Таинственный гость - Проуз Нита
– Ну хорошо. А пока ты можешь быть моей горничной в поместье. Ты счастлива?
– Счастлива, словно в раю! – отвечаю я.
Через час мы подходим к воротам поместья. Бабушка звонит по скрытому интеркому, сообщая о нашем прибытии, и незримый привратник в башне открывает ворота. Мы идем по мощеной дорожке в окружении ароматных розовых кустов. Над входом в поместье нас встречает искаженная физиономия, которую я не заметила вчера.
– Бабушка, это мистер Гримторп?
– Нет, – отвечает она, посмеиваясь. – Это каменная горгулья, хотя я признаю, что сходство поразительное.
Я подхожу к двери, хватаюсь за тяжелую львиную челюсть и трижды сильно стучу. Ручка поворачивается, появляется миссис Гримторп в бежевой блузке и серой юбке. Ее губы вытянуты в нитку.
– Доброе утро, миссис Гримторп. Я готова чистить и полировать! – говорю я, гордая своим новым званием официальной бабушкиной горничной.
Миссис Гримторп не отвечает, а отходит в сторону, позволяя нам войти. Пока мы стоим в холле, она смотрит на нас, скрестив руки на груди. В передней бабушка берет тряпку и велит мне снять туфли, энергично вытирает подошвы наших пар обуви, прежде чем поставить их в шкаф, в сторонке от всей остальной модной обуви.
Миссис Гримторп фыркает, затем ведет нас по главному коридору, мимо «буржуазных клякс», в глубины поместья. Мы заворачиваем в прекрасную, залитую солнцем кухню, где пахнет лимонами и свежим весенним ветерком.
– Сегодня мне нужно отправиться в город по магазинам и для других дел, – объявляет миссис Гримторп. – Привратник отвезет нас. Флора, ты сопроводишь меня и понесешь мои сумки. Девочка останется работать.
– Мэм, я не могу оставить Молли, – говорит бабушка. – Кто же присмотрит за ней?
– Разумеется, она сама за собой присмотрит. Кроме того, мистер Гримторп сейчас наверху, в своем кабинете, зато Дженкинс здесь, в саду.
Я смотрю в панорамные окна и замечаю румяного мужчину с глазами навыкате и прямой как палка спиной. Он наблюдает за нами, подрезая живую изгородь бритвенно-острыми ножницами.
Миссис Гримторп смотрит на часы и говорит:
– Пошевеливайся, Флора. Помести девочку в кладовой для серебра, а я пока схожу за своими вещами. – Затем она – цок-цок-цок – спешит по коридору и скрывается из виду.
Сразу после ее ухода руки бабушки опускаются на мои маленькие плечи.
– Молли, я не хочу оставлять тебя здесь одну.
– Я не против, – говорю я. – Все будет хорошо.
– Точно? Иногда я просто не знаю, что и делать, – сокрушается бабушка, и ее глаза так морщатся, что я ощущаю укол в животе.
Случается порой между мной и бабушкой, что я чувствую то же, что и она; ее эмоции проникают сквозь мою кожу в самое мое существо. Я мысленно отмечаю, что нужно поискать этот эффект в анатомическом справочнике из библиотеки; даже если в «Песенке скелета» об этом ничего нет, наверняка существует объяснение, как глаза бабушки связаны с моим животом.
– «Сомнения прочь, лучше с уборкой помочь», – напоминаю я бабушке песенку, которую, наряду со многими другими, мы обычно поем, вместе прибирая квартиру.
Бабушка прижимает меня к себе, а затем отодвигает на расстояние вытянутых рук.
– Если тебе что-нибудь понадобится, пока меня нет, зайди к садовнику Дженкинсу, хорошо? Знаю, он выглядит пугающе, но на деле он мягкий, как желейный пудинг. Я скажу ему, чтобы он присмотрел за тобой. Мистера Гримторпа наверху ты не должна беспокоить ни при каких обстоятельствах, ты меня поняла?
Прежде чем я успеваю ответить, на тропинке, ведущей к боковой двери поместья, появляется женщина. На ней синий платок, повязанный вокруг головы, и такие же синие перчатки. Она машет нам рукой через окно и кивает Дженкинсу, прежде чем продолжить путь.
– Бабушка, кто это?
– О, это личный секретарь мистера Гримторпа. Миссис Гримторп запрещает ей общаться с другими людьми в поместье – якобы для того, чтобы сберечь конфиденциальность трудов мистера Гримторпа. Пойдем, – говорит бабушка, – пора в кладовую для серебра.
Я спешу вместе с бабушкой в комнату, что снилась мне всю ночь. Кладовая такая же, какой я ее оставила, она доверху наполнена серебряными реликвиями, которым так и требуется внимание. На большом столе разложены предметы, начищенные мною вчера, и сияют они, словно яркие звезды.
Бабушка роется в шкафу, достает две пары резиновых перчаток, большой кувшин и широкий тазик. Ко мне она поворачивается, уперев руки в боки.
– Я не допущу, чтобы ты полировала все это серебро голыми руками. Иначе в какой-то момент они просто отвалятся!
Вчера я и правда чистила все голыми руками, и они здорово устали, но лишиться их, кажется, мне пока не грозит.
Бабушка надевает перчатки и осторожно переливает жидкость из кувшина в таз.
– Молли, это полироль для серебра. Он содержит незначительное количество щелочи, которая разъедает кожу. Раньше, в пору моего обучения, мы сами готовили такой раствор. Одна горничная, с которой я работала, увеличила количество щелочи в рецепте вчетверо и оставила таз у входа в поместье. Его светлость пришел с грязными руками после охоты, увидел таз и сунул в него руки. Если бы я немедленно не облила их водой, кислота разъела бы его до кости.
– Какой ужасный несчастный случай.
– Ужасный? Да. Несчастный случай? В этом я не была бы так уверена.
– О чем ты говоришь?
– О судьбе, Молли, – вздыхает бабушка. – У нее свои загадочные способы воздать всем по заслугам. Вот почему важно всегда относиться к другим с уважением. – Она передает мне пару перчаток, которые я тут же надеваю. – Этот современный полироль не похож на тот грубый состав, который мы использовали много лет назад. Он очень деликатный, но работать все равно лучше в резиновых перчатках.
И бабушка берет тусклый серебряный подсвечник, обмакивает его в раствор, затем вытирает тряпкой. Немного усилий – и серебро начинает блестеть.
– Это волшебство! – Я хлопаю в ладоши.
– Флора! – слышим мы откуда-то из глубины дома. – Шевелись!
Бабушка снимает свои перчатки и аккуратно кладет их рядом с тазиком.
– Я обернусь туда и обратно быстрее, чем ты успеешь произнести слово «непреднамеренный», – говорит она, целует меня в лоб и убегает.
Я слушаю, как у входа в поместье миссис Гримторп раздает бабушке указания. Затем дверь с глухим стуком закрывается, и так я понимаю, что они ушли.
Вот оно, думаю я про себя. Я в поместье одна, без бабушки. Эта перспектива совсем не пугает, но наполняет меня гордостью из-за обретения самостоятельности. Я произношу слово «непреднамеренный» пять раз, а затем прихожу к выводу, что бабушка выразилась образно (что значит неточно), а не буквально (что значит точно).
В тишине пустого поместья повсюду разносится новый звук.
Клац-клац-клац-клац-клац.
Это звук печатных клавиш. Множество звуков раздражает мой слух, но звук клавиш мне нравится, он ритмичный и предсказуемый. Должно быть, это женщина в синем, личный секретарь мистера Гримторпа, набирает текст где-то в глубине поместья.
Когда я оглядываю кладовую для серебра, меня охватывает чувство восторга. Я сама по себе. В поместье! Теперь я совсем взрослая, с возложенными на меня взрослыми обязанностями. Я обхожу комнату, затем надеваю фартук и свежие резиновые перчатки.
Окунуть в полироль, затем натереть до блеска.
Я приступаю к работе, полируя предмет за предметом и раскладывая их, мерцающие, в идеально ровный ряд на столе. Работая, я представляю, что готовлю королевский банкет, где хозяйкой будет бабушка, также известная как герцогиня Фартукская, и я, горничная Молли из Фаберже.
В списке – все сливки общества. Во главе стола – Робин Гуд в зеленом бархатном костюме. Рядом с ним Коломбо в новеньком плаще, и на сей раз он причесан аккуратно, как того хотела бы бабушка. Напротив них – мистер Барсук и мистер Жаб, также здесь сэр Дэвид Аттенборо в костюме для сафари, шаткий Шалтай-Болтай в коротких штанах и подтяжках и сэр Уолтер из Швабрляндии, уборщик и единственный человек в школе, который мне нравился. Осталось еще несколько мест, поэтому я отдаю их Страшиле, Льву и Железному Дровосеку из «Волшебника страны Оз». Добавляю Чеширского кота, который свернулся калачиком на стуле у дальнего конца стола и вовсю улыбается. Остался один свободный стул, и он для меня. На мне безупречно-белое платье с кружевными рукавами и нижней юбкой с оборками, доходящей до самых щиколоток.
