Ольга Хмельницкая - Темное прошлое прекрасного принца
– Сейчас я еще ей на сотовый звякну, – сказал продюсер.
Но трубку тоже никто не брал.
Игорь проснулся от того, что дверной звонок буквально разрывался на части, как хомяк от капли никотина. Он пел и пел, выводя незамысловатую мелодию.
– Ля-ля-ляааа… ля-ля-ля-ля… бззззззззззз!
За окном было темно. Ксения сопела рядом.
– Ну что такое, – сказал Пуканцев и сел в кровати, – то в лазарете не давали поспать, то вот в дверь кто-то ломится. Какой-то гость незваный, который хуже татарина.
– Ага, – сонно сказала Дюк, – это как минимум невежливо. Мы же только что заснули. Сейчас еще ночь глухая!
– Давай я открою дверь и дам им по морде, – храбро предложил Пуканцев.
– Можно, – великодушно разрешила ему Ксения, – ибо не фиг будить по ночам добропорядочных граждан.
– Ах, – вздохнул Игорь, восхищаясь невестой, – Ксюша, ты моя идеальная вторая половина, мы одинаково оцениваем ситуацию.
Дюк встала на кровати и сделала несколько боксирующих движений.
– Так им, так!
– А еще так! – добавил Пуканцев, подбрасывая подушку вверх и ударяя по ней ногой. Полетели перья. Стало совсем весело.
– Может, все-таки пойдем посмотрим, кто там? – предложила Ксения.
– Нет, – отрезал Игорь, – ну их. Лучше давай еще раз займемся сексом.
Он залез на кровать и завалил смущенно хохочущую невесту на одеяло, не обращая никакого внимания на звонок.
– Папа, ты чего? – сонно спросила Полина, аккуратно заглядывая в дверь кухни.
Ее родитель метался между мойкой и холодильником, чихал и матерился.
– Эй! – осторожно позвала девушка. – Ку-ку!
Петр Петрович перестал метаться и чихать, остановился и уставился на дочь маленькими бешеными глазками.
– Вот! – воскликнул он, указывая на какие-то мелкие ошметки. – Полюбуйся!
Полина протиснулась в кухню и с опаской приблизилась к кучке мелких темных объектов.
– Что это? – спросила она напряженным шепотом. – Яд? Или оно радиоактивное?
– Это пепел. Просто пепел! – завизжал Сусанин. – Нет, оно не радиоактивное!
– Ах, пепел, – с облегчением вздохнула Полина и включила чайник. – И правда, ужасно. Я разделяю твое негодование.
– Не издевайся, – сказал Сусанин, – это не просто пепел. Я нашел у твоей матери в портмоне фотографию… фотографию…
Тут у Петра Петровича сдали нервы, и он вновь принялся носиться по кухне, а потом схватил чашку Василисы и швырнул ее об стенку.
Хррррясь!
Чашка разлетелась на мелкие осколки. Разбуженные соседи принялись стучать по трубе.
– Короче, я нашел фотографию ее шефа! В ее портмоне. Всю в помаде!
– С ума сойти, – сказала Полина, и ее глазки испуганно забегали.
Сусанин внимательно наблюдал за ее реакцией.
– Ты знала, – сказал он, – наверняка знала, что мать завела роман. Но мне не говорила. Так?
– Конечно, не так, – возмутилась Полина. – Неужели ты думаешь, что мама мне что-нибудь сказала бы? К тому же я считаю, что твои выводы преждевременны. Может быть, она просто так носила с собой его снимок. Я бы на твоем месте не переживала, ты же знаешь, какие у нашей мамы высокие моральные принципы.
– То есть ты считаешь, что она эту фотографию просто так носила, – сказал Сусанин, подошел к окну и выглянул во двор – не приехала ли Василиса.
– Например, для поднятия боевого духа, – уточнила Полина, – типа шеф всегда с нами, наблюдает за нашей работой и оберегает от ошибок. Большой брат следит за тобой и так далее.
– Какая чушь! – трагически сморщился Петр Петрович.
– Почему же чушь? Так бывает в коллективах с авторитарным стилем руководства. Типа начальник – высшее существо, почти пророк, – сказала Полина, глядя на лицо родителя, сморщенное от возмущения и напоминавшее оттого печеное яблоко.
– А следы помады откуда? – спросил Сусанин. – Зачем лобызать-то снимок было? К тому же отсутствие Васьки ночью кажется мне как минимум подозрительным. Знаешь анекдот? Муж заподозрил жену в измене и нанял детектива. Через несколько дней тот рассказал, что видел, как его жена встретилась с неизвестным молодым человеком, они поехали в ресторан, оттуда на квартиру к кавалеру, а там потушили свет, и больше он, детектив, ничего не видел.
– Это смешно?
– Да. Потому что в ответ на тираду сыщика муж схватился за голову и закричал: «О, опять эта жуткая неизвестность!» Ты понимаешь, к чему я это говорю?
– Ну… в общих чертах, – уклончиво сказала Полина и закурила сигарету.
– В общих чертах, – передразнил ее Петр Петрович и тоже закурил. – Моя жена уезжает среди ночи к своему начальнику, облобызанную фотографию которого носит с собой в портмоне! По-моему, все очевидно.
Полина втянула голову в плечи и потушила окурок о тарелку.
– И вовсе не очевидно, – сказала девушка, – мама могла просто найти эту фотографию на полу, например, и положить к себе в портмоне, чтобы позднее отдать хозяину или хозяйке.
– И забыть?
– Да. Совершенно не обязательно, что на снимке именно мамина помада. К тому же тот факт, что мать уехала ночью к своему шефу и всем об этом рассказала, свидетельствует в ее пользу. Она же не пыталась скрывать, куда едет.
Сусанин почесал волосатую ногу. Было видно, что он борется с сомнениями.
Спать Майе не хотелось, вставать – тоже. Самое правильное было бы снова заснуть: за окном стояла непроглядная темень. Но несмотря на то, что спала она от силы пару часов, сон никак не шел. Майя зашевелилась под одеялом, пытаясь устроиться поудобнее. Она с удовольствием выпила бы чайку, но было лень вставать. Роман спал. Но даже если бы он и не спал, отправить Тряпкина на кухню Майе, скорее всего, не удалось бы – возлюбленный Майи был великий мастер придумывать уважительные причины, из-за которых он не может сделать того или эдакого. В крайнем случае он бы пошел, но сделал бы это с видом недовольным и даже отчасти скорбным, осуждая девушку за эксплуатацию его вялого, хилого и худого тельца, которому пришлось бы вылезать из-под теплого одеяла и плестись по холодному полу в невероятную даль, аж на кухню. А если учесть обратную дорогу, то расстояние и затраты жизненных сил становились просто неприличными. Поэтому Майя даже и не думала чем-нибудь Рому нагружать, стараясь обходиться собственными силами или, в некоторых случаях, просить о помощи кого-то, кто точно не откажет. Например – сестру. Майя еще раз перевернулась с боку на бок. Тряпкин безмятежно сопел рядом.
«Почему все так несправедливо? – думала Майя. – Я и готовлю, и убираю, и работаю, покупаю еду на Аленины деньги, и транспорт оплачиваю, и квартиру… И кофе Роме по первому требованию делаю. И вообще, ни в чем ему не отказываю. И при этом стесняюсь попросить своего мужчину даже о мелочи какой-либо! Как-то это неправильно».
Майя почувствовала злость. Злилась она и на себя, и на Романа, которого такое положение дел полностью устраивало – и он честно и искренне позволял Майе любить себя и заботиться о себе, но при этом не делал никаких попыток любить и заботиться в ответ. Брачное предложение уже не казалось ей такой уж большой наградой за труды.
– Вообще непонятно, зачем мне все это нужно, – грустно сказала Майя вслух, глядя на довольную физиономию спящего бойфренда, – получается, что я оплачиваю нашу любовь. Или нет, хуже. И люблю – я, и деньги – тоже мои.
Рома открыл глаза.
– Чего? – недовольно спросил он. – Ты что, лунатик? Сама с собой разговариваешь?
– Ты меня любишь? – спросила Майя.
Рома опешил, потом закашлялся. Как и все мужчины, он впадал от подобных вопросов в ступор.
– К тому же, даже если помада и мамина, – продолжала Полина, – не факт, что у них что-то было. Может, мама просто восхищается Ремом на расстоянии. Его деловые качества, хватка и умение вести дела – просто восхитительны!
Петр Петрович уже не носился по кухне, как бешеный страус, а нервно ходил из угла в угол.
– Скажи, дорогая моя, – сказал Сусанин, тяжело дыша и прижимая руку к сердцу, – ты замечала, что твой муж Роман неровно дышит к твоей лучшей подруге Майе?
– Нет, – отрезала бывшая жена Ромы Тряпкина, крепко сжав маленький рот и выпятив острый подбородок.
– Конечно, замечала, но предпочитала себя успокаивать. Как вот меня сейчас!
– Я ничего не видела! Все произошло внезапно. Я заехала домой в обед за папкой с договорами за предыдущий год – и застала их в нашей с Романом кровати.
– Голыми?
– Почти! Рома был в носках.
– А до этого ты ничего не замечала? Ни как они переглядываются, ни как ножкой друг друга под столом трогают? Обычно люди, перед тем как заняться сексом, все это проделывают.
– Ничего я не замечала.
– Так не бывает. Ты замечала, но продолжала заниматься самообманом.
– Нет.
– Не кипятись, – сказал Петр Петрович, – я просто хочу сказать, что самоуспокоение в этом вопросе – это, конечно, хорошо, но вероятность того, что между нашей мамой и Фильчиковым ничего нет, ничтожна. Ты же не хочешь, чтобы Вася от меня ушла?
