклонился ко мне с высоты своего немалого роста и прошептал:
— Это все Иван Константинович!
Я смотрела на педагога во все глаза. Неужели близнецы нанесли его психике непоправимый вред? А что, ничего удивительного! Если тебя дважды в день бьет током, а на голову падает ведро с ледяной водой, так недолго и потерять контакт с реальностью…
— Иван Константинович Гольцов? Так ведь он умер, — мягко напомнила я.
Вася замотал головой:
— Это совершенно неважно!
Я так и не узнала, что собирался сообщить мне педагог, потому что из-за угла раздались индейские вопли и близнецы заявили, что снимут скальп со всех бледнолицых в доме, если немедленно не пойдут на улицу. Пришлось пойти.
Бульдоги были одеты и построены. На некоторых красовались комбинезоны, на остальных — только жилетки, прикрывающие спину и грудь: желтые, красные, зеленые и синие. Собаки пританцовывали на месте, предвкушая прогулку. Альберт Николаевич держал их за поводки. Казалось, что в руках у него гроздь разноцветных воздушных шариков.
Глебушка, который сегодня находился на посту, распахнул входную дверь, и лавина детей и собак выкатилась во двор. Сегодня был солнечный день, снег переливался алмазными искрами, верхушки елей по краям участка выглядели так, будто кто-то уже нарядил их для праздника. Аня и Антон скакали по двору и вопили, за ними по пятам неслись бульдоги. Я удивилась — даже толстенькие экземпляры, вроде Мао и Черчилля, скакали весьма проворно. Что уж говорить про молодняк!
— Французский бульдог в отличие от своего английского собрата, очень подвижная собака, — раздался у меня за спиной аристократический голос, манерно растягивающий гласные. Я обернулась. Альберт Николаевич, садовник, стоял рядом, держа на руках пузатую самочку. На садовнике под пальто был жилет в елочку, красный шейный платок, длинные седые волосы зачесаны назад. Тонкие пальцы поглаживали короткую шерсть собаки.
— Это Жозефина, — представил Альберт уже знакомую мне собаку. — Наша гордость. За последние пять лет она принесла восемь первоклассных щенков. Вон тот, смотрите, — ее старший сын. Его зовут Фидель.
— Вы продаете щенков или они остаются в доме? — поинтересовалась я. Всегда хотела узнать, как ведут свой бизнес заводчики.
Альберт пожал плечами:
— Ну, Иван Константинович занимался бульдогами не ради денег, а для собственного удовольствия. Очень их любил. Так что он многих оставлял у себя — просто не мог расстаться. Но некоторых, конечно, продавал. Он следил за чистотой породы. Не терпел, когда появлялись бракованные щенки. У бульдогов много проблем со здоровьем — ведь эту породу вывели специально. Вообще, чем дальше собака отстоит от волка, чем больше от него отличается, тем больше у нее проблем…
— Вижу, вы отлично разбираетесь в собаках?
Альберт кивнул:
— Да, мы с Иваном Константиновичем вместе начинали. Первого бульдога он привез с собой из-за границы еще в восемьдесят шестом году. Потом подобрал ему подружку — ее пришлось везти из Москвы, в Тарасове до середины девяностых вообще ни одного бульдога не было, только те, что у Ивана Константиновича.
Альберт спустил пузатую Жозефину на снег:
— Детка, побегай немного.
Та заковыляла прочь.
— Скажите, неужели Катерина повезет с собой за границу всю эту компанию?
Я обвела рукой двор, прямо-таки кишащий собаками.
— Нет, разумеется. Собаки останутся, — снисходительно пояснил Альберт.
— И кому же оставят такое богатство? — удивилась я. — Ведь бульдог — не дворняжка. Эта собака стоит довольно дорого…
Альберт поджал губы и смерил меня высокомерным взглядом. Упс! Так, кажется, я знаю ответ на тот вопрос, который только что задала…
Альберт устремился разнимать парочку молодых бульдогов, подравшихся у крыльца, а я подошла к детям. Они кидались снежками и, казалось, напрочь забыли о вчерашнем происшествии.
— Так как насчет ездовых собак? — спросила я.
Дети кинулись к садовнику и завопили, перебивая друг друга:
— Альберт, миленький, дай нам кого-нибудь в санки запрячь!
— Ну, пожалуйста!
— Давай мы возьмем Адама и Еву!
Вначале садовник сопротивлялся, но близнецы не сдавались. Альберт не смог долго противостоять такому натиску и вскоре сдался:
— Ладно, но только недолго. Бульдогам это вредно! И возьмите кого-то покрепче!
Антон выбрал двух палевых кобелей. Эти были довольно крепкие на вид. Конечно, настоящей собачьей упряжи у нас не было, но я показала, как запрягают собак на Крайнем Севере с помощью обыкновенного ремня. И вскоре близнецы уже носились по двору на санках, запряженных бульдогами.
Минут через двадцать близнецам надоело, да и собаки устали. Дети распрягли собак и уселись на крыльце, тяжело дыша. Жозефина пристроилась рядом.
Картину безмятежного отдыха ничто не нарушало, но мне все время казалось, что я чувствую чей-то взгляд. Я до рези в глазах всматривалась в границы участка. Вроде бы там, за забором под елью, что-то темнеет. Или мне это только мерещится? Я не хотела оставлять детей без присмотра — все-таки до забора далеко, поэтому осталась на месте.
Я взглянула на дом. На втором этаже у открытого окна стоял Макар. Он был все еще в халате. Мужчина курил в окно. Он не смотрел на детей, резвящихся во дворе. Взгляд его блуждал где-то в пространстве. Макар разговаривал по телефону и улыбался. Лицо его озаряла такая искренняя улыбка, что я поневоле загляделась на него. Надо же, обычно отец детишек выглядел так, будто у него постоянно болел живот. А тут такая солнечная улыбка… Интересно, кому она предназначена? С кем разговаривает Макар? Ладно, это не мое дело…
У другого окна стояла Катерина. Она откровенно любовалась картиной безмятежного веселья. Учитель притаился на втором этаже. Он тоже смотрел во двор. Я помахала ему варежкой, и он вяло махнул мне в ответ.
Но самое большое потрясение ждало меня в окне первого этажа. На меня таращилась морда с выпученными глазами, вывернутыми слюнявыми губами размером вдвое больше человеческого лица.
— Мамочки! Кто это там? — невольно воскликнула я.
Альберт Николаевич рассмеялся:
— Это Ильич, наш ветеран. Самый старый бульдог в питомнике. Иван Константинович любил его больше всех. Ильич — внук того, которого советник выписал из Парижа. Он слишком стар, чтобы гулять в такой холод. Попозже я одену его как следует и выведу ненадолго.
— Ильич?! Ничего себе!
Альберт усмехнулся в ухоженные усы:
— Иван Константинович не очень-то любил советскую власть. Он слишком хорошо знал, что она может сделать с человеком. Да и сам он был вынужден уйти в отставку раньше положенного, и пенсия у него была не так велика, как он заслуживал.
Ничего себе — обиды на советскую власть! И это говорил человек, у которого двухэтажный загородный особняк, девятнадцать бульдогов и три автомобиля!
— А почему Ивану Константиновичу пришлось уйти в отставку? — заинтересовалась я.
— В стране, где он тогда служил, случился переворот, пострадали несколько сотрудников посольства. Получилось, что Гольцов несет за это косвенную ответственность… Гитлер, фу! Плохая собака!
И Альберт устремился в кусты, где Гитлер трепал найденный пакет.
Пакет?!
— Не трогать! — заорала я в спину Альберту и бросилась за ним. Кто знает, откуда взялся этот предмет и что внутри? Вряд ли на участке Гольцовых лежат кучи мусора. Значит, пакет появился здесь недавно.
Я немного опоздала — Альберт замер от моего окрика, но пакет разодрали собаки.
То, что из него выкатилось, заставило Альберта Николаевича позеленеть и согнуться в приступе тошноты.
Я быстро прикрыла предмет пакетом и скомандовала:
— Аня, Антон! Собаки замерзли. Вам поручается спасательная миссия — отвести всех в тепло. Кто загонит больше собак, тот выиграл. Альберт Николаевич будет судьей.
