Милдред Дэвис - Комната наверху
— Ага. Мне казалось, вы не жалеете об их отъезде, потому что возникли сложности.
— Господи, нет. По-моему, Корвиты не хуже других. Потом, это даже престижно, вы ведь понимаете. Он такая большая шишка, его имя вечно в газетах, и все такое. Ну, и деньги, конечно. Вы бы видели их дом в Поулинге! — Она манерно отпила глоточек белой жидкости из своего стакана, держа его двумя руками и поставив локти на стол.
— Должно быть, в такой семье работать непросто. Мальчик-подросток и больная.
— Ну, мальчик приезжает из школы только на выходные. А… ведь вы имеете в виду Киттен, правда? Она теперь вообще не требует забот. Раньше с ней было куда сложнее. Она вела себя так, как будто я ее персональная горничная. Патрисия, сделай то, Патрисия, пришей это, Патрисия, помоги мне надеть платье! Она любила покомандовать, как, впрочем, и все они. А Уэймюллер заставлял нас быть в десять раз аккуратнее, если мы обслуживали ее. Он считал ее богиней или чем-то вроде того. Вы знаете, в это трудно поверить, но иногда мне кажется, что он в нее влюблен. Ну не смешно ли?
Свендсен махнул рукой, подзывая официанта, и заказал бутылку бургундского к мясу.
— Подумать только, как все с ней носятся, — продолжала Патрисия, даже не заметив, что ее перебили. — Я бы не дала ей запираться в комнате и не стала бы носить ей туда еду и прочее. Это все мистер Корвит. Он всегда баловал ее и позволял делать что угодно. Ха! Как будто она младенец! Да она выше, чем он! Это отец дал ей такое дурацкое имя. Я никогда не слышала…
Патрисия умолкла, наблюдая, как официант наливает им вина. Отвлекшись от своего рассказа, она спросила:
— Это вы заказали?
Свендсен кивнул.
— Боже, мне, кажется, лучше не пить. — Она хихикнула. — Я слишком быстро пьянею.
— Только не от этого молочного коктейля! Так что с ней случилось?
— С кем? Ах, с Киттен. — Патрисия вернулась к предмету беседы. — Так что я говорила? Ах, ну да, я никогда не слышала, чтобы ее звали…
— А что с ней случилось?
— Она попала в аварию. Это всем известно.
— Но почему после аварии она начала прятаться от всех в запертой комнате?
— Что-то случилось с ее лицом. Она разбила его о ветровое стекло. — Хотя девушка старалась говорить бесстрастно, все-таки уголки ее рта дрогнули при этих словах. Шофер видел, как она опустила глаза, и ноздри ее чуть раздулись. — Говорят, что на него просто страшно смотреть.
Официант принес бифштексы и вино, но Патрисия уже не обращала на него внимания. Кое-как нарезая мясо, она продолжала свою речь.
— И не то чтобы она была такой уж красавицей. Не знаю, из-за чего все так с ума сходили. Она была не по-женски мускулистой. Прямо как… Ну, мне кажется, что девушка не должна быть такой… Мне кажется, нужно быть более женственной. А вам? — Свендсен кивнул, так как она ждала ответа, замерев с вилкой в руке. — А как она держала голову! Будто у нее позвоночник окаменел. Вы ведь знаете, как некоторые девицы ходят — будто аршин проглотили. — Патрисия помолчала и ее возбуждение улеглось. Она взглянула на свою тарелку, словно увидела ее впервые, потом сказала: — И все равно, у нее была куча поклонников. До аварии дом кишел ими.
— Может быть, кто-то приходил и к другим девушкам?
Патрисия опять оживилась. С удовольствием отпив большой глоток вина, она рассмеялась.
— Другие девушки! Просто смех! Вы видели сегодня этого Криса Гледхилла с Хильдой? Такого долговязого красавчика? Он один из приятелей Киттен. Теперь, когда он не может с ней видеться, начал всюду бывать с Хильдой.
Свендсен наполнил бокал Патрисии.
— Он тоже не встречается с Киттен?
Патрисия ничего не ответила. Потом она игриво сказала:
— Вы так сорите деньгами! Можно подумать, вы собираетесь меня напоить, чтобы воспользоваться этим. — Она отпила глоток и глупо рассмеялась.
— Так она видится с Крисом?
— Кто?
— Киттен.
— О! Конечно, нет. Неужели она позволит молодому человеку лицезреть себя в таком виде?
— А вы тоже ее никогда не видели?
Патрисия покачала головой, жадно глотая вино.
— Нет. Хотя, честно говоря, умираю от любопытства. — Слова выскочили сами собой, и она тут же спохватилась. — Я хотела сказать… Ну, тут любому было бы интересно.
— Подумать только, сидеть весь день взаперти и никогда никого не видеть! Я бы с ума сошел.
— Я не говорю, что она вообще никого не видит. Она разрешает людям постарше заходить к ней. На них-то ей наплевать. Вот сегодня приезжали родственники, и еще эта миссис Шонеман. Ну, мать этого Дориного красавчика, Фрэнсиса. Фрэнсис — единственный молодой человек, которого она принимает. Он ее врач. Тоже мне врач!
— А что, вы о нем не очень высокого мнения?
— Ну, на вид-то он ничего. Но у меня другое представление о врачах. Боже, если бы он начал меня осматривать… — Она захихикала. — Ну, вы понимаете. Я бы просто не позволила ему, вот и все. Я не думаю, что он… — Она замешкалась, подыскивая слово.
— Достаточно профессионален?
— Ну да. Профессионален. Я бы не подпустила его к себе, уж во всяком случае, не в качестве врача. Ни за что!
— Как ужасно, когда такое случается с молодой, хорошенькой девушкой, — задумчиво произнес Свендсен, внимательно наблюдая за реакцией Патрисии.
— Что вы… A-а, вы имеете в виду Киттен? — Девушка замялась, глядя в тарелку, потом пожала плечами. — Даже не знаю. Ведь она всегда имела все. Я считаю, что никто не может иметь все, что хочет, всю жизнь, правда?
Свендсен промолчал.
— У нее были и деньги, и сколько угодно нарядов. И ей никогда не приходилось работать. — Отодвинув тарелку, Патрисия грустно размышляла вслух: — И о ней всегда писали газеты. Все считали ее чем-то из ряда вон выходящим. А она была достаточно обыкновенная. — Горечь, накопившаяся за долгие месяцы созерцания чужого благоденствия, переполняла ее. — Знаете что? — Она посмотрела на него с каким-то детским вызовом. — Один из ее приятелей… не помню его имени. То есть, он мне не представлялся. Так вот, он всегда приходил в кухню и заигрывал со мной. Я ему действительно нравилась. Он был отличный парень. Очень высокий, черноволосый. Чем-то похожий на вас, только более… ну…
— Другой, — подсказал шофер.
— Да… да. Другой. — Патрисия посмотрела на него с подозрением, но лицо Свендсена было совершенно серьезным. — Он всегда говорил, что я выгляжу в точности как Люсиль Болл, только черноволосая. Он, кстати, не первый это заметил. Если вы посмотрите на меня под определенным углом, то, может быть, сами заметите. — Она чуть повернула головку и улыбнулась.
Свендсен подтвердил, что видит сходство.
— Ну, вот, он всегда приходил на кухню и делал вид, будто помогает. Большой был шутник. Каждый раз, когда Киттен приходила искать его, он обнимал другую служанку и прикидывался, что говорит с ней. Но при этом всегда подмигивал мне. Киттен тоже это видела. Но притворялась, что ей все равно. И твердила одно и то же. Мол, кухня — не место для… для игр. Чудовище! Она всегда несла чепуху. — Патрисия умолкла. Глаза ее потускнели. — Но он никуда меня не приглашал. — Она пустым взглядом посмотрела на Свендсена и взяла свой бокал. — Слишком строгих правил, наверное.
Появился официант и спросил, не желают ли они десерт. Свендсен отказался, но девушка ответила, что хочет пирога с черникой и шоколадного мороженого. Официант бросил на шофера смущенный взгляд, но тот лишь пожал плечами.
Когда официант, еще раз взглянув на Свендсена, поставил заказ на столик, Патрисия внезапно сказала:
— Я чувствую себя как-то странно. — Ее взор блуждал, а лицо раскраснелось.
— Вам будет лучше на свежем воздухе, — сказал Свендсен. — Но может быть, не стоит есть пирог?
— Нет-нет. Это мне не повредит, — заверила она его, кладя мороженое поверх пирога и отправляя ложку этой смеси себе в рот. Одна ягода упала в тарелку. — Обожаю сладкое. Моя подруга Лоретта ужасно мне завидует, потому что я могу есть сколько угодно сладостей, и мне никогда не бывает плохо. Она всегда говорит мне: «Патрисия, твой прекрасный цвет лица…»
— Мне кажется, что у Киттен должны быть подруги, которые навещают ее.
— Что? — Она заморгала, стараясь сосредоточиться. Несколько ягод упало на платье, но Патрисия даже не заметила этого.
— Почти у всех девушек есть подруги. У вас — Лоретта. А у Киттен была лучшая подруга?
— Лучшая подруга? — неуверенно произнесла Патрисия, тупо глядя по сторонам мутными глазами. Вдруг она заметила пятно на платье. — Ой! Посмотрите, что я наделала!
Бормоча что-то успокаивающее, шофер смочил салфетку и начал старательно оттирать пятно. Наконец оно почти исчезло.
Патрисия хихикнула.
— А вы делаетесь нахальным.
Свендсен положил салфетку на стол и сел. Девушка виновато оглянулась, боясь, что на нее смотрят, но никто не обращал внимания, и она снова занялась пирогом.
