Явка с повинной - Виктор Алексеевич Пронин
Не буду рассказывать об издержках — о скандалах напуганных жильцов, о протестах почтальонов (собаки, как известно, не очень их любят), о нескольких случаях, когда Джек буквально спустил с лестницы чьих-то подвыпивших гостей, о жалобах тех недалеких людей, которые почему-то решили, что собака на лестничной площадке оскорбляет их достоинство.
Марина купила Джеку ошейник и поводок, сводила в ветеринарную лечебницу, зарегистрировала собаку на свое имя. Ей выдали официальное свидетельство, определили породу (какая-то неимоверная помесь кавказской овчарки и сибирской лайки) и возраст (только из участия к девочке собаке «дали» семь лет). Ни мать, ни старшая сестра не соглашались держать собаку дома, и Марина нередко по ночам неслышно выскальзывала на лестничную площадку, чтобы проверить, не ушел ли Джек, не прогнал ли его кто-нибудь...
Пес и сейчас живет в нашем подъезде. Но не о нем речь — о Марине. Она сильно изменилась за это время. Знает все породы собак, их повадки, методы дрессировки. Срисовывая в альбомы собак из книг, журналов, газет, Марина научилась неплохо рисовать, в школе была выставка ее рисунков. Она записалась в кружок любителей животных и сделала там доклад о собаках, об истории их приручения человеком, начиная чуть ли не со времен Древнего Египта.
Нет-нет, она не замкнулась на собаке. У нее уйма подруг, она общительна. Но в то же время ее отличает от сверстниц серьезность, воспитанность, выдержка. Надо было видеть, как однажды, выйдя на прогулку с Джеком, она была окружена визжащей, дразнящей, злорадно хихикающей ребятней. Одни мальчишки выкрикивали имя собаки, пугали ее, другие приманивали колбасой, сахаром. Надо было видеть, с каким достоинством держались и девочка, и ее пес. Марина смотрела куда-то на крыши домов совершенно отсутствующим взглядом, и только легкое пренебрежение можно было заметить в уголках ее глаз.
Обычный эпизод из жизни двора. Но за ним, согласитесь, чувствуется воля, набирающий силу характер, способность отстаивать себя, свои мысли и чувства, свое отношение к окружающему. То есть отчетливо видны те самые качества, которые определяют ценность человека для общества.
Заставляю себя, принуждаю вообразить эту девочку, совершающую когда-нибудь в будущем поступок подлый, низкий, некрасивый. И не могу. Не могу представить себе Марину, бросающую человека в беде, мелко прикидывающую выгоды от того или иного хитрого хода, злобно завидующую чужому счастью, чужой удаче. А вот ее же поступок благородный, жест щедрый и великодушный, решение смелое — могу представить. Потому что все это явилось бы продолжением ее сегодняшних поступков и решений.
Не берусь утверждать, что именно собака, этот благородный бездомный пес так повлиял на девочку. Но я глубоко уверен в том, что на Марину не могла не повлиять сама возможность проявить заботу, помочь тому, кто нуждался в ее помощи, не подвести того, кто ей поверил. Ведь она не просто кормит собаку, не просто разрешает ей спать у своей двери — она спасла ее в самом прямом смысле слова. То есть она проявила ту самую духовную щедрость, на которую, чего уж там скрывать, так часто не хватает времени у взрослых.
История вторая. Тимка
Эта история печальная. Произошла она на окраине города Днепропетровска. А дело было так...
Девочку звали Юлькой. Она училась во втором классе. Вернувшись из школы, она вышла поиграть во двор со своей собакой — чистокровной таксой по кличке Тимка. Юльку тут же окружила толпа друзей и подружек. Пройти мимо такого шаловливого пса, особенно, если тебе девять-десять лет, просто невозможно.
Устав от возни, Тимка обычно переворачивался на спину и поднимал лапы: все, дескать, больше не могу, делайте со мной что хотите.
Игра была в самом разгаре, когда к детям подошел неожиданно появившийся мужчина. Разведя длинными руками толпу ребятишек в стороны, он молча взял Тимку за шиворот и двинулся прочь. Дети вначале подумали, что он шутит. Но тот не шутил. Он был из тех людей, которых панически боятся все собаки. Лишь увлеченностью игрой можно объяснить то, что Тимка вовремя не заметил его.
Подойдя к грузовой машине с крытым верхом, мужчина открыл дверцу и бросил Тимку внутрь. И только тогда дети поняли, что произошло. До сих пор, хотя прошло уже больше года, они рассказывают об этом случае как о самом ужасном, что им довелось увидеть в жизни. Тимке сжали горло, оно хрустнуло, Тимка дернулся. Дети слышали, как Тимка бился в предсмертных судорогах о железный настил кузова.
Трудно и больно описывать то, что было дальше.
Дети бросились к собачнику, встали перед машиной, не давая ему возможности отъехать, вцепились в прутья радиатора. Казалось, никакая сила не заставит их отступить. Юлька стремглав кинулась домой. Из квартиры тут же выбежала почти вся семья — мать, дедушка, бабушка. Через минуту машина уже была окружена взрослыми. Кто-то пытался открыть дверцу кабины, кто-то прилаживал железный прут к запору кузова. Но собачник, видимо, хорошо знал свое дело. Он резко дал задний ход, мотор взревел, машина вильнула в сторону и по газону выскочила на шоссе.
Механизированная колонна, к которой принадлежала машина, находилась недалеко. Мать Юльки была там уже через несколько минут. Запыхавшись, она даже не сразу смогла рассказать старушке вахтеру, что ей нужно. Но, взглянув на взволнованную женщину, та, нарушив служебные предписания, сразу же ее пропустила. Обежав начальство, водителей, диспетчеров, Юлькина мать нашла машину. Водителя на месте не оказалось. Кто-то помог подкатить бочку. Женщина взобралась на нее, заглянула через маленькое окошко внутрь. И увидела Тимку. Он был мертв.
— Это Виноградского работа, — объяснили ей. — Собак положено умерщвлять газом, но Виноградский любит это делать руками. И быстрее, и чище.
Мне довелось поговорить с этим любителем чистоты, любителем все делать своими руками. Виноградский оказался крепким долговязым детиной не первой молодости. Закатанные, по локоть рукава, черные от мазута ладони — в колонне проходил техосмотр.
— А, — он махнул рукой, — помню я этот случай. Там такой шум поднялся, будто я у них ребенка уволок... Но они опоздали.
— Как же понимать? — спрашиваю, слегка ошарашенный столь рискованным сравнением. — Как же понимать? Ведь собака была не одна, вокруг стояли дети! На собаке ошейник, номерок, поводок — все как положено.
— А! Номерок! Они на кого угодно номерок
