Евгения Горская - Дар или проклятие
Только сейчас, день за днем видя решимость в глазах недавней подруги, он понял, что целиком и полностью от нее зависит. Зависит так, как не зависел ни от кого в жизни. Она может его уничтожить в буквальном смысле слова.
Пожалуй, сейчас Дарья опаснее Калгановой. Гораздо опаснее. Наталья может и подождать.
Сначала Вершинин совсем не беспокоился. Позвонил Наташе раз, другой, она не ответила, и он спокойно занимался текущими делами. Мало ли где она может быть… У начальства, например. Или чай пьет с подружками в соседней комнате. Даже когда телефон не ответил в пятый-шестой раз, он тоже не заволновался, встревожился он, когда после длинных гудков неожиданно услышал короткие. Он просто понял, что пришла беда. Если бы он несколько дней назад не слышал мерзкого хлопка у стены старого панельного дома, он, возможно, списал бы неудачный звонок на плохую мобильную связь и не сделал бы того, что сделал сейчас.
Вершинин без видимой спешки, захватив куртку, спустился вниз, прошел через проходную, с минуту посидел в машине, решая, куда ехать, и поехал к ее дому. Бросил «Хонду» во дворе, поднялся на четвертый этаж и долго звонил в знакомую дверь, потом зачем-то еще постучал, а после просто стоял на лестничной площадке, пока внизу не хлопнула подъездная дверь.
Он не успел сказать Наташе, что она – его судьба, сверлило в мозгу. Он не успел сказать, и она этого не знает.
Он тупо побрел вниз по лестнице, почти не заметив поднимающегося навстречу рослого парня лет тридцати. Он уже разминулся с парнем, равнодушно скользнув по тому взглядом, когда непонятно каким чувством ощутил исходящую от незнакомца опасность. Вершинин слегка замедлил шаги, стараясь не привлекать внимания, и успел заметить, что остановился незнакомец у Наташиной двери. И сразу же тупая неповоротливость мыслей сменилась холодной и решительной собранностью.
Вершинин, не торопясь, спустился по лестнице, прошел мимо стоявшего рядом с входной дверью еще одного парня, вышел из подъезда и остановился на крыльце, закуривая. Теперь он знал, что нужно делать: перехватить Наталью, не дать ей войти в подъезд, а еще лучше – во двор.
Он поозирался, пытаясь угадать, на чем приехали лихие молодцы, и медленно двинулся вдоль ряда машин, припаркованных у стены дома. Ни в одной из них людей не наблюдалось: либо парни приехали вдвоем, либо оставили автомобиль во дворе. Он уже решил повернуть назад, боясь упустить из виду подъездную дверь, когда увидел Наташу, ведущую за руку мальчишку в яркой синей куртке.
Вадим не знал, как называется то, что он почувствовал в этот миг, может быть, радость, может быть, счастье, может быть, еще что-то… Только теперь он мог дышать и мыслить так, как дышат и думают все нормальные люди, все, кто ссорится, мирится, радуется или грустит. Все, кто живет. Потому что за минуту до этого Вершинин не жил.
– В машину, быстро! – рявкнул он на испуганную Наташу.
Она и мальчик, скользнув на заднее сиденье, прижались друг к другу. Ее волосы под капюшоном спутались и, когда она сбросила капюшон, смешно и умилительно торчали во все стороны. Ему очень хотелось протянуть руку и дотронуться до нее, но при ребенке это было неуместно, и он спросил:
– Что случилось?
Наташа замялась, ей, видимо, не хотелось говорить при мальчике.
– Где твой телефон?
– Украли, – ответила она.
Вершинин вполоборота повернулся и увидел выходящих из подъезда молодых людей, зачем-то приходивших к Наташе.
– Пригнитесь, – приказал он и сделал то, чего нельзя было делать и чего он не сделал бы, если бы только что не испытал шок от ее исчезновения и не чувствовал звенящей ненависти к ублюдкам, заставившим его пережить этот шок. Он вышел из машины, поигрывая ключами, достал мобильный, набрал нужный номер и ждал, нагло рассматривая приближающихся парней. И не удивился, когда в кармане одного из них ему откликнулся гитарный перезвон. Вадим все так же пристально смотрел на них, улыбался и даже, кажется, подмигнул.
Потом лениво и медленно снова залез в машину и, уже не глядя на остановившихся придурков, выехал со двора. Если бы не женщина и ребенок на заднем сиденье, он бы, наверное, бросился на этих уродов, схватив, что под руку подвернется, хоть бы разводной ключ.
Он чувствовал, что напугал крепких парней, и это давало хоть какое-то удовлетворение.
Он понимал, что засветился зря.
– Борька Озерцов, – сказала Наташа.
– Что? – Вершинин не мог повернуться к ней и пытался увидеть ее в зеркале. – Я же вам велел пригнуться!
Они сначала и пригнулись, но теперь им было не страшно, теперь их было кому защитить, и они подсмотрели, не удержались. Наташа перестала бояться, как только увидела Вадима, как будто он один способен справиться с любыми бандитами и как будто это – справляться с бандитами, которые ее преследуют, – есть главное дело его жизни. Теперь она боялась только одного – что у него есть совсем другие цели, а она для него – только женщина, попавшая в беду, помочь которой он считает своим долгом. Одна из миллионов других женщин.
Впрочем, сейчас ей было о чем подумать, кроме целей в жизни Вадима.
– Точно, Озерцов! – весело подтвердил Сережа, потихоньку разглядывая Вершинина. – А папа сказал, что его уволил.
– Он и уволил, – буркнула Наташа.
– Так это он из мести, да? Папа его уволил, и он решил на нас напасть?
– Выбирайтесь, приехали, – Вадим вылез из машины и открыл Наташе дверцу. – Сейчас вы мне все расскажете. Подробно и обстоятельно.
Танечка смотрела, как Вадим входит в подъезд вместе с женщиной и ребенком, и ей это очень не понравилось. Конечно, женщина с ребенком для нее серьезной опасности не представляет, не законченный же Вадим дурак, в самом деле, чтобы жениться на бабе с довеском, но все-таки…
За все время, что она здесь жила, к нему ни разу никто не приходил, кроме тетки – как ее? – Зои. И Танечка считала, что он из тех мужчин, которые превыше всего ценят устоявшийся одинокий быт, нехитрое времяпрепровождение с бутылкой пива и телевизором и полное отсутствие забот. Все это было ей понятно, и как с этим бороться, она прекрасно знала. Что же тут хитрого? Нужно только ненавязчиво объяснить ему, что с ней, с Танечкой, станет намного лучше: будет устроенный быт, будут исполняться все его желания, а забот совсем не прибавится. Она и действовала в этом направлении. Окружила его ненавязчивой заботой, вкусно кормила, совсем ему не мешала и имела все основания считать, что в надежности этого варианта сомневаться нечего. Конечно, вариант был запасной: обеспечить ей должный уровень жизни Вершинин не мог. Но само наличие «запасного» кандидата в мужья сладко грело душу.
И тут, как снег на голову, его непонятное поведение в последние дни, а теперь еще и баба с ребенком. Кому такое понравится?
Разглядеть женщину с пятого этажа было нелегко, но Танечка ее узнала, и это ей не понравилось еще больше. Она прекрасно помнила, как Вадим уставился на эту девицу, когда они впервые были в супермаркете. Да что там рассматривать? Девица как девица, ничего особенного. Не уродина, конечно, зачем же зря говорить, но и не фотомодель. К тому же, если тогда, год назад, девица выглядела привлекательно – Танечка это признавала: веселенькая такая, накрашена в меру, волосы длинные и уложены удачно, локонами, то потом, а она часто встречала ее то в магазине, то на улице, ничего особенно привлекательного в девице уже не было. Во-первых, она постриглась, и новая прическа ей не шла. Не то чтобы совсем не шла, просто делала ее незаметной. Во-вторых, девица почти перестала краситься, что могут себе позволить только яркие брюнетки, а брюнеткой она не являлась. Ну а самое главное, взгляд у нее перестал быть веселым и каким-то… любопытным, что ли, и это делало ее совсем обычной.
Нет, ей, Танечке, девица не соперница, с какой стороны ни посмотри. К тому же еще совсем недавно Вадим был вполне понятным и предсказуемым. Не мог же он влюбиться до беспамятства за три дня? Так не бывает. Нужно просто спокойно подумать, не пороть горячку, выработать тактику, и все будет в порядке.
Она не позволит ломать свои планы. Еще не хватало!
– Заходите, – Вершинин отпер дверь и пропустил Наташу с мальчишкой вперед. – Раздевайтесь.
Заботливо принял у нее куртку, подхватил синюю мальчишкину и повесил на высокую вешалку.
– Ого! Солидно, – похвалил Сережа, рассматривая высокие книжные шкафы.
Вадим засмеялся и протянул ему руку:
– Вадим Павлович.
– Сережа, – отчего-то застеснялся мальчик, но руку тоже протянул.
– Сейчас чай поставлю, – Вадим осторожно пожал маленькие пальчики и, встретив Наташин взгляд, объяснил: – Это квартира бабушки. И деда. Я здесь всю жизнь жил.
До сих пор Наташа не знала, как можно понимать друг друга без слов. Они с Витей плохо понимали друг друга даже со словами.
– Наташ, – шепотом спросил Сережа, когда Вадим прошел на кухню, – а он тебе кто?
