Сарра Нешамит - Дети с улицы Мапу

Нешамит Сарра

Дети с улицы Мапу

САРРА НЕШAMИТ

ДЕТИ С УЛИЦЫ МАПУ

ПОВЕСТЬ ДЛЯ ЮНОШЕСТВА

Перевел с иврита БОРИС ПОДОЛЬСКИЙ.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Под березой

Началась война

Испорченный праздник

Забрали отца

Среди людей

Вне закона

Желтая заплата

В гетто

К лесным тропам

Цветы гороха

Смерть Этеле

Ханеле выходит из гетто

За забор, в гетто

Обратно к друзьям

В погребе

Среди чужих людей

Крещение

Приемная дочь

Испытание

На берегу моря

Дожинки

Доктор Климас

Дни растерянности

Снова в городе

Анатолий

Решающий прыжок

Шмулик стал "Васькой пастухом"

Васька знакомится с партизанами

Рука врага

Шмулик в Дроздах

В монастыре

Бируте Магдалена

Встреча

В партизанских лесах

"Бомбежка"

Васька - боевой партизан

Смерть друга

Шуля выполняет задание

Ривкеле Виленская

Освобождение/Эпилог

Литовские фамилии имеют следующие окончания: мужские - ..а ..ис, ..ас, ..ус, замужние женщины - ..иенне, девушки - ..ите, ..айте)

Среди полей ржи и широких лугов вьются пыльные дороги. Колышутся хлеба, клонятся золотые колосья, красный дикий мак заносчиво смотрит вверх, василек скромно, опускает свою синюю головку.

Усталая лошадь медленно тащит телегу по немощеной дороге. На козлах дремлет широкоплечий крестьянин. На лугу пасутся рыжевато-бурые и пестрые коровы с тяжелым выменем, лениво пережевывают траву. Испуганно смотрят вокруг кудрявые овцы.

Богатые рыбой озера, на берегах - рощи: сосна да ель, ясень, клен, ива. Кроны деревьев смотрятся в зеркало вод. Белым цветом сияют поля гречихи, голубеют равнины льна.

Край деревень и обширных полей. Старый деревянный крест, полусгнивший и поросший мхом, стоит на скрещении дорог, глядя на маленькие, разбросанные там и сям избы. Крохотные оконца изб смотрят на маленькие палисадники, в которых зеленеет рута и слышен запах мяты и резеды. Краснеют на солнце усыпанные ягодой вишневые деревья.

Здесь редко можно встретить заводы и дымящие фабричные трубы. Трактор не пашет поля, и комбайн не радует сердца работников. Медленно шагает за плугом крестьянин, медленно подгоняет прутом тощую клячу. Во время жатвы он машет косой, а жена идет, согнувшись, вслед за ним и вяжет снопы.

Сверкает на солнце позолоченный крест на куполе церкви.

Местечко. От базарной площади расходятся в разные стороны улочки. Площадь окружают лавки, в которых евреи торопливо обслуживают покупателей крестьян из соседних деревень.

Местечко погрузилось в вечерние сумерки.

Как прекрасен Неман и как красива Вилия! Из окон домов вырывается слабый свет. За закрытой дверью еврей подсчитывает выручку за день и спешит на вечернюю молитву. Склонясь над тетрадками, дети готовят школьные уроки.

Это Литва.

А в Литве есть город Ковно.

Когда-то он был маленькой рыбацкой деревней. Со временем она выросла и при русских царях стала военной крепостью. Остатки укреплений - форты - до сих пор окружают город.

Около сорока тысяч евреев жило в Ковно: торговцы и ученые, ремесленники и писатели, врачи и учителя, адвокаты и рабочие. Евреи отстроили и украсили его, - и вырос новый город.

Ковно был городом иврита: у евреев были там свои учебные заведения, школы и гимназии, и древний язык привычно звучал в устах их учеников.

Расположен город там, где Вилия вливается в Неман.

Их высокие берега покрыты зелеными лесами. По субботам жители Ковно отправлялись за город - купаться и отдыхать в тени деревьев. Многие евреи даже построили себе дачи в лесу.

Если подняться ночью на гору на берегу Немана и Вилии, то виден весь город, сияющий множеством огней. На одной из этих гор писатель Авраам Мапу и писал свой роман "Любовь к Сиону". Отсюда, с берегов Немана, он духовным взором видел берега Иордана и Кинерета.

В Ковно была улица, названная именем Мапу. Старая была улица, с серыми двух- и трехэтажными домами, были на ней и маленькие одноэтажные домики. Дворы окружены с трех сторон домами, а спереди - ворота, ведущие на улицу.

Во дворах, мощеных булыжником, нет ни палисадников, ни травы; только лужи после дождя там, где камни вдавились поглубже в землю.

Об одном таком дворе я хочу рассказать вам.

ПОД БЕРЕЗОЙ

Двор этот был немного больше обычного. Дом был невелик, в за счет этого увеличилась площадь двора. В доме было лишь несколько квартир на втором и третьем этаже. Первый этаж занимали маленький продовольственный магазин, гараж и склад.

И еще кое-что было в этом дворе, что отличало его от соседних дворов: маленький садик и береза с ярко-зелеными листьями и белой, как снег, корой с черными черточками. Под этой березой дети двора знакомились друг с другом, в ее тени встречались и ее белую кору сдирали узкими полосками.

А вот и дети двора: Ривкеле и Давид - дети владельца магазина Виленского. Они жили в маленькой квартире на втором этаже над магазином. Тринадцатилетняя Шуламит - единственная дочь доктора Вайса, из квартиры в левом подъезде, на втором этаже; Сролик, тринадцати с половиной лет, и четырехлетний Янкеле, дети банковского служащего Левина, тоже жили на втором этаже, только справа.

На третьем этаже жила семья портного Когана с четырьмя детьми: Ханеле пяти лет, Этеле восьми, Шмулик двенадцати и Рувим - студент университета. Внизу, возле склада товаров, жил литовец-привратник, у которого тоже было трое детей: Ионас призывного возраста, Бируте - она в этом году закончила начальную школу и теперь учится шитью у госпожи Коган, и младший десятилетний Юозас.

Дело было в начале июня. После сильных дождей нельзя было играть в саду, земля размокла, глина липла к ботинкам. Даже на скамейке под березой краска от сырости набухла и отстала. Только само дерево выглядело свежим, и его листочки зеленели и блестели на солнце. В саду играли Этеле и Шмулик.

- Этеле, давай напишем наши имена на коре березы. Она белая, как бумага, - сказал Шмулик.

- А зачем? - спросила Этеле.

- Когда вырастем, уедем отсюда, - ответил Шмулик.

- Куда уедем?

- Не знаешь куда?.. В Палестину.

- Ну так что, если уедем?

- Тогда нас здесь не будет, а будут другие дети. Они прочитают наши имена и узнают, что мы тут жили.

- Хорошо, давай напишем. Я принесу ручку и чернила.

- Глупая! Здесь нельзя писать чернилами. Дождь все смоет. Возьмем ножик и вырежем на коре.

Шмулик вытащил свой новенький блестящий перочинный ножик, который он только вчера получил на день рождения, и занялся делом.

- Чье имя напишешь раньше? - озабоченно спрашивает Этеле.

- Мое, - отвечает Шмулик.

- Так нечестно, тетя Мирьям говорит, что имена женщин нужно писать раньше.

Шмулик колеблется. Он тоже это слышал, но ему не терпится увидеть свое имя вырезанным на коре дерева.

- Это не важно,- говорит Шмулик, - я напишу свое имя, а потом напишу твое выше,- и подумают, что сначала я написал "Этеле".

- Эй! Что вы там делаете? Зачем портите дерево ? !

- Шмулик, - испуганно говорит Этеле, - дворник кричит. Бежим !

В садик вошла Ривкеле Виленская, глянула на детей и не сказала ни слова.

- Почему ты не здороваешься, когда видишь людей? - спрашивает Этеле.

- Моя мама говорит, что не нужно здороваться со всеми во дворе.

В этот момент входит Сролик, а за ним Шуламит. Сролик слышит слова Ривки и замечает:

- Младенцы вы, совсем без понятия. "Здравствуйте" говорят каждому знакомому человеку. Но вы ж еще не люди, - заключает он с важным видом взрослого.

- Дети тоже "человеки", - обиженно возражает Этеле.

- Моя мама говорит, что порядочные дети всегда здороваются, высказывает свое мнение Шуламит.

Сролик презрительно надувает щеки.

- Что вы понимаете, мелюзга.

- Если мы мелюзга, так зачем ты пришел сюда, кто тебя звал?!

- Я не к вам пришел, а в сад. Сад общий.

- Сад не общий, он дворника. Он только что кричал на нас за то, что мы начали писать на дереве наши имена.

- Нельзя писать имена, - опять замечает Шуламит. - Только дураки пишут всюду свое имя.

- Кто тебе сказал? - спрашивает Этеле и вся краснеет.

- Так нам сказал учитель в школе.

- Это не верно. Взрослые тоже пишут свои имена. Вон в городском саду на скамейках я видел много имен, - говорит Шмулик.

- А ты думаешь, что все взрослые умные?

- Ха-ха-ха, - смеется Ривкеле, - вон Сролик здесь самый старший и совсем не самый умный!

- Не смейся, ты, умница, - сердито отвечает Сролик. - Ты сама-то трусиха, без матери боишься даже перейти улицу вечером.

Разговор, наверно, еще долго бы продолжался в таком духе, если бы не госпожа Левина, которая вернулась с Янкеле из сада и позвала Сролика:

- Сынок, иди готовить уроки. После обеда пойду с вами в лес.

Сролик радостно вскочил с места и, перепрыгивая через несколько ступенек, помчался домой.