Алексей Хапров - Наследник
— Пойдем с нами, — сказал ему Карпычев.
— Куда? — горестно воскликнул "пришелец".
— Ко мне домой.
— Никуда я не пойду. Я останусь здесь до тех пор, пока этот проклятый овраг не вернет меня назад.
— Ты не вернешься назад, — тяжело вздохнул известный актер. — Вставай, пойдем. Поужинаешь, переночуешь. А завтра подумаем, как быть дальше.
— Все равно не пойду!
Уговоры продолжались долго. Человек в картузе проявлял недюжинное упорство. Я взирал на него с тем любопытством и почитанием, которые бывают свойственны при соприкосновении с каким-нибудь предметом старины, дошедшим до нас из глубины веков. А тут был не предмет. Тут был самый настоящий живой посланец прошлого. Он еще не знает, что в сорок первом году начнется страшная война. Он еще не ведает про покорение космоса. Ему абсолютно незнакомы достижения научно-технического прогресса, давно ставшие обыденными в нашем быту. Ему невдомек, что страны, в которой он жил, более не существует. Как много предстоит ему узнать, чтобы освоиться в нашем современном мире. Но сможет ли он, учитывая его почтенный возраст, справиться с этой адаптацией?
В конце концов Карпычеву все же удалось его уломать. Решающим аргументом в его убеждениях стало напоминание о судьбе некоего монаха, появившегося в Коломенском в начале тридцатых годов, и утверждавшего, что он живет в середине девятнадцатого века.
— Помнишь, что с ним стало? — вопрошал известный актер.
— Помню. Как не помнить? — отвечал "пришелец". — Два дня ночевал возле склада, где до революции была церковь. Затем его забрали в НКВД. Ходили слухи, что его расстреляли.
— Тебя привлекает такая перспектива? В наши времена, правда, нравы совсем другие. Расстрелять тебя, конечно, не расстреляют. Но поместить в "психушку" вполне могут.
— Я не хочу в "психушку"!
— Тогда поднимайся и иди за мной.
На протяжении всего пути дед Карпычева не переставал испуганно озираться по сторонам.
— А это откуда взялось?… А куда делись дома, которые здесь стояли?… А этой дороги здесь не было!…
— Тебе нечего бояться! — успокаивал его "внук". — Я тебя в обиду не дам.
Улучив момент, Карпычев шепнул мне на ухо:
— Я могу на тебя рассчитывать?
— Конечно, — ответил я.
— Никому не слова. Обещаешь? Никому-никому.
— Обещаю. Но как быть с остальными? Как Вы объясните Баруздину, Катерине, Радику, моим напарникам присутствие в доме этого человека?
— Что-нибудь придумаю, — сказал Карпычев. — Скажу, что он нужен мне, как прототип для вживания в роль…
Глава пятнадцатая
Карпычев заглянул ко мне рано утром.
— Не спишь? — спросил он, закрывая за собой дверь будки.
— Как можно, — ответил я, поднимаясь с кушетки. — Я ведь на дежурстве.
Хозяин знаком показал мне, чтобы я оставался на месте, и уселся на стул перед монитором.
— Решил к тебе зайти, пока ты еще не ушел. Проговорили с дедом до самого рассвета. Рассказал ему всю историю с середины тридцатых годов до наших дней. Но, по-моему, он так ее и не переварил. Да это и не удивительно. Столько всего за один раз.
— Конечно, — согласился я. — На это требуется время.
Карпычев задумчиво посмотрел на меня.
— Знаешь что? А почему бы тебе ни переехать пока к нам?
— Зачем?
— За дедом нужно присмотреть, — объяснил известный актер. — Ты, наверное, понимаешь, что оставлять его одного сейчас никак нельзя. Он же попал в новый мир. Он как ребенок. Ему все нужно объяснить, всему научить. Он, ведь, даже не знает, как пользоваться элементарными бытовыми приборами. В его время не было ни телевизоров, ни видеомагнитофонов, ни микроволновых печей, ни кондиционеров. Короче, его нужно адаптировать. Ну и, конечно, следить, чтобы он не наделал глупостей. Я целыми днями быть дома не могу. Театр, кино, теперь вот еще телешоу добавилось. Поэтому, нужен надежный человек. Жить будешь в доме. Комнат у меня много. Какую из них тебе выделить — я уже присмотрел. Она находится на втором этаже, как раз по соседству с комнатой деда. Все необходимое для жизни там есть. С шурином я вопрос улажу. Насчет материальной стороны не беспокойся. Не обижу.
Я смущенно кашлянул. Предложение Карпычева стало для меня полной неожиданностью. В первое мгновение я воспрянул. Известный актер приглашает меня в свой дом! Многие ли могут похвастаться такой честью? Но затем я сообразил, что в доме будет не только он. После этого мое воодушевление рухнуло. Жить рядом с Катериной и Радиком, да еще на птичьих правах, в качестве прислуги — это представлялось мне невыносимым.
— А что, за ним не может присмотреть Ваша жена? — попробовал деликатно отказаться я.
Карпычев вздохнул.
— Катерину в расчет не принимай, — понизив голос, произнес он. — Ее дни здесь сочтены. Ей об этом уже объявлено. Она оказалась совсем не таким человеком, каким представлялась вначале. Я хотел, чтобы у моего сына была мать. А получилась мачеха. Причем, в самых худших проявлениях этого понятия. Никаких ее распоряжений ты больше выполнять не будешь. Твоей единственной обязанностью будет мой дед.
"Ничего себе! — мысленно присвистнул я. — Вот так поворот! Интересно, знает ли об этом Баруздин?".
Карпычев еще раз взглянул на меня, и, видимо, уловив, что меня продолжают одолевать сомнения, мягко добавил:
— Жень, мне, кроме тебя, довериться больше некому. Я не хотел бы посвящать еще кого-нибудь в свою тайну…
На новое место жительства я переехал в тот же день.
Сдав, как обычно, смену Ширяеву, я отправился домой, позавтракал, немного подремал, затем собрал свои вещи, успокоил своих родственников, объяснив, что покидаю их не потому, что чем-то недоволен, а в связи с изменившимися условиями работы, и вернулся на место службы.
— Ты чего? — удивленно спросил Ширяев, косясь на мою битком набитую сумку.
— Так надо, — ответил я.
Сообщив по телефону Карпычеву о своем прибытии, я, сопровождаемый недоуменным взглядом напарника, поднялся на крыльцо.
Дверь отворилась. Наружу высунулась всклокоченная голова Радика.
— Заходи, — бросил он.
Я перешагнул через порог и очутился в просторном холле.
— Разувайся, — по-хозяйски распорядился Радик и пододвинул мне тапки.
Я переобулся и последовал за ним.
Даже беглого взгляда на внутреннее убранство коттеджа хватило для того, чтобы поразиться его роскошью.
"Живут же люди!", — восхищенно подумал я.
Евроотделка, лакированный паркет, толстые мягкие паласы, шикарная, явно не серийная, мебель. Не дом, а самый настоящий дворец! Обитать в такой обстановке мне доселе еще не приходилось.
Радик провел меня на второй этаж и заглянул в крайнюю дверь коридора.
— Пап, он вот.
Мальчик посторонился, давая возможность мне пройти, и скрылся в комнате, которая была напротив.
Карпычев сидел в уютном мягком кресле и, водрузив на нос очки, читал какой-то журнал. Судя по большому письменному столу, стоявшему у занавешенного тюлью окна, а также огромному стеллажу с книгами, это помещение являлось его рабочим кабинетом.
— Входи, входи, — приветливо кивнул он, отложив журнал, и указал рукой на стоявший в углу диван.
— Садись.
Я присел.
— Как дела?
— Нормально, — ответил я.
— Дед сейчас спит, — сообщил Карпычев. — Пусть отдохнет. Ему нужно оправиться от потрясения. Я отвел ему "гостевую", что возле лестницы. Твоя комната — между ней и этим кабинетом. Та, что напротив — это детская. Пойдем, я тебя поселю.
Моя новая "обитель" мне понравилась. Уютная, просторная, светлая, обставленная. Кровать, тумбочка, шкаф, стол, два стула, даже телевизор.
— Ну, как? — спросил хозяин, раздвигая шторы на окне. — Идет?
— Идет, — ответил я.
— Обживайся, привыкай. Но только ничего здесь не передвигай. Пусть все остается, как есть. Когда-то это была комната моего первого сына.
Голос Карпычева дрогнул:
— Его звали Артем. Он погиб пятнадцать лет назад. Утонул в реке. А вскоре после этого я схоронил еще и жену. Она не вынесла этой потери.
Карпычев подошел к шкафу и достал оттуда старый, потрепанный фотоальбом.
— Вот, посмотри, если хочешь, — предложил он. — Если что понадобится — обращайся. Либо ко мне, либо к Радику. Кухня и санузел — на первом этаже. Там же гостиная и спальня Катерины. Мы сейчас живем с ней порознь. Если понадобится куда-то позвонить — телефон в холле.
Карпычев вышел. Я раскрыл сумку, переложил свои пожитки в шкаф, переоделся, после чего склонился над альбомом.
Открыв его, я увидел пожелтевшую от времени большую черно-белую фотографию, с которой на меня смотрел подросток лет четырнадцати с пышной прической, выразительными озорными глазами, и очаровательной широкой улыбкой.
