Ольга Лаврова - Побег
Еще по пути сюда Иван Егорыч сетовал, что школа дескать, на юру и спрятаться возле нее негде. Так оно и было. Придется ожидать Багрова внутри, что по многим соображениям гораздо хуже. Став поодаль, они совещались, как поступить, когда внимание Томина привлекла цепочка следов, ведшая напрямик через спортплощадку.
- Иван Егорыч, постойте на шухере, я поинтересуюсь. Отсюда вам обзор хороший, если что - подайте сигнал. Какой-нибудь безобидный.
- Мяукаю я с детства совершенно натурально, на два голоса, - серьезно сообщил участковый. - Чистая кошачья драка.
Однако мяукать не понадобилось, никто вблизи не появился, и Томин внимательно и с неприятным предчувствием рассмотрел то, что сумел, на снегу.
Без Кибрит некому было вычислить рост, вес, комплекцию и прочее. Томин лишь констатировал, что кто-то недавно приходил, потоптался, сплюнул кровью и ушел обратно. Нога очень крупная, шаг широкий.
Тетку Пелагею вторично за вечер оторвали от телевизора. Прежде всего Томин задернул шторы у Загорского, включил свет и не велел гасить. Расспрашивать предоставил Ивану Егорычу, с которым та держалась свободней.
Описанный теткой Пелагеей визит настолько органично ложился на Багрова, что почти и сомнений не оставлял. Рассказывала она четко, только со временем находилась не в ладах: час ли назад, полтора ли являлся неведомый посетитель ответить не могла.
Томин позвонил дежурному, обменялись новостями: Виктор помчался в Новинск, вторая засада на месте. Участковому определили побыть все-таки в школе для верности, Томин возвратился в милицию, нещадно грызя себя. Сколько раз жизнь щелкала его по носу за гонор, но он опять впадал в самонадеянность. Ведь предупреждал Паша: "Нельзя недооценивать Багрова" и еще что-то про энергию и напор. Послушать товарищей по работе, этих-то качеств у Томина хоть отбавляй. А вот на поверку беглый зэк - изголодавшийся, изнуренный - проявил их куда больше.
На что еще он способен? Чем занят сейчас?..
В дежурке Гусев напутствовал группы захвата:
- Итак, имеем восемь адресов. Стесняться не приходится, в каждый курятник будем нос совать. Сверяем часы. Девять сорок шесть. Операцию назначаем на десять десять. Имеете добавления, товарищ майор?
- Старайтесь потише. Восемь адресов - это наше предположение. Кто поручится, что не двенадцать?
Гусев обернулся к "захватчикам":
- Для пресечения слухов: по каждому адресу, где пусто, оставляем своего человека. Пусть следит, чтобы не перебежали из дома в дом шепнуть.
* * *
Багров как-то выпал из ситуации, переживая обманчивое впечатление, будто отныне все хорошо. Заговаривал о пустяках, по-доброму улыбался.
Майя Петровна с сожалением вернула мужа к действительности:
- Что же теперь, Миша?
- А что теперь? - все еще безмятежно отозвался он. - Спасибо, Загорского унесло. Постарался его ангел-хранитель.
- И твой тоже.
- Верно, и мой не подвел.
- Но что ты дальше?
Багров задумался, начал грустнеть.
- Поеду назад в ту же колонию. Придушу Калищенку, гада!
Прозвучало полусерьезно, и в том же тоне Майя Петровна "восхитилась":
- Очень умно рассудил, Миша. То-то нам с Катей радости!
- Выходит, спустить ему? Пускай подличает дальше, как нравится? скривился Багров.
- Да не о нем думай - о себе, о нас!
Багров опять помолчал и совсем потускнел.
- Конечно, придется сидеть. Эх... Только жди, Майка! Мне без тебя зарез!
- Подожду, Миша, - покорно согласилась она.
- Я знаю, прежнего нету, - с новой мукой покачал головой Багров. Привычка тебя держит... Катька у нас, дом... А ведь было счастье, Маюшка! Куда делось?
- Все здесь, Миша, на донышке. И твое, и мое, - показала та на бутылку.
- Брошу! Веришь? Брошу! Я уже отвыкать стал. Отсижу, и уедем давай, как ты хотела. Опостылело тут теперь! Начнем по новой, а?.. Может, тогда вернется... обратно полюбишь?..
Майя Петровна ответила осторожно, выверив наперед интонацию:
- Отчего не полюбить, Миша. Мужчина ты видный, работящий.
То была ложь во спасение; ничего не стоило толкнуть на новые безрассудства буйную и переменчивую его натуру.
- Но сейчас-то ищут тебя, Миша. Объявись сам, скидка будет. Объясни, как было... люди же - поймут! Прошу тебя!
- Противно, Майка. Словно побитая собака на брюхе...
- Переломи себя, Мишенька! Пойдем. Пойдем вместе!
Вот и перегнула палку, сразу воспротивился:
- Еще не хватает, чтоб ты меня за ручку вела! На весь город потеха! Сам дорогу найду.
- Значит, пойдешь? Честно?!
Багров медленно обогнул стол, Майя Петровна встала навстречу.
- Поцелуй!
То было требование залога, обещания; или печать, скрепляющая договор.
Майя Петровна поцеловала мужа. Но губы-то лгать не умели.
- Я вещи соберу, продукты... - заторопилась она. - Принесу в милицию.
- Побудь еще, Майя...
Пока она была здесь, единственная его желанная, пусть хоть такая, только прохладно-ласковая, Майя принадлежала ему. А дальше - какие немеряные версты разделят их! Сколько они не увидятся!
Майя Петровна понимала, что муж ждет от нее еще каких-то слов, чувств. Но где их взять? Силы ее иссякали.
- Скорей надо, Миша, чтоб сам ты, пока не поймали!
- Ну... ладно, - смирился Багров. - Подожду, пока обратно полюбишь.
Она кое-как повязала платок, надела пальто и, уже одним рассудком, а не исчерпавшим себя сердцем сознав, что надо смягчить боль мужа, - прислонилась к его груди, дала себя обнять напоследок.
И вот - скрылась в сенях, мелькнула мимо окна и канула в темень за плетнем.
Багров окинул прощальным взором дедову горницу, прислушался, как тот заливисто похрапывает в каморке. На столе мутно зеленела бутылка. Багров отвел глаза, но их опять потянуло к зелени.
Лукавое самооправдание нарисовало картину сдачи властям, раздуло предстоящее унижение. Багров налил стакан до краев. Не пропадать же. Может, последний раз в жизни!
* * *
В милиции было пусто. Две минуты назад группы захвата приступили к операции. Еще через тридцать - сорок минут станут известны итоги. Томин и дежурный помалкивали. Обоим хотелось верить в удачу. Дежурному оно удавалось процентов на семьдесят, Томину процентов на двадцать.
Однако, если спросить, питает ли он надежду взять Багрова в ближайшие часы, Томин, не колеблясь, ответил бы "да". Но не облавой. Просто... ну не могла столь тихо завершиться эпопея Багрова.
Мысль эту Томин обнаружил в себе уже в готовом виде, не заметив, как она созрела. Но таким - подспудно рожденным - он внимал, пожалуй, больше, чем логически обоснованным. Внутренний голос предупредил: готовься к бурным событиям. Хорошо, если не трагическим.
По коридору кто-то бегом - и, запыхавшись, влетел в дежурку. Один из "штабистов" Виктора, приданный засаде в качестве связного.
- Меня послали... сказать на всякий случай... Катька на рысях усвистала.
- Тебе бы за ней бежать, а не к нам, балда!
- Да ведь не было распоряжения, товарищ майор... чтобы следить, растерялся конопатый "штабист".
- В какую сторону ударилась? - спросил дежурный.
- По Пионерскому.
- Гм... куда ее понесло...
- А жена Багрова дома?
- Так точно, товарищ майор. Хотя... не наверняка.
- Желательно потолковей.
- Свет наверху горит. Но не видно, чтобы ходили.
- Подымись в квартиру, узнай. Под благовидным предлогом.
- Есть!
Он ринулся наружу, а Томин прервал задумчив дежурного:
- Пионерский куда ведет?
- Я вот как раз сижу, мозгую. Магазины закрыты, дальше - обувная мастерская, прачечная, всякие бытовые услуги. Детсад, стадион. Еще дальше автобаза, заправка. А там уже огороды, поля. Куда ее понесло?.. Если только у лесопилки свернула, в жилой массив? По забору протоптано, но темень же! Шалая деваха...
Рассуждения дежурного ничего не объяснили. Как кольнуло Томина это "усвистала на рысях", так и торчала иголочка. Правда, Катя отнюдь не жаждала встречи с отцом. Но что погнало ее из дому в одиннадцатом часу вечера?
* * *
А погнало Катю именно желание встретиться с отцом.
Странное поведение мамы, от двери дома вдруг заспешившей прочь, и странное же явление старика пасечника наконец сцепились в ее уме; она уразумела их связь и смысл.
- Ох, мама... Ох, Маечка Петровна! Ну совершенно невозможная!
Что выйдет из свидания родителей? Что отец вообще задумал? Чего потребует от матери? Муровец предупредил: "опасен". А она тайком; даже слова никому не сказавши!..
Нет, мочи не было покорно ждать. Страх за мать, негодование, обида, что родную дочь как бы и не принимают в расчет - все смешалось и вихрем вынесло Катю на Пионерский проезд. Ее мнением не интересуются? Ну так она заставит поинтересоваться! Она им все выложит! Отцу, конечно, в основном. Мама - святая мученица. Но зачем она соглашается быть мученицей?! "Ах, человек в беде, его надо поддержать". Разве мы виноваты в его беде? Мы из-за него тоже в беде. И виноват он, он один! Пусть же сам и расплачивается!