Олег Северюхин - Не будите спящую пантеру
Доложил начальнику отдела предварительные результаты расследования.
— Что ты мне про какую-то науку талдычишь? — с усмешкой сказал начальник. — ДНК, БНК, ноги в руки и опрашивать свидетелей. Я вот начинал простым участковым уполномоченным и только своим трудом, ногами, ножками стал начальником отдела. Опера, как и волка, ноги кормят. Иди и работай со свидетелями. Анализы тогда хороши, когда они подтверждают сделанную тобой гипотезу, сделав сильное ударение на букву «е».
В принципе, он прав. Но что-то не все в ладах с показаниями двух соперниц. Уж больно все просто получается. Кто-то и что-то недоговаривает. Назавтра им направлены повестки. А я пойду и еще раз уточню, в какое точно время приходили к N темненькая и светленькая.
Ночь прошла беспокойно. Сначала под окном молодежь орала песни под гитару, куда только участковый смотрит, потом угомонились. Часов около двух у подъезда началась разборка жены с пришедшим очень поздно мужем. Наказывать таких жен надо. Так ей хочется, чтобы четыре многоэтажных дома знали, что у нее муж бабник и импотент.
Наконец и я забылся тяжелым сном. Нет, это был не тяжелый сон. Это был сладкий сон. Ко мне пришла Людмила. В сумочке бутылка коньяка, длинная тарелка с металлическим колпаком, а под легким плащом черный бюстгальтер, черные кружевные трусики с пажами, которые поддерживали кружевные чулки, соблазнительно открывавшие круглые бедра. Как меня целовала Людмила, так меня не целовала ни одна женщина… Все я описывать не буду, но теперь я точно знаю, что такое погружение в нирвану.
Толкнув меня на кровать, она сняла мою одежду и села на мой живот. Весь ее вид говорил: не я тебе встретилась, а ты мне попался. Ее длинные пальцы с ярко-накрашенными красными ногтями медленно скользили по моей груди, приближаясь к горлу. Вдруг в левой руке Людмилы что-то сверкнуло. Кинжал. Бра над моей кроватью светило неярко, но свет электрической лампочки преломлялся в кинжале ярко-красными, зелеными, ярко-желтыми проблесками. Людмила облизала кинжал своими пухленькими губками и прикоснулась кинжалом к моей груди. Меня как обожгло от этого прикосновения. Холод металла пронизал мое тело, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Людмила вела свой кинжал к моему сердцу, улыбаясь загадочной улыбкой, предвещающей бурную страсть и погружение в нирвану. Внезапно кинжал остановился, встал вертикально и под сильной рукой Людмилы вонзился мне в грудь.
Я проснулся в холодном поту. Было шесть часов утра. Пошел на кухню. Жадно выпил стакан воды. Сел на табурет. Страшно хотелось курить, но сигарет не было. Сердце билось учащенно. Что это было: сон или бред? Но как все реально. А, может, я просто схожу с ума?
Я снова лег в постель и буквально через минуту другую провалился в крепкий и быстрый сон.
В воскресенье я проснулся позже обычного. Иногда нужно заняться и собой, своей жизнью, своей квартирой, в которой давно не было женской руки.
Быстро собрал всю грязную одежду, замочил в стиральной машине, бросил в нее патентованный ультразвуковой аппарат, который за пару часов приведет мою одежду в такое состояние, что достаточно одного полоскания, чтобы рубашка была достаточно чистой.
В моем холодильнике наморозилась такая «рубашка», что пришлось вспоминать разные где-то прочитанные советы, чтобы побыстрее разморозить морозилку. Морозилка наморозила мороза. Где-то слышал, что простой вентилятор достаточно быстро размораживает наледь. Достал вентилятор, включил и стал смотреть, как же будет протекать процесс размораживания.
Вентилятор действительно ускорил процесс таяния льда, но не настолько быстро, как это хотелось. Взяв маленький ножик, я стал отковыривать кусочки рыхлого льда, который у поверхности морозильной камеры был отполированным словно зеркало. Лед отламывался пластинами, приятно холодя руки. Одну пластину я сломал, и острый кусок льда поранил указательный палец на левой руке. Ранка не очень большая, но, вероятно, поврежден маленький сосудик, потому что кровь закапала крупными каплями. Я приложил к пальцу кусок льда и продолжил очистку холодильника. Минут через пятнадцать я закончил с холодильником и пошел на кухню, чтобы разобраться с чашками, которые имеют обыкновение скапливаться около мойки.
Когда я начал мыть посуду, то почувствовал пощипывание на указательном пальце левой руки. Порез был виден, но крови не было, а ведь прошло совсем немного времени. Я порезался льдом, приложил лед и остановил кровотечение. И вдруг все, что я видел в течение последних суток, сложилось в осознанную картину.
Я был уверен в том, что N был убит ледяным кинжалом. Когда режущий предмет находится в теле, то кровь не идет. Тем более ледяной кинжал.
В случае проникающего ранения запрещается до приезда врача извлекать попавший в тело предмет, чтобы не вызвать кровотечение, которое трудно, а иногда и невозможно остановить. Лед остановил потоки крови, заморозил кровеносные сосуды, заставив быстрее свернуться кровь, а затем и растаял, промыв рану.
Стекшая с тела вода высохла на простыни до того времени, как мы приехали. А то, что осталось внутри организма, то этого едва хватило на анализ, чтобы определить чью-то группу крови и резус фактор. Третья группа и положительный резус-фактор.
Логика твердила мне, что возможным убийцей может быть Людмила. Она и ее работники делают сложные ледяные фигурки и подают гостям на зернистой и паюсной икре. И красиво, и оригинально, и икра постоянно холодная. Могла Людмила убить? Могла. Как же должен ее обидеть N, если она решилась на этот шаг?
Мой начальник, когда я доложил ему свои соображения, посмотрел на меня, как на немножечко больного, которому надо подлечиться у специалистов по психическим заболеваниям. Но основательность его натуры не позволила сразу отмести этот фантастический прожект. Он вызвал судмедэксперта и изложил ему мою гипотезу.
Наш судмедэксперт только ладошкой себе по лбу хлопнул.
— Черт подери, — вскричал он, — да как же я сразу не мог догадаться. Действительно, только лед так мог законсервировать рану, и лед отличное колющее оружие. Ледяной дубиной убить можно, и плита льда может действовать не хуже бетонной плиты. Товарищ начальник, я просто поражен вашей проницательностью. Нет, ну надо же, так догадаться и дойти до истины, которую просмотрели асы уголовного розыска.
Судмедэксперт все сыпал словами, не давая нам вставить слова, а потом побежал для внесения корректив в документы. Мы посидели молча, понимая неловкость ситуации, вызванной приоритетом открытия, и продолжили обсуждать план дальнейших мероприятий. Основное — взять у Людмилы пробу слюны, которая даст нам подтверждение группы крови. А там и до признательных показаний недалеко, и «висяка» на отделе не будет. Но как ловко придумала роковая красотка!
Первой на допрос прибыла Наталья. В ее поведении ничего не изменилось. Можно было подумать, что смерть жениха не сильно ее волнует. Так же, как например, что-то случается с каким-то сотрудником в организации. Все повздыхали, посочувствовали, но никто не бросил заниматься работой, и жизнь снова потекла своим чередом. Как в цепи муравьев: умершую особь выкидывают в сторону, а муравьи идут своим путем.
Наталья спокойно ответила на все вопросы, рассказала о последнем разговоре, ссоре с женихом, скандале с Людмилой. Более невозмутимого человека я не встречал. Либо это очень сильная натура, либо N не занимал в ее жизни много места.
— Вы надели темный парик для того, чтобы в убийстве была обвинена Людмила? — спросил я. Мой вопрос оказался неожиданным.
Наталья заплакала и сказала, что парик надела только для того, чтобы проверить своего жениха, нет ли у него другой женщины, так оно и оказалось. А убивать это ничтожество не имело смысла — оно само себя убило.
Я подал ей стакан воды, занося сказанное в протокол. Пока я записывал, Наталья немного успокоилась, прочитала, какие ее слова занесены в протокол и расписалась на каждом листе, подтверждая правильности документа.
— Мне можно идти? — спросила она.
Я кивнул, подписал пропуск и она ушла.
Оставшись один, я внимательно посмотрел на стакан, из которого она пила. На краю стакана остался слегка видимый след губной помады.
— Раз мы проверяем всех, то и будем проверять всех, — подумал я и поставил стакан в тумбочку письменного стола.
Интересно получилось с Людмилой. Не знаю, что на меня нашло, но после объяснения свидетелю (или подозреваемому?) всех процессуальных вопросов я сразу спросил, в каком парике Людмила пришла на последнее свидание с N? У меня был такой вид, что будто я знаю столько много, что от меня не надо ничего скрывать, потому что это только будет усугублять ее вину.
Покраснев, Людмила сказала, что после скандала с этой Натальей она назло надела светлый парик, благо он лежал на работе: к посетителям нельзя все время выходить в одной и той же одежде и с одной и той же прической.
