Шарль Эксбрайа - Ночь Святого Распятия
- В тот момент, когда Лажолет собирался выстрелить, вошел Алонсо. Я упал ничком, и пуля угодила в моего друга. Мне удалось снова добраться до револьвера, и я в свою очередь выстрелил. Никто, кроме меня, больше не встал...
- Бедная жена дона Муакила!
- Да. И как подумаю, что, возможно, Рут сейчас пишет мужу, даже не догадываясь, что его больше нет на свете, у меня разрывается сердце...
- Друг мои...
Теперь, когда мы подвели итог всем своим горестям, слов больше не осталось. Я встал.
- Мне пора, Мария.
Девушка стояла прямо передо мной. Я взял ее за руки.
- Мария... Может, у нас еще есть надежда на счастье?
- После всего, что произошло, не знаю...
- Я люблю вас, Мария... И никогда не переставал любить. Именно эта нежность помешала мне до конца уверовать, что вы могли оказаться сообщницей преступников... Подобное предположение не укладывалось в голове... Нет, это было выше моих сил... Но вы ведь обещали выйти за меня замуж, Мария, и вместе полететь в Вашингтон...
- Да. С Хуаном.
- Мы повезем его с собой.
- Мальчик так любил Севилью!
- Верно, но вспомните, как он рвался в Америку, Мария! Дорогая моя, вы еще очень молоды и не можете всю жизнь посвятить мертвому... Теперь вы совсем одна... как, впрочем, и я...
- У вас есть Рут и ее сын.
- Рут возненавидит меня, узнав, что погиб Алонсо, а не я.
- Но это же несправедливо!
- Зато очень по-человечески... Соединив наши два одиночества, Мария, быть может, мы еще узнаем хоть немного счастья? Умоляю вас, Мария дель Дульсе Номбре... не лишайте меня последней надежды!
- Я должна свыкнуться с отсутствием Хуана... Дайте мне время прийти в себя и поразмыслить... И верьте...
- Значит ли это, что в один прекрасный день я могу надеяться...
- Пока я ничего не стану вам обещать, Хосе, кроме того, что не выйду замуж за другого.
Она сама поцеловала меня на пороге дома.
Самолет кружит над городом в пронизанных светом сумерках. Как бы мне хотелось, чтобы это кружение длилось вечно! Вот Хиральда, Алькасар, Аламеда-де-Эркулес, собор, парки... Но тщетно я пытаюсь разглядеть Ла Пальма, где сейчас плачет Мария... моя Мария... А мы уже мчимся к границе. Андалусия быстро исчезает из-под крыльев самолета. Я знаю, что никогда больше не увижу Севилью. Стюардесса, зная о моей ране, подходит и спрашивает, не нужно ли мне чего-нибудь. Я стараюсь ее успокоить. Полицейский, успешно завершивший миссию, всегда чувствует себя отлично. И кому какое дело, о чем думает означенный полицейский? Сыщики никого не интересуют.
СВЯТАЯ СУББОТА
Мерное гудение четырехмоторного самолета навевает дрему. Теперь уже рукой подать до Нью-Йорка. К вечеру я уже попаду в Вашингтон и позвоню Клифу Андерсону. Надо полагать, он немедленно меня вызовет, чтобы узнать все подробности. Но обязан ли я сказать ему всю правду? Должен ли я признаться, что это я сам убил Алонсо, своего друга, Алонсо, постоянного спутника во всех тяжких испытаниях? Алонсо, которого я любил так же, как любил меня он?
Ибо на самом деле все произошло не совсем так, как я рассказал Марии и Фернандесу.
Когда Алонсо с револьвером в руке вошел и крикнул: "Брось пушку, Боб!", - Лажолет изумился:
- Чего?
- Брось пушку!
- Но... ты совсем свихнулся!
- Брось пушку!
И Лажолет отшвырнул "кольт". Я с облегчением перевел дух.
- Спасибо, Алонсо!
Бандит, не выдержав, взорвался:
- Да, тебе есть за что поблагодарить этого подонка! Он...
Алонсо выстрелил трижды подряд. Он всегда был отличным стрелком, и я знал, что Лажолета убила первая же пуля.
- Мы его все-таки прикончили, Пепе!..
Я пристально взглянул на друга.
- В чем дело, Пепе? Что-нибудь не так?
- Зачем тебе понадобилось стрелять в безоружного?
Лицо Алонсо окаменело.
- А как по-твоему, Пепе?
- Тебе не хотелось, чтобы он наболтал лишнего...
- В самом деле?
- И Перселей ты отправил на тот свет, потому что они собирались заговорить...
- Я всегда считал тебя умницей, Пепе...
- А каким образом тебе удалось войти сюда беспрепятственно? У дома ведь не зря караулят вооруженные молодчики... А не тронули они тебя только потому, что знали как своего... И еще: насчет описания Арбетнота как детектива из Ярда... Насколько я понимаю, ты и не думал звонить в Вашингтон?
- Ты умен, Хосе, и даже слишком... Очень досадно...
- Досадно?
- Да, потому что мы всегда были добрыми друзьями, потому что есть Рут и "сеньор" Хосе, а теперь я вынужден убить тебя, мой бедный Пепе...
Он и в самом деле искренне огорчился. Думаю, именно это и спасло мне жизнь, слегка замедлив реакцию Алонсо. Я успел покатиться по ковру почти одновременно с выстрелом. Муакил работает быстро, но и я тоже. Я постарался упасть поближе к "кольту" Лажолета. На долю секунды Алонсо растерялся, соображая, упал ли я до или после выстрела. Воспользовавшись этим, я успел выпустить в него две пули. Пока я вставал, Алонсо все еще держался на ногах. Потом у него медленно подогнулись колени, а голова с таким стуком ударилась об пол, что этот звук будет преследовать меня до конца дней... Я склонился над Алонсо. У него еще хватило сил улыбнуться.
- В глубине души, Пепе... я рад... что все... закончилось так... Ты... скажешь... Клифу...
Но я так и не узнал, что он хотел передать Андерсону. Закрыв Алонсо глаза, я тщательно вытер рукоять "кольта" и сунул его в руку Лажолета. Потом забрал бумажник мнимого Чарли. Там оказались письма Алонсо, из которых все сразу стало ясно.
Те деньги, что Муакил якобы постоянно выигрывал, на самом деле Лажолет перечислял в банк на счет австрийских родственников моего коллеги. Вероятно, они встретились случайно, во время путешествия Алонсо в Испанию. В обмен на ежемесячные крупные денежные вливания Муакил оповещал Лажолета обо всем, что затевается против него в ФБР. Потому-то Алонсо так настаивал, чтобы в Севилью послали его. Он же предупредил нашего врага о моем скором приезде под именем французского коммерсанта и о свидании в Кордове. Представляю, как Алонсо обрадовался, когда Клиф Андерсон отправил его помогать мне. Муакил не сомневался, что сумеет парировать любые удары, но, поскольку и в самом деле испытывал ко мне привязанность, стал настойчиво уговаривать вернуться в Вашингтон. Все попытки вызвать у меня подозрения против Хуана и Марии объяснялись лишь одним желанием - заставить выйти из игры. Предупредив Фернандеса, что я достал "люгер", Алонсо надеялся добиться моей высылки из страны. Однако он не учел, как глубоко я полюбил Марию, и хитроумный план провалился.
Самолет медленно скользил над облаками. Стюардесса предупредила, что через два часа мы приземлимся в Ла Гуардиа.
Приедет ли ко мне Мария? Думаю, да. Сам не знаю почему, но все же верю в это. Мысль о Марии привела мне на память Рут. Знает ли она уже о трагедии? Ей я расскажу ту же историю, что Фернандесу и Марии. А между прочим, что мешает мне поступить точно так же с Клифом Андерсоном? В конце концов, Алонсо убит пулями Лажолета!
И внезапно на душу мою нисходит полный покой. Мне больше не страшно встретиться с Рут, ибо теперь я твердо знаю, что совру Клифу и ничто не помешает мне это сделать. Алонсо умер при исполнении долга, и его имя внесут в список погибших на службе полицейских. На гроб положат медаль. Рут получит пенсию, а "сеньор" Хосе сможет восхищаться отцом-героем, которого будет знать только по фотографиям. Клиф произнесет торжественную речь, и все закончится к общему удовольствию.
