Ирвин Уоллес - Семь минут
— Джерри?..
— Юноша, который заявил, что книга Джадвея заставила его… изнасиловать Шери Мур. Она вчера умерла. Вы знаете это?
— Конечно, знаю.
— Я прилетела из-за Джерри, потому что вы единственный на земле человек, который может помочь ему.
— Юная леди, как я могу помочь ему?
— Уговорите Дж Дж Джадвея сегодня прилететь в Лос-Анджелес и поговорить с Джерри, а потом…
— Юная леди, я не имею ни малейшего представления о том, кто вы. И я не вижу ни одной разумной причины уговаривать мистера Джадвея…
— Тогда выслушайте мои причины… Не только ради Джерри, но и ради Касси… Пожалуйста, выслушайте меня.
Томас Бейнбридж пристально посмотрел на Мэгги и увидел то же выражение и тот же самый пыл, которые давным-давно видел Джадвей на лице Касси.
— Хорошо, — севшим голосом ответил он. — Можете поехать со мной в аэропорт. Но что бы вы ни намеревались сказать, могу вас заверить, что это бесполезно. Садитесь в машину. Я должен успеть на самолет.
В Лос-Анджелесе только что начался перерыв на ланч.
На шестом этаже Дворца правосудия, в комнате отдыха окружного прокурора, которая примыкала к его кабинету, обедали четверо веселых мужчин. Лютер Йеркс, широкая душа, заказал обед в ресторане «Скандия».
Йеркс приехал рано, перед перерывом, пока из зала не повалили репортеры и зрители. Он сидел на сером диване, как веселый Будда, в новом каштановом парике и голубоватых очках, просторном светло-синем спортивном пиджаке с пуговицами в виде медальонов и в синих летних брюках и уплетал телячьи котлеты с крабовыми ножками. В креслах по бокам от Йеркса сидели Харви Андервуд и Ирвин Блэйр, держа тарелки на коленях. Только Элмо Дункан почти ничего не съел и сейчас взялся за бумаги.
Йеркс размеренно жевал и наблюдал за окружным прокурором, который читал выступление.
— Элмо, вы должны поесть… — начал Йеркс.
— Когда я много ем, то плохо соображаю, — объяснил Дункан, отрываясь от чтения. — По-моему, после обеда произойдет самое главное.
— Вам совершенно не о чем беспокоиться, — заверил его Йеркс. — Вы были великолепны. Победа в кармане.
Дункан неторопливо прошелся по комнате.
— Она будет в кармане, когда старшина присяжных провозгласит: «виновен». — Он улыбнулся. — Но я с вами согласен, пока все идет прекрасно. У защиты уже должны иссякнуть свидетели. Скорее всего, после обеда Барретт прекратит представлять свои доказательства. Так что мне нужно подготовиться к заключительной речи перед присяжными. — Он постучал по бумагам. — Знаю, вы уже слышали, как я репетировал два или три раза…
— Четыре, — с улыбкой поправил Блэйр.
— …но я хотел бы поработать еще несколько моментов, — продолжал Дункан, не обращая на Блэйра ни малейшего внимания. — Не возражаете, если я прочитаю их вслух?
— С удовольствием послушаем, — кивнул Йеркс, вытирая рот салфеткой. — Каждое ваше слово для меня чистое золото. Говори, Демосфен.
— Сначала та часть, где я возвращаюсь к показаниям доктора Тримбла о связи между порнографией и антиобщественным поведением. Я бы хотел подкрепить эту часть цитатой еще одной знаменитости. Примерно так…
Дункан откашлялся и машинально принял позу оратора.
— Многочисленные работы других психиатров подтверждают мнение доктора Роджера Тримбла. Один из самых уважаемых среди них, доктор Николас Г. Фригнито, главный психиатр филадельфийского городского суда, сказал, выступая в подкомитете Конгресса, что пятьдесят процентов всех юношеских правонарушений связано с непристойной литературой и прочей порнографией. «Антисоциальная и уголовная деятельность часто становятся итогом половой стимуляции, вызванной порнографией. Эта неестественная половая стимуляция создает очень большое напряжение и возбуждение, которые ищут выход в антиобщественных поступках. Девочки убегают из дому и делаются проститутками. Мальчики и молодые мужчины… становятся сексуально агрессивными». В этом зале вы сами видели и слышали молодого человека из приличной семьи, которого книга под названием «Семь минут» превратила в зверя. — Дункан сделал паузу и пояснил обыденным тоном: — Дальше вы уже слышали. Я только хочу поярче описать то, что книга сделала с Джерри Гриффитом.
— Хорошо, — кивнул Йеркс.
— Еще мне хотелось бы опередить Барретта и выбить у него почву из-под ног, прежде чем он начнет, как обычно, сюсюкать о Первой поправке и о том, как мы стараемся уничтожить свободу слова.
Дункан вновь принял позу оратора.
— Осуждением «Семи минут» мы никоим образом не хотим ограничить свободы, которые провозглашены в Первой поправке к конституции. Я хочу, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что эта грязная книга не подпадает под защиту Первой поправки. Член Верховного суда, мистер Бреннан, в знаменитом деле Сэмюэля Рота в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году твердо заявил, что Первая поправка не гарантирует свободу слова распространителям непристойной продукции. «Защита свобод слова и печати подразумевает произведения, имеющие хотя бы небольшую общественную ценность, а не ортодоксальные работы, идеи которых вступают в противоречие с доминирующим в обществе климатом… Но…»
Дункан сделал театральную паузу, и последнее слово повисло над слушателями, как раскачивающаяся фигура скалолаза. Потом он поймал слово, спас его и продолжал:
— «Но Первая поправка, — заявил далее судья Бреннан, по-прежнему выражая мнение большинства членов Верховного суда, — отвергает непристойность как не имеющую абсолютно никакой общественной ценности. Общество единодушно считает, что распространение непристойности должно быть ограничено. Такое соглашение было подписано более чем пятьюдесятью странами, законы против распространения непристойности приняты во всех… штатах. С тысяча восемьсот сорок второго по тысяча девятьсот пятьдесят шестой год Конгресс принял более двадцати законов против порнографии… Мы считаем, что непристойность никак не может быть защищена Первой поправкой к конституции». Леди и джентльмены, члены жюри, во время процесса мы постарались доказать вам, что «Семь минут» — абсолютно непристойная книга, не имеет никакой общественной ценности и, следовательно, не подпадает под защиту Первой поправки к нашей конституции. По нашему мнению, мы неопровержимо доказали, что эту книгу следует подвергнуть самой строгой цензуре и навеки запретить в любом цивилизованном обществе.
Он обвел взглядом слушателей.
— Ну как?
— Нокаут, — захихикал Блэйр. — Можно считать до десяти тысяч, и Барретт все равно не поднимется.
— Превосходно, — согласился Андервуд.
Йеркс прикрыл ладошкой золотую зубочистку.
— Меня больше интересует эпилог вашего заключительного слова. Вы собирались сделать его позабористее.
— Я так и сделал. — Дункан подошел к столику, положил на него бумаги и вернулся в центр комнаты, потирая сухие руки. — Готовы? Тогда слушайте.
Он приготовился обратиться к невидимым присяжным.
— Леди и джентльмены, народ полагает, что данная книга написана автором только с целью использовать порнографию ради наживы. Для доказательства этого утверждения мы разоблачили циничный, больной и садистский образ мысли этого порнографиста и всех похожих на него вампиров. Мы с вами проделали путешествие под землей, где живет, как однажды сказал сенатор Смут об авторе «Улисса», «человек с больным мозгом и такой черной душой, что она затмит мрак ада». Этот человек — порнографист, и его целью было не только выживание, но и получение денег, доставление людям нездорового удовольствия путем унижения любви, прославления греха, заражения невинных похотью… Этот человек каждым своим грязным словом продолжает насиловать музу. Его мышление развращает молодых и глумится над предостережением Христа: «…кто соблазнит одного из малых сил, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской». Его порнография, если не остановить ее, превратит наше общество в грубый, жестокий, безразличный и погрязший в сладострастии мир. Мы точно знаем из показаний нашего уважаемого французского свидетеля, Кристиана Леру, и нашего почтенного свидетеля из Ватикана, отца Сарфатти, что Дж Дж Джадвей был порнографом и хотел превратить наше общество в грубый и жестокий мир. Он же и оказался одной из первых жертв своей мерзкой книги, которую мы рассматриваем сегодня. Сегодня нас особенно тревожит то, что грязь, созданную Джадвеем, нельзя выпустить на свободу, нельзя дать этому чудовищу найти себе новые жертвы. Мы сознаем, к своему глубочайшему сожалению, что эта книга совсем недавно нашла еще двух жертв: сделала из Джерри Гриффита сексуального маньяка и убила невинную девушку, Шери Мур. Сколько еще жертв вы отдадите на растерзание этому монстру непристойности, этой книге Дж Дж Джадвея? Умоляю вас, спасите своих детей, свои дома, свое общество, свой мир, наш общий мир и закуйте в кандалы это чудовище, пока еще не поздно. Леди и джентльмены, члены жюри, в ваши руки я передаю правосудие в этом деле, зная, что после свершения акта справедливости вы будете спать спокойнее, поскольку очистите мир от ужасной скверны. Леди и джентльмены, благодарю за внимание.
