Светлана Алешина - Чушь собачья (сборник)
Поехали мы с Виктором на моей машине. Хотя предполагалось, что господин Темкин вооружен, у нас никакого оружия, разумеется, не было, если не считать стреляной гильзы, которую Виктор захватил с собой и которая, строго говоря, могла считаться собственностью того же Темкина.
Кавказский переулок располагался в Заводском районе и производил на первый взгляд впечатление довольно тихого места. Дома, стоявшие тут, были построены не один десяток лет назад, и местные аборигены уже успели обжиться основательно. Возле каждого подъезда стояли лавочки, ухоженные палисадники были засажены сиренью, рябиной и яркими цветами, пламенеющими среди пышной зелени.
Мы отыскали дом номер девять и оставили машину за углом дома. Оказалось, что четвертая квартира находится в первом подъезде и на первом же этаже. На лавочке возле подъезда сидели пожилые женщины – несомненно, местные жительницы, – но какое-то шестое чувство удержало меня от желания вступить с ними в беседу, хотя взоры, которые они бросали на нас с Виктором, буквально призывали к такой беседе. Мне все-таки хотелось сначала поговорить с Темкиным.
С невозмутимым видом мы вошли в подъезд и остановились у дверей квартиры номер четыре. Я надавила на кнопку звонка и выслушала короткий мелодичный перезвон за дверью. Этим все и ограничилось. Никто не спешил нам открывать.
Я приложила ухо к двери. Из квартиры не доносилось ни единого звука. Я вопросительно взглянула на Виктора. Он знаком попросил меня отойти в сторону и с большим любопытством осмотрел замок. Что-то ему в нем не понравилось. Недолго думая, Виктор достал из кармана ключ от собственной квартиры и безо всякого труда несколько раз повернул его. Послышались равномерные металлические щелчки, которые звучали как-то бессильно и неубедительно.
– Кажется, замок взломан, – негромко сказал Виктор.
Вытащив ключ, он посильнее нажал на дверь, и она, тихонько скрипнув, ушла внутрь. Оказалось, что она держалась просто на защелке.
Мы быстро вошли в квартиру и закрыли дверь. Вообще-то этого не следовало делать, и если бы дамы у подъезда проявили бдительность, у нас могли возникнуть серьезные неприятности. Но по взгляду Виктора я поняла, что он, как и я, намерен рискнуть.
Сначала мы постояли немного, не двигаясь и почти не дыша. В квартире царила полнейшая тишина, и это нас успокоило. Мы на цыпочках двинулись из прихожей в комнаты.
Пожалуй, это жилище как нельзя лучше соответствовало определению «холостяцкая берлога». Здесь не было заметно вмешательства не только женской руки, но и мужской тоже. Полы не мылись, наверное, уже не меньше месяца. Заглянув в ванную, мы поняли, что и стиркой хозяин не увлекался. Даже в жилых помещениях наблюдался кавардак и запустение: скомканное белье на постели, разбросанные где попало грязные носки, пустые винные и пивные бутылки.
Однако, присмотревшись, мы поняли, что не весь хаос в квартире имеет, так сказать, естественное происхождение. Выдвинутые ящики шкафа, выпотрошенные чемоданы, стоящая в полном беспорядке мебель… Глядя на все это, можно было предположить, что или хозяин куда-то собирался в страшной спешке, или кто-то посторонний искал здесь нечто ценное. Учитывая историю со входным замком, я склонялась ко второму варианту.
Однако обыск этот был, по всей видимости, осуществлен без излишнего усердия, для проформы, и явно в отсутствие хозяина. Следов борьбы, пятен крови и прочих ужасов, к счастью, мы не обнаружили.
– Знаешь что? – сказала я Виктору. – Сдается мне, господин Темкин сюда из своего ночного похода не возвращался. Вместо него пришел некто, назовем его Икс, который здесь основательно порылся. Но, кажется, наконец сообразил, что хозяин ничего ценного не хранит.
Мы с предосторожностями покинули квартиру и, убедившись, что не попались никому на глаза, вышли во двор. Праздные дамы на скамейках по-прежнему занимали свои позиции. Виктор, изображая деликатность, отошел в сторону, а я завязала с соседками разговор, вовсе не стараясь сохранить инкогнито. Пожилые женщины обожают криминальные сюжеты, и я рассчитывала, что моя профессия расположит их в мою пользу.
Для начала я продемонстрировала удостоверение, в которое дамы – а всего их было четыре – заглянули по очереди с плохо скрываемым любопытством. Убедившись, что перед ними представитель прессы, лицо почти официальное, женщины с каким-то веселым смущением переглянулись, и одна из них, толстая, рыжая и, видимо, бойкая на язык, сказала:
– Теперь, бабы, все в газету попадем! В свидетели всех перепишут!
Приятельницы засмеялись дружно, но сдержанно, переглядываясь между собой не без задней мысли, – а ну как и вправду перепишут!
– Ну что вы! – сказала я, мило улыбаясь. – Мы никого не переписываем. Вот в газете изобразить можем, и то с вашего согласия.
– Нас, красавица, изображать не нужно – мы уже устарели! – весело сказала коротко стриженная женщина в брюках, обнажая в улыбке железные зубы. – Ты лучше нашего начальника жэка изобрази – который день воды в доме нет!
– Нужен им твой жэк! – презрительно отозвалась рыжая. – Это в прежние времена про жэки писали да про письма трудящихся. Нынче им «новых русских» подавай да этих… как их? Валютных проституток!
– Ну, у нас валюты нет! – огорчилась женщина в брюках.
– А ты, Петровна, сходи на Казачью! – предложила третья соседка, с косой, уложенной вокруг головы. – Может, сторгуешься!
Слова ее покрыл громкий смех – на Казачьей улице собирались по вечерам женщины древнейшей профессии, и намек был более чем прозрачен.
– А что, может, и сходила бы! – подхватила шутку женщина в брюках. – Вот зубы золотые бы вставить…
Они могли зубоскалить так до полуночи, но время поджимало, и я попыталась направить разговор в нужное русло.
– Дорогие женщины, минутку внимания! – вмешалась я. – Давайте чуть-чуть посерьезнее! Честно вам признаюсь, начальника жэка изображать не намерена. Профиль нашей газеты немного иной. Мы занимаемся темами, которые так или иначе связаны с криминалом, другими словами, с преступлениями…
– И кого сейчас ловите? – спросила женщина с косой.
– Да кого? Темкина небось! – громогласно объявила рыжая, скрещивая руки на необъятной груди. – Кого тут ловить, окромя его? Давеча уж приходили!
Я почувствовала, как по моей спине побежали мурашки.
– Кто приходил? – изменившимся голосом спросила я.
– Да к Темкину – из милиции! – охотно сообщила рыжая. – Со мной вот тоже разговаривал… Серьезный такой, обходительный мужчина…
– Постойте-постойте! – пробормотала я. – Как из милиции? Не может быть!
– Ну как это не может! – с обидой сказала рыжая. – Вчера утром. Я на лавочке тут сидела. Вдруг он выходит аккурат из этого подъезда. Оглянулся по сторонам и ко мне подошел – я, говорит, из милиции…
– А как он выглядел? – упавшим голосом спросила я. – В черной рубашке, в очках? Сумочка на запястье? Такая, документы в ней носят.
– Не было никакой сумочки! – уверенно заявила рыжая. – А вот рука правая у него была забинтована. Он еще сказал – смешно так, как в кино, – бандитская пуля, говорит. Высокий, серьезный, на лбу сильно полысел. Хотя и молодой – тридцати еще нет, пожалуй. А глаза твердые, стальные – как глянет, так, девки, просто мороз по коже!
На этот раз «девки» не рискнули шутить – они слушали, затаив дыхание. А я поинтересовалась:
– И что же он вас спрашивал, этот милиционер?
– Спрашивал, какой человек Темкин, где работает, как с соседями общается, женат ли, кто к нему ходит. Подробно все расспрашивал, но вежливо! Не то что наш участковый – слова доброго не скажет!
– Простите, и что же вы ему рассказали? – снова спросила я. – Понимаете, мы тоже ищем этого Темкина, но его, кажется, нет дома.
– А его днями не бывает, милая девушка! – презрительно сказала рыжая. – Человек он не больно путевый – по всему видно, не работает, а на машине раскатывает. Друзья к нему приходят крутые, с цепями на шее. Опять же девки эти непотребные! Говорят, он этим самым бизнесом и занимается! – добавила она, значительно понижая голос.
– Каким бизнесом? – не поняла я.
– А этим… на Казачьей улице! – дурашливо ответила толстуха.
Ее слова вызвали новый взрыв смеха.
– Правда-правда! – делаясь серьезной, сказала рыжая. – Девки у него клиентов ловят. А он ими командует. С этого живет. Вот такая, прости господи, пакость у нас в доме завелась! – она в сердцах плюнула на асфальт. – Ну, слава богу, милиция им теперь заинтересовалась. Давно пора!
– А этот милиционер, – спросила я. – Он удостоверение вам показывал? Или он в форме был?
– В гражданском он был, – немного смущенно ответила рыжая. – И удостоверения я никакого не видела. Да кем ему еще быть? Кто ж еще милиционером назовется? Да нет, точно милиционер!
Я не стала возражать – просто попросила вспомнить, во что был одет «милиционер». Оказалось, что, несмотря на жару, неизвестный был в прочной немаркой куртке с карманами – это было все, что запомнила толстая соседка.
