Гера Фотич - Долг (Приказы не обсуждаются)
При этом она вопросительно смотрела на то на одного, то на другого сотрудника. И почему-то остановив свой старческий, мутный от слёз, взгляд, на Игоре, спросила с мольбой:
— Вы его не заберёте?
Этот простой вопрос, как огнемёт, ударил пламенем прямо Бойдову в лицо. Закрутил в невидимом вихре, заворачивая в кокон незнакомого чуждого сознания, и сжимая всё сильнее, не давая вдохнуть, проникая внутрь и выжигая ту уверенность и спокойствие в жизни, которыми он когда-то успел насладиться. Игорь судорожно цеплялся за то, что казалось ему вечным и не зыблемым. Его работа за границей, его жена, дочь. То, о чём заботились его родители, опекая и согревая в своём кенгурячем мешке. Всё это вспыхнуло в мгновенье и осыпалось пеплом, опалив душу, наполнив её пустотой неведения. Бойдов ужаснулся. Он почувствовал её внутри себя. Осознав, что прошлый мир улетел в тартарары. И вот именно сейчас здесь, под истеричный плач этого взрослого ребёнка, с простым, полным горечи и отчаяния вопросом маленькой старушки, в хмуром молчании двух сотрудников, с разрывающей сердце болью, в муках открывается новый мир его души. Реальный. О существовании, которого он не догадывался. Который хоронился где-то внутри. Но не решался проявить себя с рождения как маленькая частичка души его Родины, его народа, заложенная генами предыдущих поколений.
И надо было, всего лишь, остановиться, задуматься, посмотреть вокруг и почувствовать существующую вокруг тебя убогость, доверчивость, наивность и раболепство. Которые входят в нас с молоком матери, с пронизывающими яйцеклетку сперматозоидами. Увидеть красоту души, её сострадание и доброту.
— Вот в чём сила русского народа и его бессилие, — подумал Бойдов, — И этот убогий парень, как убогая наша страна. Такая же юродивая, взрослая на вид, но неизлечимо больная церебральным параличом, охватывающим всё её тело нестерпимой болью. Неестественно двигающаяся вперёд. Нелепо наклоняясь из стороны в сторону. Конвульсивно закрывая слёзы стыда то одной, то другой рукой. Пытаясь скрыть свои страдания и обиды. Испокон веков не имеющая друзей, могущих понять её душу, опалённость и горечь, которые она несёт в себе, как расплату за грехи всего мира, вызывая со всех сторон только насмешки и желание кинуть в неё камень.
Глава 17. МИД
— Нет, мы его не заберём, — ответил Жиблов, и, повернувшись к Вилинскому, добавил, — Оставайся здесь. Позвони прокурорскому, пусть подъедет и психолога с педагогом захватит, чтобы десять раз не ездить. Бензина нет. Парень больной, но не опасный.
Он встал из-за стола и направился к выходу, забирая с собой Игоря.
— Успокойте парня, — на прощанье сказал он старушке.
Возвращались молча. Снова бойко тарахтел мотоцикл, но это был уже не тот надменный звук, расталкивающий частный и общественный транспорт. В работе двигателя чувствовалась всеобщая угрюмость, задумчивость. Уже не было той залихватости, с которой он мчался на место происшествия. И не было её во всём. Тёмно-серый, местами уже покрытый ледяной коркой, асфальт периодически, из-под колёс автомашин, брызгал грязью в лицо. Всё вокруг было, словно подготовленное к покраске полотно, но оставленное художником из-за никак не высыхающей, кое-как положенной, бледной шпаклёвки. Это была всё та же осень, что и с утра. Облезлые многоэтажки спального района, словно фильтры, под звуки снующего внизу транспорта, пропускали сквозь себя серые туманы городского тупого безразличия. Незаметного ядовитого смрада улиц и проспектов, накопленного десятилетиями, устремляющегося сквозь ячейки квартир и непрозрачный промокший бетон стеновых блоков, оскалившихся ржавыми решётками балконов. Оставляя на них следы подтёков и промоин. Возбуждая великое желание взять в руки тряпку величиной с Марсово поле, и со всего размаху начать хлестать по всему убогому, несовершенному. К чему люди привыкли и не замечают. Что стало для них обычной жизнью, в этом обычном городе. Лупить направо и налево. По домам и улицам, садам и проспектам. Разрывая многолетнюю паутину, окутавшую этот город, эту страну, этих людей в единый клубок придуманных ими же самими передряг, и усердно пытающихся его распутать, закрыв глаза и заткнув уши.
Всё показалось ему таким убогим. И та песня, про Канаду и Россию, глупой наивной и детской, словно написанной кому-то или чему-то в оправданье. В успокоение чужого и собственного. Что есть всё же нечто похожее между этими странами. А по сути, и нет ничего. Природа, дождь, ветер люди всё здесь загажено.
— Тебе куда? — неожиданно на повороте, перекрывая шум мотора, прокричал Жиблов.
— Домой! Мне здесь недалеко, — ответил Бойдов, видя невдалеке угол своего дома.
Мотоцикл прижался к обочине и остановился. Игорь вылез из коляски и протянул руку на прощанье.
— Пока, дипломат, — улыбнулся Жиблов, крепко пожимая ладонь, — надумаешь — приходи! Нам народ позарез нужен. Вижу, ты подходишь!
Игорь в ответ пожал плечами.
За характеристикой и рекомендацией Игорю пришлось ехать в столицу. В управлении никак не могли понять, зачем он идёт работать в милицию.
Пожилой мужчина с маленькими глазками, пухлыми губками, лысый, в очках, уже больше часа укоризненно качал головой:
— Что это тебе в голову взбрело? Ну чего не бывает в жизни дипломата. Спроси вон, у своих родителей. Служба наша не из лёгких. Но ты проявил себя достойно. Родину не покинул. С твоей женой — предателем, разберутся соответствующие службы. Родителей не подвёл. Они за тебя ходатайствовали. Ишь, чего надумал. Решил лёгкой жизни поискать? Пьяных по улицам собирать и карманы их опустошать? Ты понимаешь, что ты просто подставляешь нас. Что о нас в милиции подумают? Скажут, вот и дипломаты докатились — в мусарню идут работать. Значит жизнь там у них — не сахар. Видно, как жуки в банке, жрут друг друга, отодвигая от импортной кормушки. Как ты им объяснишь своё желание бросить работу заграницей, хорошую зарплату, общение с руководством страны? Карьеру, в конце-то концов? Лет через пять, смотришь, и в Москву вернёшься. Возможно, вскоре в Ленинграде МИД возглавишь, если решишь остаться.
Игорь не вступал в полемику, молча, сидел, уперев взгляд в пол. Он сначала внимательно, потом не очень, а теперь совсем не слушал этого человека. И уже воспринимал всё произносимое образами. Представлял себе огромную банку, в которую набилась толпа хорошо одетых людей. Женщины, мужчины лезут друг на друга, по стенкам, пытаясь вскарабкаться как можно выше. Там где намазано мёдом. В банке слышится возня, скрежет, стоны мужчин, реже визг женщин. Они кусаются и царапаются. Хватают верхних за ноги. Пинают тех, кто внизу. И все смотрят, задрав головы, на манящее горлышко, где уже сидит в обнимку, этакая улыбающаяся, окровавленная парочка. Наслаждается, утираясь от полученных плевков, зализывая раны и увечья. Готовые, мгновенно избавиться друг от друга, в любой подходящий момент.
Что мог ему объяснить Игорь? И как?
Отвезти в Ленинград? Посадить в мотоциклетную люльку к Жиблову? Провезти по неухоженным улицам, мрачным загаженным спальным кварталам, нищим общежитиям звучащих голосами пьяных разборок и голодных детей? Спеть песню о Канаде? Поймёт ли он что-то? Или презрительно пересядет в свою волгу и включит Генделя?
Видя, что Бойдов его не слушает, мужчина решил сменить тактику:
— Хочешь послужить стране? Так иди в ФСБ! Интеллигентная работа. Чистенько, аккуратненько. Зарплата больше. Уважение опять же. Послужишь немного, надоест — иди снова к нам. Вопрос решаемый. Ну что, договорились?
Игорь устало посмотрел на него и тихо, но уверенно произнёс:
— Мне нужно возвращаться. Я Вас прошу, пусть мне подготовят необходимые документы.
— Можешь уезжать! — недовольно ответил мужчина за столом, — пусть менты пишут запрос. Уверен, попросишься скоро обратно, но пути назад нет! Наш клапан работает только в одну сторону!
Игорь спускался по широкой министерской лестнице. Слова начальства не затронули его душу.
В голове продолжала кружиться последняя брошенная ему фраза: «наш клапан работает только в одну сторону».
— Наверно, так оно и есть, — подумал он.
Глава 18. В должности
Оформление было не долгим, и через пару месяцев ему вручили удостоверение инспектора уголовного розыска. С этого момента жизнь Игоря превратилась в один день, растянувшийся на несколько лет. Пару месяцев отучился на курсах оперативных работников, после чего приступил к своим служебным обязанностям. Старшим Бойдову назначили Петрова. Он старался научить Игоря всему, что успел узнать сам за два года службы в розыске, и три года до этого, будучи постовым. Учиться приходилось по ходу дела, и это было непросто.
Все фильмы, которые Игорь смотрел про современную милицию, оказались просто смешной рекламой. Наверно режиссеру и сценаристу хотелось, чтобы именно так работали в нынешнем уголовном розыске, раскрывали преступления, получали награды и премии, геройски погибали. Да и не интересно было бы смотреть как сотрудник вместо того, чтобы ловить преступника, сидит и пишет, пишет, пишет. Справки, отчёты, докладные, обзоры, планы, рапорта, постановления, заключения, отношения. И ещё целую кучу документов с грифами «Секретно», «Сов. Секретно», «ДСП» в правом верхнем углу. Затем ходит из кабинета в кабинет, регистрируя эти документы в различных журналах, проставляя цифры в штампах, неся их на утверждение руководству. Получая новые указания, и возвращаясь к себе переделывать то, что так старательно подготавливал.
