Укротить дьявола - Софи Баунт
Его взгляд задерживается на моих губах. Лишь на секунду.
– Да что ты заладил? – заикаюсь я. – Нет.
– Хорошо.
– Хорошо? – давлюсь я воздухом.
– Угу, – усмехается он. – Ты не в моем вкусе.
Господи, я даже не знаю: смеяться или плакать.
– Чудесно. Я уже испугалась, что после удара по голове окажусь в твоем вкусе.
Он хмыкает.
– Но глаза у тебя красивые, – подмигивает Лео. – Давно я не встречал человека с гетерохромией.
– А я никогда не встречала человека с таким раздутым самомнением. Высади меня!
– Можно я буду называть тебя Хромик?
Мое сердце останавливается.
– Тогда я буду звать тебя Шакалом.
– Романтично…
– Очень! Высади меня у больницы, пожалуйста. Пойду сделаю рентген мозга. Посмотрю, что у меня в голове, раз я согласилась сесть в твою гребаную машину.
– Я заеду в магазин брата, а потом отвезу тебя в суд, как ты и просила.
– Брата? В смысле к Глебу?
– Именно. Если мы с тобой так замечательно общались, он должен знать, кто ты, верно?
– Почему бы тебе просто не позвонить? Зачем тащить меня к нему?
– У меня свои методы.
– Вот и оставь их при себе! Я попросила выпустить меня. Я не твоя пленница!
– Очень даже моя, – растягивая слова, подмигивает он. – Я же маньяк, забыла? Я тебя похитил.
От его низкого глубокого голоса у меня дыхание перехватывает.
– Почему ты до того спокойно к этому относишься? Я не понимала, как ты живешь, защищая убийц, а теперь все считают убийцей тебя самого. Но ты не только приезжаешь на место преступления, но еще и милуешься с журналистами, которые завтра напишут, какое ты чудовище.
– Мне безразлично, что думаю люди, Эми. Знаешь, что такое свобода слова? Это когда народу дают иллюзию, что он умеет думать и формировать свое мнение, когда на самом деле он повторяет то, что ему внушают. Мозгов у народа нет. Куда укажут, туда и смотрит. Всем нравится считать меня злодеем. Пусть считают. Завтра найдут другого козла отпущения и будут доставать его, а я выдохну. Или не найдут. И будешь носить мне буханки с заточками в тюрьму, ведь ты такая хорошая подруга.
Я молча хлопаю ресницами.
Спокойствие Лео меня поражает. В прошлом году, когда люди осуждали его за защиту известного киллера, все было иначе, ведь большинство поддерживало убийцу. Киллер или серийный маньяк – общество так и не узнало, кто он, – убивал влиятельных людей, но не обычных, а тех, кто совершал преступления и покупал себе свободу. Он вроде героя, который карал безнаказанных господ.
Только вот оказалось, что это был не один человек, а международное тайное общество. Оно создало машины для убийств. Я знаю немногих. Лео. Стелла. И главный экспонат – Ева. Самая жестокая и чокнутая среди них, ведь «Затмение» основательно промыло ей мозги еще в детстве, воспользовавшись ее психологической травмой после изнасилования.
Киллер убил кучу народа. Его прозвали Призрачным дьяволом. Но едва ли люди, кроме тех, кому было чего бояться, считали его злом.
Когда в мире, где чудовища прячутся в стенах дворцов, появляется кто-то, способный истребить чудовищ, этот кто-то становится героем, которым все восхищаются.
Я никогда не восхищалась идеями «Затмения». Как бы Стелла ни разглагольствовала о том, что «Затмение» убивает во имя справедливости, что оно заколачивает нечисть в свинцовом гробу, я никогда это не поддержу.
Они не боги.
Они не имеют права решать, кому жить, а кому умирать.
Они – зло.
Лео не поддерживал «Затмение», но он любит свою семью и бесконечно предан ей. Поэтому он был частью механизма: киллером… или серийным маньяком… не знаю. Человека, который убивает по поручению, пусть и не за деньги, не могу назвать маньяком. Лео расправился с насильником сестры, несколькими педофилами, купившими себе свободу, и работорговцем. Это все, что я знаю. С тех пор как Ева исчезла, а Лео заявил, что больше никого не тронет, убийства бизнесменов и чиновников прекратились.
Люди, которых убивают сейчас, не богаты и не влиятельны. Мотивы убийцы не ясны. Похоже на работу маньяка. Но кто сказал, что им не может быть Ева?
В любом случае Лео многие ненавидят. Он уже не защитник всеобщего героя. Он психопат. И его посадят, если не найдут настоящего виновника.
На меня вдруг снисходит, что я понятия не имею, как Лео обвинили.
– Почему тебя поймали? – спрашиваю я. – Ты говорил, что против тебя недостаточно улик, но откуда они вообще появились? Что за улики?
– Меня кто-то подставил, – объясняет Лео. – И я бы хотел узнать… кто.
Я уменьшаюсь в кресле. Есть ощущение, что Лео подозревает даже меня. И осознавать это невыносимо больно.
– А какие улики?
– Моя ДНК.
«Лексус» останавливается у магазина «Eva», и я сглатываю, не до конца понимая, хочу ли видеть Глеба. Лео называет этого парня братом, потому что муж Стеллы – Лев Гительсон – усыновил Глеба совсем маленьким. Он тоже был кем-то из племянников главы семейства. Лео и Глеб росли вместе. Они очень близки. И Глеб знает, что мы с Лео никакие не друзья… но не рассказал ему обо мне.
Дьявол, может, Глеб тоже посчитал это бессмысленным? Зачем Лео знать, что мы встречались? Что изменится? Он меня не помнит! И ничего ко мне не чувствует.
– Слушай, я тороплюсь, так что вызову такси. Меня уволят, если сейчас не приеду. А ты занимайся своими делами.
– Кто тебя уволит, если судья – мой знакомый? – удивляется Лео. – Я отвезу тебя. И зайду поздороваться. Пошли.
– Зачем тебе это?
– Не знаю. Ты подозрительный персонаж. Хочу понять, кто ты.
Лео вылезает из машины, открывает дверь и подает мне руку. Я делаю вид, что руки не существует. Выбравшись из «Лексуса», прикидываю, в какую сторону бежать, но адвокат берет меня за запястье и тянет следом.
– Если ты меня не помнишь, дай уйти, – прошу я. – И тебе не о чем будет переживать.
– Нет уж. Ты мне всю ночь снилась, – говорит он едва слышно.
– В кошмарах?
– Душераздирающих.
– И что ты…
Я вскрикиваю. Кроссовки скользят, и я шлепаюсь с крыльца – вернее, шлепнулась бы, но Лео подхватывает меня на руки.
– Хоть иногда смотри под ноги, – говорит он, разворачиваясь, и заносит меня внутрь магазина. – Ступеньки скользкие после дождя.
Я чувствую, как сильные руки сжимают мою талию. И замираю. Тело отказывается слушаться. Я превращаюсь в каменное изваяние, поверженное не Медузой-горгоной, а адвокатом, выползшим из подземного царства, чтобы искушать таких наивных овечек, как я. Лео и не думает меня отпускать. Словно его веселит, как я краснею.
Дальше – хуже.
В магазине я встречаюсь взглядом с серо-голубыми глазами Его Высочества Глеба. Он весь в белом. Пальто. Ботинки. Джинсы. Снежные растрепанные волосы. Он общается с продавцом у стойки и смотрит на всех высокомерным взглядом северного принца. Что у Глеба, что у Лео – самомнение зашкаливает. Сразу видно, что из одного гнезда выпали. Выглядят как шахматные фигуры, и между ними я точно клякса, которая своим присутствием портит не только доску, но и саму игру.
Мы с Глебом смотрим друг на друга. Оба оцепенели. Лео продолжает держать меня на руках и, скорей всего, чувствует мою дрожь, но без эмоций следит за нами, оценивает реакцию. Глеб какое-то время молчит, а потом кладет на стойку книгу и подходит.
Лео опускает меня на ноги. Через несколько секунд ему вновь приходится меня подхватить – одновременно с Глебом, – ведь снежный принц выдает фразу, из-за которой я едва не теряю сознание:
– Кто это с тобой?
Глава 7
Вселенская амнезия
Под звуки колокольчиков над дверью я слышу голос Лео. Адвокат зовет меня, просит подождать, но я хочу лишь сбежать куда-нибудь подальше. Желательно на другую планету. Чтобы выдержать происходящее, надо иметь гранит вместо сердца, а у меня в груди бьется хрустальный шарик. И то треснутый. Вот-вот разлетится на осколки. И прощай, Эмилия. Ты была из тех, кто просто хотел жить… а оказалась камнем преткновения для мафиозной семьи, маньяков и бог знает кого еще.
– Эми, стой! – кричит Лео где-то позади.
На ходу я вижу, что Шакал выбегает из магазина и собирается меня догонять, но его отвлекает телефонный звонок. Меня же отвлекает лужа. Я наступила в нее и промочила ботинки. Проклятие. Я хлюпаю по тротуару, оглядываюсь на Лео.
