Олег Агранянц - Валютный извозчик
Рикошет перестал сиять и деловито уточнил:
— В это же время?
— Да.
— Для меня будет ни с чем не сравнимым счастьем снова увидеть вас.
Я встал.
— Где я могу расплатиться?
— О, я с вас возьму очень много, господин Достоевский, — воссиял Рикошет. — Дайте мне слово, господин Достоевский, что перед отъездом из Довиля вы снова придете ко мне в ресторан. Для меня это наивысшая оплата.
Я согласился. Они решили оплатить мне обед, значит, Типограф меня не обманул и начал выполнять задание.
Далее следовал обмен любезностями.
Я вышел из ресторана и отправился к себе в отель. Было уже темно. Ветер усилился и я встречал прохожих в плащах.
«Теперь спать», — подумал я, подходя к своему номеру.
Повернув ключ, я открыл дверь. И разом отпрянул.
В комнате горел свет.
Глава четвертая. Франция прекрасная и не очень
20. Ночной гость
Я немного постоял, соображая, входить или нет, потом осторожно, озираясь, вошел, осмотрелся. Никого. На столе — пустая бутылка воды, кровать смята, на полу фантик от конфеты… Человек, включивший свет, не счел нужным скрывать свое пребывание.
Я прислушался. Мне показалось, что в душе льется вода. Я на цыпочках подошел к ванной, приложил ухо к двери. Там действительно лилась вода.
Я поразмышлял с минуту, открывать дверь или нет. Но тут вода перестала литься. Стало тихо. Я ждал.
Наконец дверь начала медленно открываться. Я замер.
Дверь открылась. Передо мной стояла совершенно голая Лида.
— Здравствуй, мой дорогой.
Она жеманно чмокнула меня в щеку и, шлепая мокрыми ступнями по ковру, чинно прошествовала к холодильнику.
— Зд… здравствуй, дорогая, — от удивления я начал заикаться.
Лида открыла холодильник, вынула маленькую бутылку шампанского, такую же бутылку виски, банку минеральной воды. Вылила шампанское в бокал, поставила бокал на прикроватную тумбочку. В другой бокал налила виски, минеральную воду, протянула мне. Потом вытащила из холодильника две большие конфеты в красной фольге в виде сердечка, приложила одну между грудей, другую ниже.
— Я похожа на двойку червей?
— Ты похожа на голую червонную даму.
Особой привлекательности отсутствие исподнего Лиде не придавало, хотя, оценив ее взглядом, я не мог не признать, что, переквалифицируйся она из террористки в жрицу горизонтальной профессии, с голоду не померла бы.
Двойка червей тем временем провихляла к ночному столику, небрежно отхлебнула шампанского, вытащила из тумбочки блокнот с вензелем отеля, карандаш, написала что-то, вырвала лист и передала мне. Я прочел:
«Зачем ты ходил в “Ливан”?»
«Ага, мы играем в конспирацию, — сообразил я. — Хотя, может быть, это не так уж глупо».
Лида кокетливо потрясла плечами:
— Ты явно не торопишься обнять свою крошку.
Я огрызнулся:
— Получаю удовольствие от созерцания.
И написал:
«Люблю восточную кухню».
Она тут же ответила: «О чем ты договорился с Рикошетом?»
Я ответил:
«Он обещал мне встречу с Плеко».
На этот раз, прочитав записку, Лида ответила вслух:
— Зачем?
— Мне нужна статуэтка.
И снова записка:
«Если ищешь статуэтку, то тебе нужен Вальтер».
Я ответил;
«Выведи меня на него».
Снова записка:
«Зачем тебе статуэтка?»
Я взял назад свою предыдущую записку и к словам «Выведи меня на Вальтера» дописал: «Это я расскажу ему».
Она захохотала:
— Вот ты и проболтался! Значит, ты знаешь, что это за статуэтка. Поэтому и волнуешься. И ведешь себя со мной, как бойскаут с учительницей пения. В твоем-то возрасте!
Она собрала все записки, положила в стеклянную пепельницу. Подожгла. Записки вспыхнули, а она, взяв бокал, уселась в кресло и принялась болтать ногами:
— Люблю смотреть на огонь.
— Когда я увижу Вальтера?
— Ты читал про французскую царицу Фридегонду?
— Я — сторонник республиканского строя.
— Когда Фридегонда принимала парады, она раздевалась и приказывала раздеть солдат. Если какой-нибудь солдат не реагировал на ее тело, она тут же собственноручно лишала его мужского признака. Тебе понравилась эта история?
— Ты мне не ответила.
Она оторвала новый листок и написала:
«Вальтер сам решит, встречаться с тобой или нет. Все, что я могу сделать, это передать твою просьбу. И учти, если Вальтер узнает, что ты пытаешься связаться с Плеко, то твои начальники останутся и без статуэтки, и без тебя».
Она протянула мне бокал с моим виски:
— А теперь пора перейти к параду. Я, как видишь, готова.
— Всему свое время. Как он меня найдет?
— А как я тебя нашла?
Она снова взяла гостиничный блокнот и написала:
«Если тебя найдет Плеко, то советую не упоминать имени Вальтера. В целях личной безопасности».
Она встала и подошла к мне так близко, что ее маленькие груди уткнулись в мою рубашку:
— Правда, я похожа на Барби?
Она действительно была похожа на Барби: худая, с длинными белыми волосами.
— Больно уж ты худа! — я вспомнил, как она в прошлый раз с аппетитом ела сандвич. — Есть хочешь?
Лида испугалась:
— Что ты! Я никогда не ем в это время. Это вредно. Можно потолстеть.
— Тебе это вряд ли угрожает.
— Могу потерять гибкость.
Лида снова собрала все записки, снова сожгла, потом вырвала новый листок и написала большими буквами:
«Всё».
Я понял, что деловая часть встречи подходит к концу. Она расстегнула мне рубашку и изогнулась, откинув голову и плечи.
— Ты похожа на вопросительный знак.
— Жалко, ты не похож на восклицательный. Ты в прошлый раз сказал, что я в сортир с револьвером хожу. Не боишься меня?
— А ты злопамятная!
Дальнейшее произошло очень быстро. Прямо перед моим лицом оказался огромный пистолет.
Лида взвела курок. А я замер: голый, с распростертыми руками.
— Постарайся не двигаться, — она ткнула пистолет дулом мне под нос. — Теперь ты будешь делать то, что я тебе прикажу.
— И что ты прикажешь?
«Возьмет и в таком виде поведет по коридору, — думал я. — И сама такая же сзади с пистолетом. Вот будет дело! Хотя… только бы палить не начала».
— Сейчас я буду учить тебя правилам хорошего поведения. Ложись.
Я лег на бок.
— На спину.
Я лег на спину.
Не садистка ли она, случаем? Зачем она мне про эту царицу рассказывала?
— А теперь назови имя человека, о котором ты спрашивал. И назови громко.
Ну, это — шутка для маленьких.
— Лида. Меня интересуешь только ты.
— Верно. Ты не глупый. Не скажешь. Пока не скажешь.
Она левой рукой взяла с тумбочки спички, повертела ими около моего носа.
— Не боишься?
— Нет.
— Почему?
— Потому что знаю, что ты умная и глупостей делать не будешь.
— Точно.
Она положила спички на тумбочку и принялась рассматривать меня с головы до ног.
— Сколько тебе лет?
— Много.
— А ты не толстый.
Она провела дулом по груди, животу, ниже…
— Тебе не надо есть по вечерам.
— Не надо.
— Ты занимаешься гимнастикой?
— Иногда.
— Надо чаще.
— Нет времени.
— А Достоевского ты любишь?
— Люблю.
— А я тебе нравлюсь?
— Да.
— Тогда скажи: «Дорогая и любимая Барби»…
Ну, это уже легче.
— Дорогая и любимая Барби…
— «Я не сразу тебя оценил, в чем и раскаиваюсь».
«Что правда, то правда», — подумал я и повторил:
— Я не сразу тебя оценил, в чем и раскаиваюсь…
Лишь бы убрала пушку.
Лида села рядом:
— Подними правую руку.
Я поднял.
— Теперь левую.
Я поднял левую.
Она снова провела дулом по груди, животу и ниже.
— На, — она протянула мне пистолет. — Если что случится, ты с ним лучше управишься, чем я. И опусти руки.
Я опустил руки, осторожно взял пистолет.
— Если появится Плеко, стреляй не раздумывая, чтоб не опередил.
— А он может появиться?
— Я удивлюсь, если не появится. Ты хорошо стреляешь?
— Да.
В последний раз я стрелял из пистолета лет десять назад на курсах переподготовки.
Тем временем Лида снова принялась кокетничать:
— Ты не хочешь обнять свою Барби.
— Хороша Барби! Со спичками для пыток.
— Какая есть.
— А гранаты у тебя, случаем, нет?
— Не взяла.
Нешуточное это дело, любовь с террористками.
21. Вальтер
Когда я проснулся, Лиды уже не было. Часы показывали без десяти десять. Я поспешил вниз.
После завтрака я поднялся в номер и позвонил Типографу. Никто не ответил.
