Дети из детского дома напротив - Юлия Июльская
— С его диагнозом жить полноценно невозможно. Он психически болен! Был болен.
— Если бы ты уделяла ему больше внимания, если бы чаще молилась о его здоровье… Ты не боролась.
— Теперь я буду жить своей жизнью! Я — свободна. Спасибо судьбе…
— Замолчи!
Долгое время они обе молчали. Жизнь текла, жизнь бурлила.
— Всю жизнь мне молиться о тебе и не отмолить грехов твоих! Ухожу я. Видеть тебя не буду, слышать твои речи не буду. А ты иди к детям, помогай им, будь рядом. Работай в детском доме, исправно трудись. Мое наставление.
— Чтобы твое прощение заслужить?
— Тебе не мое прощение просить, а перед Богом на коленях стоять нужно.
Женщина, поседевшая, ссутулившаяся, отправилась в монастырь и больше Тамара свою мать никогда не видела.
— Солнце твоей жизни закатилось, — бросила она напоследок.
Тамара спустя годы смотрела в окно детского дома, лучи солнца ослепляли ее.
— Почему столько детей… Вот они — крепкие, сильные, умные, ловкие. Они не нужны никому. Вот зачем они? А мне достался нездоровый?
Тамара Петровна ненавидела их. Но указание матери выполнила, стала директором детского дома.
Глава 7. Отголоски прошлого
Утро, серое и размытое, в объятиях тонкой белой пелены тумана, опустилось над городом. Ветер еще раз завыл: пронзительно и безучастно к судьбе бедных продрогших деревьев. Листьев на них больше не видно, они стали мягкой и скользкой подстилкой земли, только ей от них разве теплее?
В такой грустной и сонной обстановке больше всего хочется остаться дома и спать.
Лика перевернулась на другую сторону и накрылась одеялом. Ей вспомнился рассказ Михаила Пришвина: «Листик за листиком падают с липы на крышу, какой листик летит парашютиком, какой мотыльком, какой винтиком. А между тем мало-помалу день открывает глаза, и ветер с крыши поднимает все листья, и летят они к реке куда-то вместе с перелетными птичками».
И эти листья улетят. Когда же этот день откроет глаза, чтобы стало ясно?
Писатель писал, что все улетят — и журавли, и гуси, и грачи…
«Грачев», — всплыло в памяти. Эта фамилия, выгравированная на странной табличке в виде крыльев птицы, скрывала за собой какую-то необъятную тайну, она предвещала опасность. Но что может остановить человека, который уже запланировал расследование?
Именно это стремление заставило Лику подняться, надеть все самое теплое, что тайком положил Егор, и отправиться в детдом.
Лика постучала в дверь, она открылась от одного прикосновения.
Почти такой же кабинет как у Елисеи Павловны: ничего современного, старые шкафы, потрепанные папки, картотека во всю стену, радио как привет из прошлого. Обои темно-бардовые. Ничего общего с современным и модным кабинетом Громкого. Странно, что они оба существует в одной реальности, но выглядят так по-разному.
Директор детского дома сидела за столом. Мягкий, уютный свитер, яркие глаза темные, почти черные и такие же ресницы, волосы так идеально уложены. Сочетание несочетаемого.
Она улыбалась не доброжелательно и не притворно, а как-то оценивающе и повседневно, так словно она всегда была с этой улыбкой. Она была человеком, которого невозможно раскрыть, прочитать по первому взгляду.
— Тамара Петровна? Добрый день! Я — Лика, журналистка. Можем поговорить? — Лика предполагала, что о том, что она прибыла в Витево, знают многие и многие захотят подружиться с ней, чтобы попасть на первую полосу модного журнала. Никто не задумывается о том, кому вообще нужен этот журнал, главное — престижный.
Тамара Петровна расцвела в широкой улыбке. О журналистке она не знала, но догадывалась, что это идея Виктора Леопольдовича. Только ему такое по карману. О его желании заявить о своих добродеяниях знал весь город, даже не особо приближенные или не приближенные вовсе.
— Добрый день! Проходите. О нашем детском доме хотите узнать? — Тамара Петровна устало посмотрела на Лику. К допросам или расспросам она в последнее время привыкла. Ей досталось. Полиция навещала ее с вопросами о случившемся, о том самом воспитаннике, который принес ей столько хлопот, что в детстве, что сейчас. Хотя он давно покинул стены этого детского дома, неприятности продолжались. И снова вопросы…
Лика села напротив Тамары Петровны в жесткое неудобное кресло и вспомнила, как было приятно сидеть в кожаном мягком кресле в кабинете у Громкого. Капитализм все-таки комфортнее.
— Пишу статью о вашем городе, о вашем известном меценате — Викторе Леопольдовиче. Он, конечно же, и вам помогает?
Тамара Петровна мысленно вздохнула. Она уже успела подумать, что и этой девице хочется узнать о том самом мальчишке и о том, что произошло. Но ей был нужен Громкий. Значит, она права и бизнесмен решился нырнуть в очаг славы и популярности, вынув из кармана пару пачек денег. Для журналистки.
— Да, он очень хороший человек. Помогает нашему детскому дому. У нас замечательная детская площадка с его помощью появилась. И в целом состояние нашего детского дома гораздо лучше, чем других. В нашем городе.
Тамара Петровна замолчала. Виктор Леопольдович не давал ей никаких установок по поводу прихода журналистки и о том, что нужно говорить. Он вообще мало с ней общался, остерегаясь ее просьб о реальной помощи детям. Красноречивость и действенность идут не рука об руку.
— А вот происшествие… Убийство в вашем городе…
— Я ждала этого вопроса. — Тамара Петровна горько улыбнулась, оставаясь спокойной, хотя внутри передернулась. Вот и накаркала сама… Кто же пройдет мимо такого события. А особенно эти писаки! — Большой резонанс. Все говорят, вот и до вас дошли эти жуткие новости. Увы, всем более интересны скандалы, чем жизнь детей.
— Происшествие произошло с одним из ваших бывших воспитанников, — начала Лика, наклонив голову на бок. — Это ведь тоже о жизни города, о жизни детей, просто повзрослевших?
«Ну и что? При чем здесь я?» — подумала Тамара Петровна.
— И все пути ведут в детский дом, поскольку тут он провел большую часть жизни.
— Вам что писать больше не о чем? — спросила директор детдома раздраженно. — В одной статье и о Викторе Леопольдовиче, и об убийстве?
— Статья большая. Целый комплекс статей. Обо всем напишу. Но я не думаю, что они связаны — Громкий и убийство. Или не так?
Тамара Петровна прикусила губу. Она была зла на себя за последнюю фразу, зачем она вывела журналистку на эту мысль.
— Нет, конечно, — Тамара Петровна засмеялась. Неуверенно. — Где Виктор Леопольдович, — Тамара Петровна вскинула руку к потолку и опустила ее. — А где…
Она не спешила говорить, что крайне не нравилось Лике.
Лика помнила поучения Варвары Архиповны, она достала из пакета коробку конфет, к которой в гостинице приклеила
