Шарль Эксбрайа - Ночь Святого Распятия
- Дон Хосе...
Я вздрогнул. Девушка смотрела на меня, и в глазах ее читалась тревога.
- Вы не хотите рассказать мне...
Вместо объяснений я протянул ей записку. Какое значение это имело теперь? Задание я все равно уже провалил... Пусть уж лучше знает, чем я занимаюсь, от меня, а не от посторонних. Мария вернула мне бумагу.
- Я не понимаю... Кто вам это послал? И потом, Вашингтон... это ведь в Америке, правда? Но причем тут Америка?
Мария вскинула брови, и по ее сосредоточенному лицу я почувствовал, что девушка мучительно пытается разрешить необъяснимую загадку.
- И этот малыш только что... он назвал вас "сеньором американо"... Почему?
Ну, тут я и выложил все и о своей работе, и о задании, и о том, что живу в Вашингтоне. Ни слова не сказал я лишь о Рут и Алонсо, да и то из опасения, что Мария могла сразу угадать истинный характер наших отношений. И кроме того, я всегда успел бы в двух словах рассказать о Муакилах, согласись девушка поехать со мной. Но пока она слушала, не говоря ни слова. И даже когда я закончил исповедь, Мария продолжала хранить молчание. И мне оставалось лишь ждать, я понимал, что добавить больше нечего. Именно сейчас решалась наша судьба. Я знал, что через несколько минут мы уйдем из Аламеда-де-Эркулес и либо расстанемся навсегда, либо нас уже ничто не разлучит. Я бы солгал, сказав, будто мое сердце не забилось сильнее в тот миг, когда Мария наконец заговорила.
- Вы хорошо сделали, доверившись мне, Хосе...
Я мгновенно заметил, что из обращения исчезло церемонное "дон", и внутренне возликовал.
- ...и я горжусь вами.
Несмотря на всевозможных стражей порядка, всегда готовых появиться в самый неподходящий момент, я чуть не обнял Марию и не расцеловал на глазах у прохожих.
- Но вам надо вести себя очень осторожно, Хосе!
Я с восторгом обещал неукоснительно следовать мудрому совету и тут же поспешил обратить волнение девушки в свою пользу, хотя, вообще-то, это не слишком честно.
- А как насчет Вашингтона, Мария? Вы бы согласились поехать со мной так далеко?
- Америка...
Девушка скорее выдохнула, чем произнесла это слово, и я почувствовал, что для нее само упоминание о Соединенных Штатах значило невероятно много. Мария как будто открывала дверцу в волшебную страну. И я поклялся себе сделать все возможное, чтобы она как можно дольше сохранила детские иллюзии.
- Если бы не Хуан...
- Ну, коли он мог бы отправиться с нами в Париж, то почему не в Вашингтон?
Девушка захлопала в ладоши.
- О, это было бы просто великолепно!
Я не стал объяснять, что, прежде чем оплатить такое путешествие ее братцу, хорошенько поговорю с ним по душам.
Мария, которую я привел обратно, в "Агнец Спасителя", разительно отличалась от девушки, назначившей мне свидание в церкви Сан-Хуан де Ла Пальма. Того, что, быть может, принесли бы мне долгие и долгие часы ухаживания по строгому, раз и навсегда установленному ритуалу, я добился всего за несколько секунд благодаря тому, что нас соединяла теперь важная тайна. Мария тревожилась за меня и всей душой хотела помочь. Она полюбила меня, я полюбил ее, она станет моей женой, и мы вместе уедем жить в Штаты. А потому моя победа в личном плане выглядела столь же полной, как поражение в профессиональном. Любовь Марии заставляла меня еще больше дорожить жизнью, а потому, если раньше я не испытывал особой симпатии к Лажолету (как, впрочем, и ко всем наркобандитам, с какими мне за долгие годы приходилось иметь дело), то сейчас я его просто возненавидел как возможное - да еще какое! - препятствие моему счастью! Пообещав прийти к закрытию магазина, я распрощался с той, кого уже считал невестой, и двинулся в сторону Ла Пальма в надежде найти Хуана.
Я все более проникался уверенностью, что на улице Доньи Марии заметил именно его. Значит, брат Марии следил за нами. А отсюда до предположения, что Хуан тоже служит Лажолету, - всего один шаг, и я не преминул его сделать. В конце концов, не исключено, что тогда, на лестнице, на меня напал Хуан, а тот наркаш просто наблюдал, как обернется дело. Я не сомневался, что достаточно хорошо изучил характер Марии и, представив бесспорное доказательство вины Хуана, смог бы без труда убедить девушку оставить его в Севилье. И это доказательство я твердо решил выложить.
Опасаясь любопытных взглядов, я осторожно двигался вдоль стены. Хорошо бы незаметно пробраться в квартиру Марии и ее брата. Окажись Хуан дома - тем лучше, мы бы сразу объяснились начистоту, а нет - так я мог и подождать и заодно малость покопаться в его вещах. Вдруг мне удалось бы найти какую-нибудь записку и наконец выйти на след тех, кого я во что бы то ни стало должен был поймать. Мне уже порядком осточертело изображать двуногую мишень. Главное - чтобы никто не заметил, как я иду к Альгинам, иначе Хуана могли бы предупредить, а я люблю заставать людей врасплох. Больше всего я опасался толстухи Долорес и ее несколько навязчивой словоохотливости. Но на сей раз мне повезло. Как раз в тот момент, когда я собирался покинуть спасительную тень, Долорес с корзиной в руке вышла из дома, в который мне так хотелось проникнуть. Я дал ей уйти подальше и быстро скользнул под узкий козырек крыльца. Некоторое время я стоял неподвижно, прислушиваясь к каждому шороху в патио. Наконец, решив, что все звуки достаточно приглушены и вряд ли могут доноситься из окон, обращенных во дворик, я рискнул и в два прыжка оказался на лестнице, где в прошлый раз меня ждал такой неприятный прием. Немного отдышавшись, чтобы не пыхтеть, я начал медленно подниматься по лестнице - в таких случаях шуметь не рекомендуется. Из-за дверей доносились то женский смех, то крики детей, то стук молотка. Никто в доме явно не догадывался, что по шатким ступенькам карабкается агент ФБР. Самый паршивый момент наступил, когда я подошел к запертой двери Альгинов и вытащил отмычку, - застукай меня кто-нибудь из соседей с таким инструментом в руках, непременно во всю глотку заорал бы: "Держи вора!" К счастью, замок был из тех, что даже начинающий взломщик открыл бы без труда. Правда, дверь тихонько заскрипела, но я быстро нырнул в квартиру, закрылся изнутри и снова прислушался. Тихо. Похоже, мое появление не нарушило привычного течения жизни старого дома. Незваного гостя никто не заметил, и я вошел в комнату Хуана. Разумеется, я понятия не имел, что потертый коврик у кровати - не столько украшение, сколько необходимость - он прикрывал дырку в полу, а потому споткнулся и, чуть не растянувшись во весь рост, выругался. И однако это спасло мне жизнь, потому что нож, брошенный умелой рукой, вонзился в дверцу шкафа, лишь оцарапав мне щеку. Представив, что еще чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и он точно так же дрожал бы у меня в затылке, я невольно содрогнулся. Тем не менее я успел быстро повернуться и встретить уже летевшего на меня Хуана лицом к лицу. Я не очень силен, зато гибок и подвижен. Сначала я лишь парировал удары, выжидая удобного случая скрутить мальчишку, настолько обнаглевшего, что решился поднять руку не на кого-нибудь, а на агента ФБР (уж простите за самомнение!). Хуан имел глупость слегка откинуть голову, намереваясь плюнуть мне в лицо. Ох уж этот вечный романтизм... И я стукнул парня ребром ладони по горлу. Он широко открыл рот, словно вытащенная из воды рыба. Я мог бы прикончить его на месте, но вовсе не хотел смертоубийства, а потому простым захватом отшвырнул на кровать - пусть полежит и отдышится. Но парень оказался не робкого десятка. Едва упав, он подобрал ноги и приготовился снова прыгнуть на меня. Вот бешеный! Пришлось оттолкнуть его, ударив в грудь.
- Успокойся, Хуан, а то я и в самом деле сделаю тебе больно... Меня давным-давно обучили убивать ближних, а я был на редкость прилежным учеником. - Парень, все еще задыхаясь, стал осыпать меня бранью. Я пожал плечами. - Но, в отличие от тебя, я никогда не бью в спину, Хуан. Неужто с тех пор, как я отсюда уехал, в Севилье наплодились трусы?
Он вскочил, но я держался начеку. На сей раз пришлось ударить покрепче, и Хуан без чувств откинулся на подушки. Я спокойно закурил, понимая, что он не сразу очухается. Придя в себя, парень обнаружил, что я стою, склонившись над ним, как любящая мамаша.
- Ну, оклемался, малыш? Отлично... И имей в виду: если не хочешь, чтобы твоей анатомии был нанесен непоправимый урон, лучше сразу скажи, как хороший мальчик, кто тебе приказал меня прикончить.
Хуан поглядел на меня с таким изумлением, что я усомнился в собственной интуиции. Для очистки совести я продолжал настаивать, но, смутно чувствуя, что произошло крупное недоразумение, говорил без прежней убежденности.
- Ну, решился ты наконец? На кого ты работаешь?
- Я сам за себя!
- Не валяй дурака!
Парень, вне себя от ярости, приподнялся на локте.
- Когда надо защищать свою честь, я не нуждаюсь ни в чьих приказах! заорал он.
Пришел мой черед изумленно вытаращить глаза.
- При чем тут твоя честь?
