Дама с чужими собачками - Екатерина Николаевна Островская
— Вы уже дали показания, и этого достаточно, — ответил Павел, — я просто уточняю для общей картины: вам же известно, что преступник не установлен и не задержан.
— Да, — негромко ответил хозяин дома и добавил еще тише: — Бедная Алечка.
— В каких вы были отношениях с убитой?
— В дружеских. Я был еще женат, когда с ней познакомился. То есть я сначала обратил на нее внимание: она выходила гулять с собачками, и собачек всегда было разное количество. Я понял, что она кинолог, подошел к ней и заговорил. Вы не представляете, какой это милый и обаятельный человечек… То есть она была очень милой и приветливой девушкой. Потом как-то мы с женой шли на пруд, и она поздоровалась. Ларка сразу мне: «Что, дескать, за швабра?» Она была всегда немного бесцеремонная. А потом уже, когда я стал свободным человеком, мы встречались с Алечкой иногда, беседовали о разном.
— Дома у нее бывали?
— Разумеется, я с проводкой ей помог — пришлось переделывать, потому что силовых кабелей у нее в доме практически не было — все с малым сечением, а у нее и духовой шкаф, и микроволновка: все могло вспыхнуть в один прекрасный момент. То есть в момент совсем уж не прекрасный. Но сейчас чего уж об этом вспоминать!
— Простите, но у вас были близкие отношения?
— Я считаю, что да. Но непостельные, если вы об этом: мы были близки по духу, по отношению к жизни.
Хозяин наполнил водой кастрюльку, поставил ее на плиту. И Кудеяров задал вопрос его спине.
— Эдуард Иванович, вы в курсе, что очень многие в поселке считают, что вы были любовниками?
Дробышев повернулся к Павлу:
— Можно обращаться ко мне просто Эдик: я привык к такому. Чувствую себя моложе своих сорока семи. Я же был старше Алечки на двадцать лет. Конечно, я делал ей предложения: руку и сердце предлагал, проще говоря. Предлагал ей сожительствовать, если замуж не хочет, но она всегда злилась, считала, что я издеваюсь над ней, шучу так непозволительно.
— Было такое, что она вас ударила как-то при свидетелях?
Дробышев вздохнул и признался:
— Было. Меня пригласили в гости соседи: а я взял с собой Алечку. А потом, когда уже посидели изрядно, я сказал хозяевам, что собираемся уходить, потому что нам с Алечкой пора в постельку. Но Алевтина в тот вечер тоже хватанула изрядную дозу алкоголя: все тогда пили коньяк, а она разбавляла его колой. И тогда она дала мне пощечину.
— Свидетели утверждают, что она ударила вас кулаком.
— Может быть, и так, не помню. Ну какой это был удар?! У нее же кулачок крохотный был. И свидетели могли что-то напутать.
— Но фонарь под глазом она вам все-таки повесила: и свидетелей этому достаточное количество, чтобы поверить им, а не вам.
— Повторяю: постели между нами не было. Могу повторить это и на детекторе лжи.
— Еще вопрос о бане.
— В баню мы ходили вместе, но это было всего раза четыре или пять: у меня классная баня из лиственницы. Внутри купель имеется. Но если вы думаете… То есть мы не догола раздевались: я в плавках, она в купальнике…
— На самом деле мне это не интересно. Меня интересует ее отношения с вами, с другими людьми. Были ли у нее враги, например?
— Да вы что! Нет, конечно. Я же говорю: она была светлым человечком. Высокая, тоненькая как веточка…
— Вы давали ей деньги?
Хозяин дома задумался, а потом кивнул:
— Ну, как давал, просто помогал. Как-то отвезли ее пса на операцию: собака начала слепнуть, и надо было менять хрусталики. А стоило это удовольствие сто шестнадцать тысяч, и я оплатил. Алечка не просила, просто сказала, что у нее не хватает средств. Вот я и оплатил все полностью.
— А кроме этого случая, давали?
Дробышев задумался:
— Небольшими суммами: когда пять тысяч, когда десять. Потом она как-то наняла рабочих, которые колодец чистили, и надо было аванс заплатить, и я дал двадцать тысяч рублей.
— Вы еще переводили на ее банковский счет.
— Возможно, но сумм я не помню.
— Восемь переводов за полгода на общую сумму сто двадцать четыре тысячи рублей. Какой у вас месячный доход?
— Позвольте мне не отвечать.
— Ваше право хранить молчание. Но следствием установлено, что ваш месячный доход не превышает сотни тысяч, если отчетность не липовая. Я думаю, что вы ведете учет поступления денежных средств честно. Как же так получается, что за полгода общения вы перечислили еще сто двадцать четыре тысячи плюс сто шестнадцать на операцию для собаки, двадцать за колодец и потом неустановленное количество раз по пять, десять, пятнадцать тысяч. Получается, что вы работали только на то, чтобы помогать светлому человечку.
— Не смейте так говорить о ней! То есть не говорите в таком язвительном тоне. Да, я отдавал ей почти все, что зарабатывал. Но я был счастлив ей помочь. Я любил ее и продолжаю любить.
— У вас вода в кастрюльке закипела. А вообще, гречку кладут в кастрюлю и заливают холодной водой, после чего…
— Я все знаю, но мне привычнее так, — ответил хозяин и насыпал в кипящую воду гречневую крупу.
Кудеяров посмотрел в окно, за которым виднелась стена бревенчатого домика — вероятно, это и была баня.
— Вы спрашивали, были ли у Алечки недоброжелатели, — вернулся к разговору хозяин. — Я ответил, что не было, но недоброжелательницы имелись. Многие дамы ее не то чтобы не любили, но откровенно завидовали ее молодости, обаянию, интересу к ней мужчин…
— Я спрашивал о врагах…
— Врагов не было точно. А друзей много.
— В каких отношениях она состояла с писателем Карсавиным?
— А они были знакомы?
— Эдуард Иванович, в деле имеются свидетельские показания о том, что в конце лета или в самом начале сентября вы на КПП подошли к машине Карсавина и сказали буквально следующее: «Вам, уважаемый, о погосте уже думать надо, а не за молоденькими девочками носиться».
— Возможно, было что-то подобное, я сейчас уже не помню.
— Возможно, вы помните что-то другое, что представляет интерес для следствия и поможет найти убийцу?
— Ничего такого мне не известно, но однажды мы с ней сидели вдвоем, пили вино, говорили о том, какие у нас замечательныне соседи, а она вдруг засмеялась и сказала, что у каждого из этих замечательных соседей есть свой скелет в шкафу, потому что все они люди очень состоятельные, а богатства без преступления не бывает. Тут я привел в пример себя, но Алечка стала смеяться еще громче и сообщила мне, что я
