Анна Данилова - Грех и немножко нежно
— Слушаю…
Макс встал, взял дорожную сумку, с которой приехал, достал оттуда сверток.
— Вот, смотри…
И положил на стол браслет. Невероятной красоты.
— Что это? Откуда это у тебя? — Валерий едва коснулся браслета рукой.
Золотой, усыпанный драгоценными камнями, а в центре — под толщей прозрачного камня — портрет царя.
— Александр I? Ты что, ограбил Алмазный фонд?
— Почти, — грустно усмехнулся Макс. — Это копия царского браслета. Но если на настоящем браслете портрет Александра накрыт плоским брильянтом, то здесь — циркон.
— Копия, говоришь? Но даже если и так, то все равно этот браслет стоит огромных денег… Камни-то, как я понял, настоящие!
— Да, настоящие. В свое время, это было больше пяти лет тому назад, я купил его за огромные деньги, вложился. Взял кредит, чтобы купить у своего знакомого маслозавод, и так случилось, что тот внезапно умер, и его жена продала мне завод за полцены. Грубо говоря — повезло! И завод купил, и деньги остались. А тут подогнали этот браслет за сто тысяч долларов. Я ничего не сказал тогда Ларке, знал, что она меня не поддержит, ну и сам отправился к оценщику, он сказал, что браслет стоит примерно сто пятьдесят — сто восемьдесят тысяч баксов. Я подумал, да и купил за стошку… Хотел подарить его Ларке… Ну а потом отношения у нас разладились, я начал ее подозревать… Неважно. Короче, сейчас, когда у меня уже ничего нет, я решил продать его хотя бы за тридцатку.
Макс никогда не был авантюристом или мошенником. Он был честным порядочным человеком, а потому сомневаться в том, что этот браслет на самом деле стоит дорого, не приходилось. Да если бы у Макса не было этого браслета, Валерий все равно помог бы брату, и Настя бы его поддержала. Тридцать-пятьдесят тысяч долларов они бы ему дали. Он знал Макса, и если бы тот принял помощь, то взял бы эти деньги взаймы и непременно бы вернул. А тут — браслет. Если Лиля поступит в консерваторию (а она точно поступит, никто в этом не сомневался), то они с Настей сделали бы ей такой роскошный подарок! Понятное дело, что она никогда бы его не надела, это не в ее стиле, зато у нее появилась бы первая дорогая вещь, которая придала бы ей уверенности. Жизнь длинная, мало ли что может случиться.
— Как срочно тебе нужны деньги?
— Ты что, купишь его у меня? — Глаза Макса мгновенно увлажнились. — Серьезно?
— Ну да.
— Когда твоя Настя поедет в Москву?
— В смысле?
— Она бы могла показать браслет московским ювелирам, чтобы его оценили… Чтобы ты знал, что покупаешь действительно дорогую, ценную вещь.
— Но ты ведь его уже оценивал.
Макс глубоко, судорожно вздохнул.
— Я, честно говоря, не особенно-то надеялся.
— Макс, брат, да я бы тебе и так дал денег. Без проблем. Ты вообще что собираешься делать?
— Раздам все долги сначала. После… Я же тебе сказал, что в свое время купил маслозавод у вдовы моего приятеля. Так вот, она оставила себе «Жиркомбинат», но человек она неопытный, вижу, как ее обманывают, попросту грабят те, кто называет себя ее друзьями… Она обратилась ко мне за помощью. Предложила мне должность директора, и я сразу согласился. Так что уверен, что и у меня скоро будет все хорошо. Может быть, даже женюсь на ней. Она хорошая женщина.
— Отлично. Давай, действуй… Что же касается денег, то Настя должна заказать их в банке, то есть это дело двух дней. Подождешь?
— Ты еще спрашиваешь!
Братья обнялись. Макс вложил браслет в ладонь Валерия.
— Бери. Спрячь хорошенько. Но сначала Насте покажи. Ты уверен, что она поддержит тебя?
— Не сомневаюсь. Тем более мы и сами думали, что подарить дочери.
— Кстати, а где Лиля-то?
— Если она не играет, значит, что-то учит в своей комнате. Скоро увидишь ее и не узнаешь… Она так повзрослела за последний год…
Внезапно раздался какой-то непонятный звук, похожий на сухой шелест где-то в утробе дома, легкий удар, который отозвался эхом внизу. Валерий замер, прислушиваясь.
— Знаешь, этот дом такой странный… Ведь он же очень старый, и нам с Настей иногда кажется, что он живет какой-то своей жизнью.
— Привидения?
— Не исключаю. Что мы вообще знаем о таких вещах? Ничего! Да уже то, что люди так много говорят о привидениях, пишут и снимают фильмы, говорит о том, что в этом что-то есть.
— Да ты мистик, Валера! Ты как вообще живешь-то, я не имею в виду материальную сторону, здесь все понятно… — Макс обвел взглядом гостиную, обставленную дорогой мебелью, увешанную картинами в массивных рамах. — Я имею в виду все в целом. Твоя работа… Трудно? Мне всегда представлялось, что прокуроры только и делают, что следят за тем, чтобы закон не нарушали, а еще наказывают, наказывают… Вот такое у меня наивное, детское представление о твоей профессии.
— Ну что, правильно… Так оно и есть.
— И ты всегда действуешь по закону? Тебе никогда не бывает жаль тех людей, которые нарушили закон по незнанию или случайно… Ну, ты понимаешь, о чем я.
— Я тоже человек, и все понимаю. Ты даже не представляешь себе, насколько сейчас задел за живое… Тут у нас в Зульштате история одна приключилась, драма самая настоящая. Одна моя знакомая… Словом, она нравилась мне, да и до сих пор нравится, ее Эмма зовут. По мужу — Самойлова. Она убила свою сестру. История, говорю, жуткая! Эмма вернулась с юга раньше времени и застала своего мужа с родной сестрой. Понятное дело, что испытала шок, взяла нож и ударила сестру в живот. Потом сама позвонила в полицию и во всем призналась. Я уверен, что она не соображала, что творила… или, наоборот, очень хорошо соображала и решила, что только так сможет уравновесить то зло, что они, самые близкие люди, причинили ей. Вот так…
— Знаешь, я очень хорошо ее понимаю. У меня у самого руки чесались, когда я узнал, что Лариса моя сошлась с другим… Я столько раз убивал ее мысленно!..
— Мысленно… Это понятно. Но не думаю, что ты решился бы на убийство.
— Просто я не застал ее, вот в чем разница. А если бы пришел домой и увидел ее в постели, голую, с голым волосатым мужиком, возможно, я бы убил обоих. Это я сейчас так спокойно обо всем говорю, а тогда я был сам не свой, ну, когда вся эта история с Лариской началась…
— Да понятно все.
— И что ты теперь будешь делать? Ты, я так понял, должен ее обвинять на суде.
— Да, должен. И я не знаю, как это сделать. Боюсь, что, как только увижу ее, так…
— Ты что, влюблен в нее, что ли?
— Говорю же, она мне нравилась. Не знаю, как тебе объяснить.
— Она красивая?
— Очень.
— Тогда и не надо ничего объяснять. Настя — это жена, а Эмма…
— Мечта, пожалуй. О таких, как она, пишут романы, слагают стихи… Что-то есть в ней такое… сильное… женское… А еще, она какая-то настоящая, что ли. И даже это убийство ей идет, представляешь, до чего я договорился… Ладно, пора сворачивать этот разговор, а то Настя услышит… Я Настю больше жизни люблю, она — родной мне человек. Надеюсь, что и она испытывает ко мне такие же нежные чувства…
— Она живет в Москве…
— Макс, не надо… Я знаю, что ты можешь сказать. Нет, нет и еще раз — нет! Я верю ей. Мы — семья, и у нее там, в Москве, никого нет.
— А если есть? Тоже какая-нибудь мечта?
— Нет. Говорю же, я уверен в этом. Я знаю, стоит тебе сейчас пойти по знакомым, как все в один голос будут рассказывать разные небылицы о нашей семье. Что я взяточник, что Настя изменяет мне. Если ты мне брат, не слушай никого и вообще постарайся пресекать подобные разговоры. Я рассказал тебе все как есть… Тьфу ты… Да что такое?
Где-то поблизости раздались глухие быстрые шаги.
— У вас подвал есть?
— Конечно! Огромный подвал. Там сухо, чисто, плитка везде… Винный погреб, ну и всякие соления.
— Так может, там Настя? За огурцами, к примеру, спустилась, — улыбнулся Макс. — А ты испугался.
— Да ничего я не испугался. Просто странные какие-то звуки. Да и огурцов пока еще нет. Разве что грибы… Да, ты прав, скорее всего, она спускалась в подвал за солеными песочниками.
— Песочники… Пища богов! Как же я по ним соскучился! Вы все у Нины Георгиевны их покупаете?
Макс имел в виду их старую учительницу, уже давно пенсионерку.
— Ну да. Только она одна сейчас во всем городе собирает этих малышей, и ее засол — лучший. За ее грибами приезжают даже москвичи, которые у нас тут рыбачат летом.
Братья Петровы выросли в Зульштате, жили на берегу Волги, в частном доме в двух шагах от речного вокзала. После окончания школы переехали в областной центр, снимали там комнату, пока учились в университете. Валерий учился на юриста, Максим — на экономиста. Вскоре отец умер, и мать вышла замуж за зубного врача Варфоломеева, с которым они потом вместе переехали в Питер, где ему по наследству досталась квартира. Позже к ним переехал Максим, к тому времени закончивший университет, да и остался там, женился на Ларисе.
