Лариса Светличная - Почти моё золото

Я быстро засунула найденную папку в свою объемную сумку и скромненько устроилась как можно дальше от этого стола. Открыв свой ежедневник, я сделала вид, что внимательно изучаю записи. Теперь надо придумать, что соврать Марине, которая сейчас явится и спросит, где ее очень интересный мужчина с цветами. Скажу, что не дождался и ушел. Попробуй, докажи. Еще можно трусливо удрать с кафедры раньше, чем она вернется.

Дверь открылась и вошла Марина с букетом цветов. Вслед за ней шел ее муж Олег. У меня отвисла челюсть.

— Привет, Миля, — сказал Олег. — Не знаю, как ты меня увидела, но спасибо, что позвала Марину.

— У нас сегодня десятая годовщина свадьбы, — сообщила довольная Марина. — Мой муж любит сюрпризы. Правда, чудесные цветы?

Я решила, что мне пора сматываться. Никогда не замечала за собой способности угадывать события. Пожалуй, мне стоит серьезно заняться астрологией. Вдруг у меня ко всем моим талантам добавился еще один к ясновидению, а я бессовестно зарываю его в землю?

Обдумывая эту интересную мысль, я пошла в кабинет, где меня дожидались студенты, пришедшие на консультацию к экзамену. Настроение у студентов было плохое, билеты учить им не хотелось, экзамен сдавать им тоже не хотелось. А хотелось им на волю, подальше от стен родного университета. Я их понимала — мне хотелось того же самого. Еще мне хотелось зарплату, премию и отпускные, но это безнадежные мечты. Лучше мечтать о чем-нибудь вполне реальном, например, о сказочном принце на серебряном коне, фее с волшебной палочкой, исполняющей желания, карете из тыквы, хрустальных башмачках, или о полете на летающей тарелке в соседнюю галактику.

— Можно высказаться, раз уж у нас консультация, и таз уж мы на нее пришли? Экзамен надо сдавать компьютеру, а не профессору, — недовольно высказали мне студенты. — У преподавателей субъективное мнение. Мы ведь учим не математику, где дважды два всегда четыре, а гуманитарные науки.

— Совершенно с вами согласна, — равнодушно сказала им я. — Но подумайте вот о чем: меня вы сможете убедить не ставить вам двойку и не портить диплом, а как быть с компьютером?

Я не стала напоминать студентам, что в нашем корпусе всего один компьютерный класс. Чтобы в него попасть, надо записаться за полгода вперед, и подписать заявление у шестерых крупных и мелких университетских начальников. Или у восьмерых, точно не помню, никогда не подписывала. Какое-то чувство подсказывает мне, что моего посещения техника не переживет, а я и так у декана не на хорошем счету.

Через час я закончила консультацию и отпустила студентов. Они мгновенно растворились за дверями, опасаясь, как бы я не передумала и не заставила их в такую замечательную погоду учить что-нибудь еще. Оставшись одна в пустом кабинете, я вытащила из сумки папку и стала читать ее содержимое. К сожалению, почерк покойного профессора оставлял желать лучшего. Разобрать что-либо можно было с очень большим трудом. Работа была далека от полной готовности: отдельные абзацы, обрывки мыслей, вперемешку куски глав.

Конкретных данных о месторасположении захоронения в монографии, естественно, не было. «Юг России» — очень обширное понятие, и копать там я могу до пенсии. Рукопись обрывалась неожиданно, и, перевернув страницу, я обнаружила копию письма по-немецки и машинально перевела. Так, что тут у нас… Про дорогих и любимых родственников, с которыми автор мечтает свидеться. На полях карандашом пометка: «я нашел». Кто и что нашел, не упоминалось. В последних строчках монографии говорилось о возможных раскопках в годы Великой Отечественной Войны. Ерунда, решила я. В то время у нашей страны было полно других забот. Да, но это у нашей страны, а что мне известно о заботах Германии? Немецкие войска тогда захватили юг России. Пожалуй, стоит узнать об этом подробнее. И я отправилась в университетскую библиотеку.

Поднимаясь по лестнице, я натолкнулась на дружное семейство Караваевых — Марину с Олегом.

— Ты на кафедру? Не ходи, там обыск, — предупредила меня Марина.

— Что у нас забыли? — насторожилась я и не сказала, что иду не на кафедру, а в библиотеку.

— Что-то ищут у Кросова в столе. Даже декан туда прибежал.

— Свои удостоверения они вам показали? Где ваша бдительность?

— Зачем? Их всего двое, оба в форме. Надо помочь следствию. Кстати, хочешь жвачку?

В нашем университете запрещено курить и жевать жвачку. Ректор курил сорок лет, а потом вдруг решил бросить. Чтобы одному не страдать, он запретил курить всем. Это положение закреплено в уставе университета. Все недовольные могут добровольно увольняться. Народ все равно потихоньку курит на кафедре, закрыв дверь и открыв окно. Это опасно, потому что если ректор застукает, то преподавателей сразу уволит, а студентов отчислит. Даже если он видел курящего студента за забором университета, то все равно ловил его и отчислял. Хоть студенты были молодыми и бегали быстро, но если сзади на джипе мчится ректор, то убегать бесполезно. Несколько тысяч студентов нашего университета ректор знал в лицо. Я редко встречала людей, у которых память на лица и на имена была хотя бы не хуже, чем у меня. Так вот, наш ректор меня превзошел. Он не забывал никого и никогда. Он помнил, кто, что и когда ему сказал или не сказал. С такими данными ему бы надо работать в разведке, ловить шпионов, а не студентов. Он как Наполеон, который всю свою армию знал по именам, только у ректора вместо армии мы, бедные.

Марина и Олег ушли, щедро насыпав мне в ладонь несколько белоснежных подушечек жвачки, а я из любопытства двинулась в сторону кафедры, неся сумку с украденной папкой. Никогда у меня не хватит силы воли отказаться от жвачки. Марина уже оставила идею уговорить меня начать курить, зато умело соблазняет жвачкой, ее это забавляет.

Засунув в рот сразу все подушечки вкусной жвачки и с чувством жуя, я повернула в коридор и столкнулась с ректором. Ну почему всегда так?! Стоит мне нарушить какое-нибудь правило, и я мгновенно попадаюсь. Сейчас меня уволят. Может быть, ректор не заметит мою жвачку? Хоть бы не уволили именно сейчас, я готова даже премии лишиться, тем более премий у нас все равно не дают. Твердо усвоив правило этикета, по которому подчиненный первым должен поздороваться с начальником, я открыла рот и подавилась жвачкой.

— Что с вами, Миля Николаевна? Кашель замучил? — заботливо спросил ректор. — Горло болит? Простудились? Горло беречь надо. Голос — рабочий инструмент преподавателя. Пойдите в столовую, выпейте горячий чай с лимоном!

— Да, обязательно, спасибо, Иван Васильевич! — прокашляла я, с перепугу проглотив жвачку.

Ректор бодро ушагал по своим ректорским делам. Как хорошо, что я не курю, подумала я, вытирая лоб, пришлось бы сигареты глотать. Пронесло, сегодня не уволят с формулировкой: несоответствие занимаемой должности и аморальное поведение в стенах учебного заведения.

Библиотека подождет, пока я схожу на кафедру, узнать, какие там новости. Хороших новостей у нас не бывает. Обыск это интересно. Буду стоять и радоваться, что нашла папку раньше всех. Все-таки я умная, докторские степени просто так не раздают.

Пройдя по коридору, я затаилась за углом у доски с объявлениями и расписанием. Мимо шли двое преподавателей. Они тоже остановились у стенда. Вот уж кто мне сейчас не нужен, так это лишние люди. Хоть бы скорее ушли.

— Вы расписание знаете? — спросил один преподаватель у другого.

— Нет.

— И я не знаю.

— Пошли у студентов спросим!

Парочка, наконец, ушла искать своих студентов.

Из-за угла мне хорошо было видна дверь кафедры, а меня видно не было. Со стороны казалось, что я углубилась в изучение стенда. Я стояла у стены, которая когда-то была украшена мозаикой. Но от старости, а еще вернее, от плохого качества цемента отдельные кусочки постоянно вываливались. Студенты подбирали их с пола и возвращали на место с помощью жвачки. Из-за приоткрытой двери донесся голос декана:

— Всегда рады помочь следствию!

— Скажите, в столе до нас никто не рылся? Вы уверены, что все бумаги на месте? — услышала я незнакомый голос.

— Конечно на месте! В столе некто не рылся, можете быть уверены. Как только я узнал о смерти Леонида Борисовича, то запретил всем подходить к его столу. Так что тут все на месте. Надеюсь, вы поймаете убийцу!

— Обязательно.

Наивный декан. Разве можно быть на сто процентов уверенным в своих подчиненных? Обязательно подведет тот, на кого и не подумаешь. Например, я. Декан был бы очень удивлен, если бы узнал, что Миля Николаевна нагло шарилась в чужом столе. Очень хорошо, что он ничего не узнает. Начальству волноваться вредно, оно делается чрезвычайно сердитым, и подчиненным от этого приходится плохо.

С кафедры вышли двое мужчин в форме и направились к лестнице, не заметив меня.

— Думаешь, они не врут? — тихо спросил один.