Виталий Гладкий - Кровавый узел
На полу, возле газовой плиты, лежал светловолосый мужчина. Его волосы слиплись от запекшейся крови, рот был приоткрыт, а возле скрюченных пальцев правой руки валялся пистолет.
– Ну и как? – спросил Тесленко.
– Похоже на самоубийство, – понял его Никитин. – Похоже… Хотя… черт его знает. Нужно работать.
– Нужно… – с тяжелым вздохом согласился капитан.
Перепуганный водитель инкассаторской машины, молодой худощавый парнишка лет двадцати, видимо, недавно демобилизовавшийся из армии, рассказывал:
– …Отвез я его на обед. Он часто дома обедал. У него гастрит… или язва, не знаю точно. Не мог он в столовке… Приезжаю, а он… вот… Лежит. Мертвый. Я сразу вам позвонил. Все…
– Сегодня вы ничего странного не заметили в его поведении?
– Да нет, все как обычно. Смеялся. Анекдоты рассказывал.
– Когда вы привезли его на обед, в доме был кто-нибудь?
– Нет. Точно нет. Он при мне замок отпирал.
– Вы и в дом заходили?
– Нет. Я попросил воды. Он кружку взял на веранде, а колодец во дворе…
– Спасибо, – поблагодарил водителя Тесленко. – Вы свободны. Замок входной двери с защелкой? – спросил он Никитина.
– Да. Но ничего необычного, дешевый ширпотреб, можно гвоздем открыть.
– А ведь защелка замка стоит на фиксаторе… – пробормотал Тесленко.
Никитин услышал и выразительно пожал плечами.
Федякина унесли, и только контуры тела, очерченные белой меловой линией на полу, да красно-черная лужа крови напоминали о разыгравшейся здесь трагедии. Тесленко внимательно присматривался к окружающим вещам и кухонной утвари, стараясь представить последние минуты жизни инкассатора: вошел в дом, снял туфли, надел комнатные тапочки, повесил плащ на вешалку. Причесался – карманную расческу нашли на трюмо в гостиной. Решил умереть красиво, как актер на сцене – с набриолиненным пробором?
Далее – замок входной двери. Почему Федякин поставил защелку на фиксатор? Чтобы избавить водителя от необходимости долго и бесцельно стучать в дверь к покойнику, раз уж он намеревался покончить с собой? Или такое намерение появилось спонтанно, уже на кухне? Взрыв эмоций… или еще что-то. Налил полный чайник, поставил на газовую плиту, зажег… Решил испить чаю перед кончиной?
Но передумал, газ выключил, достал бутылку шампанского, положил в морозильную камеру, чтобы побыстрее охладить. Бутылку взял из крохотной каморки, там их было две, стояли рядышком на полке. Хотел приготовить яичницу, вынул их холодильника пяток яиц. И – застрелился. Не выпив, не пообедав, хотя намеревался. Передумал. Почему? На кухонном столе стоит ваза с яблоками и конфетами. Сладкоежка? Нужно выяснить…
Тесленко подошел к окну, которое выходило в сад. В саду – тропинка, вымощенная кирпичом, тянется к калитке в дальнем конце подворья. За высоким дощатым забором виднеется шоссе. Дом на отшибе: с левой стороны пустырь, справа – старый заброшенный сад. Тихое местечко. Интересно, с улицы можно услышать выстрел? Самоубийство… Но почему, черт побери?! Испугался? Чего или кого? Вопросы, одни вопросы… Нужно ждать заключения экспертов…
Отступление 7. Зона
Молодой следователь прокуратуры, худощавый белобрысый парнишка, недавно закончивший юрфак, смущаясь, слушал разгоряченного дядю Мишу:
– Я не могу в это поверить, не могу! Здесь что-то не так. Понимаете, не мог Костя человека… ножом… не мог!
– Но факты – упрямая вещь.
– Будь они неладны, эти факты… – дядя Миша горестно махнул рукой и закурил.
– Извините, Михаил Афанасьевич, кем он вам доводится?
– А разве это имеет значение?
– Да, в общем, не так уж и важно…
– Ученик он мой, рабочий парень. Нелегкой судьбы человек. Сирота. Честный, трудолюбивый. Нет, не способен он на такую подлость!
Следователь в душе был согласен с доводами старого рабочего, но показания свидетелей, заключение эксперта… Больше всего следователя поражало непонятное поведение Кости – он упорно отмалчивался или отвечал на вопросы коротко и однозначно: "Да". Нет. Не помню…" И все. Будто его заклинило. Пустой, отсутствующий взгляд, полное безразличие к своему будущему. Временами следователю казалось, что Костя живет в каком-то мире, куда другим нет входа. А ведь положение его было практически безнадежным.
Когда к месту драки прибыл наряд милиции, Костя без памяти лежал на газоне, сжимая в руках самодельный нож, "заточку", а неподалеку от него небольшая группа ребят окружила светловолосого парня с колотой раной в боку. И рана была нанесена именно этим ножом, как гласило заключение эксперта. И еще одно заключение судмедэксперта – последственный Зарубин был в состоянии сильного алкогольного опьянения. Все, круг замыкался…
Правда, были кое-какие моменты в расследовании, которые не давали покоя следователю и на которые он не смог найти убедительного ответа. И первый из них – несоответствие в показаниях свидетелей, участников потасовки. Если друзья раненого парня в один голос твердили, что не видели, кто его ударил ножом и тем более не могут с абсолютной уверенностью указать на Костю, то их противники, так сказать "друзья и защитники" подследственного, рьяно утверждали, что это совершил он.
И еще одно – что могло связывать рабочего паренька с отменной характеристикой с такими, довольно подозрительными личностями, которые назвались его друзьями? Не смог найти ответов на эти вопросы молодой следователь. Возможно, на его заключение и решение суда повлияло и поведении Зарубина, отвечающего на вопрос виновен ли он в совершенном преступлении: "Не знаю… ", но, как бы там ни было, поздней осенью, в ненастную, слякотную погоду Костю отправили по этапу в северные края…
Серое небо, угрюмое, чужое, было расчерчено колющей проволокой. Лай сторожевых псов, охрипших от злобы, встретил этапированных у ворот зоны, над которыми высились почерневшие от времени деревянные сторожевые вышки. Колонна медленно втянулась на плац, представляющий собой обширный участок вязкой, размешанной пополам с опилками грязи.
Распределение по баракам длилось долго и нудно. Многократные переклички, мат промокших до нитки конвоиров, которым, как и заключенным, хотелось побыстрее добраться к теплу и отдохнуть, мелкий, занудливый дождь – все это вместе взятое доводило до бешенства измученных нелегкой дорогой этапников. Только Костя стоял отрешенный и безучастный к происходящему, не чувствуя промозглой сырости и жидкой холодной грязи, которая набивалась в рваные башмаки…
…Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая.Здравствуй, дорогая, и прощай.Ты зашухерила [20] всю нашу "малину"…
– Ого, нашего полку прибыло! – коренастый зек бросил гитару на нары и, широко раскинув руки, шагнул навстречу этапированным, которые шумной толпой ввалились в барак. – Кого я вижу, век свободы не видать! Серега, кореш! Сколько лет, сколько зим…
– Валет?! – чернявый шустрый парень с быстрыми блудливыми глазками осклабился и протянул руку. – Держи петуха! Вот это встреча. Ну, как тут у вас?
– Серега, клянусь мамой, на свободе лучше. Попки [21] – зверье. Шамовка[22] – дрянь. В зоне одни мужики [23], деловых – кот наплакал. Ты-то за то присел?
– Все за то же… Ты мою фартовую статью знаешь. Часть вторая.
– Взяли как?
– На локшевой работе [24]. До этого на шобле [25] разборняк [26] получился, один хмырь понты погнал[27] так я его слегка поковырял. Вот он меня, сука, похоже, и вложил. Взяли со шпалером[28] в кисете [29].
– Ну и где он теперь?
– Пасит [30], козел. Вернусь – из-под земли достану.
– Лады. Братва, располагайтесь! – показал вновь прибывшим на свободные нары Валет. – А ты, Серега, ко мне. Эй, мешок, канай отсюда! – он ткнул своим пудовым кулачищем под бок соседу по нарам.
Тот, ни слова ни говоря, быстро собрал свои вещи и уныло поплелся куда-то в угол барака.
– Шикарно живешь, Валет.
– А то… знай наших. По случаю встречи с друзьями-товарищами у нас сегодня будет керосин [31]. Для тебя, Серега. Эй, Мотыль!
– Здесь я, Валет… – лопоухий, круглоголовый зек, подобострастно ухмыляясь, подбежал к нарам, на которых развалился Валет. – Чего изволите? – заерничал он, изображая официантку.
– Давай чефир. На всех. Сегодня я угощаю. А нам шнапс принеси. И закусон поприличней. Усек?
– Бу сделано! – козырнул Мотыль и повихлял задом вглубь барака.
Костя, растянувшись на нарах, невнимательно прислушивался к трепу заключенных. В мыслях он был далеко от этих мест…
– Ты что, глухой? Пей чефир, парень, Валет угощает, – Мотыль протягивал Косте старую эмалированную кружку с темно-коричневой жидкостью – круто заваренным чаем.
