Дневники преступной памяти - Галина Владимировна Романова
– Он точно не был нашим клиентом, – меж тем раздувалась от собственной значимости Верочка Строгова. – Я их всех знаю наперечет и спереди, как говорится, и сзади. Я инструктор по плаванию. Все наши клиенты предстают передо мной почти нагишом.
Еще бы рассказала, как обсуждает их физические недостатки, куропатка! Алина злилась, чувствовала, что краснеет с досады. А это ей было не к лицу. Следовало сосредоточиться на разговоре, по возможности упрекнуть Верочку в неточности и при случае добавить что-то важное от себя.
– Мужик был не из наших клиентов, будьте уверены, – закончила свою трескотню Вера.
– Как он выглядел?
Было видно, что Коровина утомили ее пространные рассуждения и пустая болтовня.
– Высокий, широкоплечий. Такой, знаете – косая сажень в плечах. – Вера раздвинула ладони почти на метр. – Подтянутый. Я еще, помнится, подумала…
– Лица вы не рассмотрели? – перебил ее сразу Коровин.
Он уже наслушался ее «я подумала».
– Лицо… Знаете, он поворачивался. Точнее, он все время крутил головой. То ли ждал кого-то, то ли боялся. Но второе – вряд ли. Скорее, он кого-то выглядывал. Так это выглядело. Лицо было обычным. Нос, рот, скулы. Все обычное, незапоминающееся. Ни усов, ни шрамов, ни щетины. Только вот глаза… Глубоко посаженные и колючие. Но это могло быть потому, что они скандалили. Он мог просто сердиться на Цареву.
– Так сердиться, что она расплакалась, – задумчиво заметил Коровин. – А он мог ее принудить к чему-нибудь нехорошему?
– Например? – вытянули шеи обе девушки.
– Ну… Например, зайти в раздевалку и достать ключи Ложкиных, чтобы сделать слепок.
– Не знаю, – беспечно дернула крепкими плечами пловчиха Верочка.
– Исключено, – авторитетно выдала Алина. – Все ключи от шкафчиков у меня. Я выдаю их лично. Царева никогда не брала их у меня. И, предупреждая ваш очередной вопрос, отвечу: сама она не могла их взять. Они у меня под замком. Если кто-то и сделал слепок ключей Ложкиных в нашей раздевалке, то это кто-то из наших клиентов.
– Как возможно открыть чужой шкафчик? – спросил Коровин.
И девушки в одни голос поведали, что все замки и ключи к ним идентичны. Руководство сочло цифровые замки расточительством. Поэтому повесили видеокамеры при входе в раздевалки и все.
– Кто из наших посетителей мог сделать слепок ключей, сказать не могу, – продолжила важничать Алина. – Люди все приличные. Даже подозревать никого не стану. Это как-то непорядочно.
– Да, – закивала Верочка. И поделилась очередным секретиком: – Когда мы с вашими сотрудниками записи просматривали, я тоже увлеклась. И точно никого постороннего не увидела. И никого подозрительного. Ложкины были великие хвастуны. Везде кичливо свою материальную состоятельность подчеркивали. То есть хвалились направо и налево. Могли где угодно вляпаться.
Коровин надолго задумался, опустив взгляд в пол и давая возможность себя как следует рассмотреть.
«Хорош!» – констатировала со вздохом Алина.
«С таким бы и в огонь и в воду!» – печально улыбнулась его макушке Верочка.
– А где она проводила обеденные перерывы и свободное от клиентов время? – придумал очередной вопрос подполковник Денис. – Если она здесь ни с кем не общалась, не сидела же взаперти в своем массажном кабинете? Выходила куда-то?
– Да, гуляла в парке по соседству. Там еще церковь есть. Царева в нее частенько заглядывала. Я почему знаю? – склонилась в его сторону Верочка. – От нее однажды странно пахло ладаном. Я спросила, что за аромат такой? Думала, идиотка, это что-то новое в парфюме. А она и рассказала про церковь.
И тут Алина еще кое-что вспомнила.
– Важно это или нет, не знаю, но Царева рассказывала про какого-то странного мужика, что следит за ней в парке.
– Точно! – встряла к ее неудовольствию Верочка. – Еще и маньяком его называла.
Минут пять они рассказывали крохотные подробности, затребованные Коровиным. И когда он наконец ушел, обе, глядя ему вслед, одновременно выдохнули:
– Да-а…
– Везет этой сучке Царевой! – не удержалась от комментария Верочка. – Даже менты ей достаются пригожие.
Глава 10
Сергей Сергеевич Воронков не знал, гневаться ему или радоваться?
Его прекрасная гостья Варвара Царева, скрывающаяся от правосудия и возможного преследования со стороны злоумышленников, забралась без спроса в его стол, достала его утренние дневники. И теперь сидела с ногами в его любимом пухлом кресле у балкона и запоем читала его стихи. Читала, улыбалась и аккуратно складывала прочитанные листочки стопочкой.
Он только что вернулся со своей обычной прогулки. Они сообща решили, что лучше будет ему продолжить прогуливаться в парке, чтобы не привлекать внимания отсутствием и не будить подозрения у бдительных граждан. И он привычно прогуливался. И привычно пил кофе в кофейне у входа в парк. Его же знали в лицо тамошние сотрудники. Приветствовали улыбкой. Рекомендовали особенно свежий десерт. Он не мог просто так взять и исчезнуть из своей привычной жизни, потому что исчезла из своей Царева. Правда, бутерброды он теперь не брал с собой, потому что поторапливался.
– На это могут обратить внимание, Сергей Сергеевич, – с вымученной улыбкой проговорила она в тот же вечер, как поселилась у него. – Нам только кажется, что нас никто не видит, за нами никто не наблюдает.
– Нам – это кому? – уточнил он.
Он вообще задавал много лишних пустых вопросов. Он рядом с ней сделался бестолковым и смешным. Без конца все ронял, просыпал, разбивал. Даже покупки в супермаркете путал. Все изменилось, и он тоже.
– Нам – это людям, – вздыхала за первым их совместным ужином Варвара. – Мы спешим, бежим, редко оглядываемся. А зря. Надо все время оглядываться.
– Зачем?
– Чтобы видеть того, кто за спиной. Того, кто наблюдает. Того, кто готовит какой-то зверский план.
– На меня намекаете?
Он вдруг страшно оскорбился. Почувствовал себя уязвленным, незаслуженно обиженным. Он вот ей помогает, а ему от нее прилетает пощечина!
– Нет. Вы хороший, добрый человек, – тут же поспешила его успокоить Царева.
И даже по руке похлопала. Снисходительно!
– Но вы ведь тоже за мной наблюдали, – глянула она исподлобья.
– Я не наблюдал, я восхищался, – опротестовал тут же Воронков. – И вовсе не желал вам никакого зла.
– Знаю. Спасибо.
Потом они заговорили о том, кто в какой комнате разместится. Варвара категорически отказалась занимать хозяйскую спальню. И когда он принялся настаивать, пригрозила бегством. Решили, что она займет его кабинет.
Комната была с балконом – светлой и уютной. Там стоял удобный широкий диван. Пара пухлых кресел – одно у балкона, второе в ногах дивана. Старинный секретер, доставшийся Воронкову от бабки и достойно отреставрированный одним из именитых мастеров. В узкой глубокой нише он разместил полки – на всякий случай – и закрыл их японской ширмой. Полки до недавнего времени пустовали. Теперь на них лежали вещи Варвары. И еще в комнате стоял его рабочий стол с компьютером, принтером и удобным офисным креслом. Стол был двухтумбовым. Слева в ящиках размещался запас новых канцелярских товаров. В правых – его мемуары.
Он даже не стал ее предупреждать, чтобы она не лазила по его ящикам. Думал, это само собой разумеющееся. Это подразумевалось по умолчанию – не трогать вещи хозяина, который оказался очень добр к ней.
А она тронула! Без спроса! Тронула то, что ни одно око человеческое не видело. Ни одно, кроме его. И это впервые отрезвило Сергея Сергеевича. Да так, что он не только пожалел о своем спонтанном решении – поселить у себя незнакомую женщину, но и позволил себе усомниться в правдивости ее рассказов.
– Что вы делаете? – довольно резко воскликнул Воронков.
Он преодолел разделяющее их расстояние быстрым шагом и довольно грубо вырвал у нее из рук стопку бумаг со своими стихами. И сграбастал те, что уже были ею прочитаны и лежали аккуратно на крае стола.
– Простите. – Она заметно побледнела, опустила с кресла ноги.
– Это личное! – не меняя интонации, воскликнул Воронков.
– Простите. – Ее прекрасные глаза наполнились слезами. – Я не должна была. Просто вас долго не было. Я заскучала.
