Эдгар Уоллес - Сильнее Скотленд-Ярда
Лорд опустился в кресло и закрыл лицо руками.
— Манфред, ты помнишь такое имя: Джордж Фернсайд?
— Фернсайд?.. День моего побега… яхта герцога…
— Совершенно верно. Он перед тобой… Вы унаследовали титул шесть лет назад, не так ли, милорд?
Лорд кивнул и неожиданно выпрямился. Лицо его было покрыто мертвенной бледностью.
— Что ж, я умею проигрывать, господа. Что вы хотите со мной сделать?
Гонзалес улыбнулся.
— Мне лично не очень улыбается предстать перед судом в качестве свидетеля по делу о двоежёнстве лорда Пертхема…
— Я пришёл сюда, чтобы убить вас, — прохрипел лорд.
— Это понятно, — ответил Манфред. — Но что стоит за всем этим, Леон?
— Думаю, лорд Пертхем даст более исчерпывающий ответ на этот вопрос, — проговорил Гонзалес.
Лорд огляделся по сторонам.
— Не могу ли я попросить стакан воды?
Леон выполнил его просьбу.
— Да, — начал свой рассказ лорд, — тогда, в ту ночь, я был на яхте герцога… Он изложил мне пространную, но не очень убедительную версию вашего появления на судне… Лишь в Испании, когда я сошёл на берег и просмотрел английские газеты, мне открылась правда о Четырёх Справедливых и дерзком побеге их главаря… Но тогда эта история не затрагивала моих жизненных интересов… Тогда… я хотел повидать свет и счёл за лучшее достичь этой цели в роли простого матроса. Советую и вам, если когда-нибудь захотите…
— У нас другие цели, — сказал Леон.
— И другие роли, — добавил Манфред.
— Как-то, во время плаванья в Австралию, я заболел, и у меня выпали все волосы… В это же время я унаследовал титул лорда Пертхема, но продолжал жить жизнью настоящего матроса… Как-то в одном из театриков восточной части Лондона я повстречался с Мартой Грей и… влюбился в неё…
— Вы женились на ней? — спросил Леон.
— Нет, — быстро ответил лорд. — В то время я уже начал уставать от роли простого моряка и был настолько глуп, что позволил уговорить себя жениться на миледи и возвратиться в общество… О, это был сущий ад! Я имею в виду супружескую жизнь с миледи… Да вы и сами могли убедиться… Весь этот ужас гнал меня к Марте Грей… Она чудесная женщина, лучшая из каких-либо живших на земле… И я… женился на ней… К тому времени я заказал себе парик… Джордж Фернсайд стал одновременно лордом Пертхемом и Жаном Протеро. Первый носил пышную шевелюру, второй был абсолютно лыс… Марта не обращала на это внимания. Я был счастлив с нею… Временами я покидал её, говоря, что отправляюсь в плаванье, а когда я возвращался к ней, миледи считала, что я совершаю деловую поездку в Америку…
— Человек, которого вы застрелили, был сводным братом Марты?
Лорд кивнул.
— Он опознал меня. Во время схватки ему удалось стащить с меня парик…
— Я заметил у него в правой руке клок седых волос, — заметил Гонзалес.
— Он уже много лет тиранил и обирал свою сестру… А теперь у него появилась возможность полностью уничтожить моё счастье, как, впрочем, и у вас. Когда я увидел вас на лестнице, то сразу всё понял…
— Я там был совсем по другому делу, — сказал Леон.
— Что вы собираетесь предпринять? — спросил лорд.
— А вы? — ответил Леон вопросом на вопрос.
— Я выполню все ваши условия.
Леон встал и прошёлся по комнате.
— Когда закончатся все формальности, связанные с убийством, вы с миледи отправитесь в путешествие, и там, на фоне столь милой вашему сердцу экзотики, вы уговорите её дать вам развод. Вернувшись и оформив этот, не столь уж ненавистный для вас акт, вы превратите миссис Протеро в леди Пертхем. Что же касается парика, то…
— Это ваше личное дело, — закончил Манфред.
Лорд церемонно откланялся и вышел.
— Леон, а ты ведь аморальная личность! Ведь если леди Пертхем не согласится на развод…
Леон расхохотался.
— Это не имеет никакого значения. Он женился на Марте раньше, чем был взнуздан миледи. Я тщательно ознакомился с его брачными записями: прежде, чем появилась леди Пертхем, уже существовала миссис Протеро. Об этом достопочтенный лорд просто «забыл» нам рассказать!
— Ты отличный парень, Леон!
— Пожалуй, на сей раз ты прав, — скромно сказал Гонзалес.
Глава 7.
Человек, любивший музыку
Самым достопримечательным в мистере Гомере Лейне было его почти фанатическое пристрастие к музыке, в частности, к симфонической поэме Чайковского «1812 год». Его достойные всяческого сочувствия соседи давно установили, что наибольшим успехом у мистера Лейна пользовалась эта большая композиция, ярко живописующая ход знаменитого сражения. Соседи пытались протестовать. Был составлен протокол о нарушении общественного спокойствия, но заядлый меломан не пожелал внять гласу общественности.
В его спальне был установлен самый мощный из современных граммофонов. Этот дорогой и громоздкий аппарат был снабжён хитроумным устройством, позволяющим возобновлять звучание пластинки, автоматически переводя иглу в исходное положение.
Но хуже всего было то, что мистер Лейн избирал для своих музыкальных сеансов именно ночные часы.
В полицейском участке, куда его вызывали для серьёзного разговора на музыкальные темы, он заявил, что граммофонная музыка — единственное средство успокоения его измученных нервов, а композиция «1812 год» обладает поистине целебными свойствами.
Что и говорить, мистер Лейн был верхом отзывчивости и милосердия!
Будучи театральным агентом, он занимался подбором артистических трупп для двух десятков театров и театриков Южной Америки. Большие артисты, получившие при его содействии выгодные ангажементы в Мексике, Бразилии и Аргентине, безмерно хвалили деловую сметку и предупредительность мистера Лейна.
Но он занимался устройством дел не только знаменитостей английской сцены, но и скромных, незаметных дебютантов, а точнее, дебютанток. Положительное решение вопроса о турне зависело от двух условий: внешности и наличия родственников.
Благообразный, с утончёнными манерами, мистер Лейн мягко говорил очередной просительнице:
— Это чудесная, исключительная по своей привлекательности страна… У вас там будет прекрасное содержание, но… у вас есть родственники?
Если молодая девушка отвечала на вопрос положительно, мистер Лейн прерывал свою речь и обещал уведомить письменно о результате переговоров. Он неизменно выполнял своё обещание, и просительница вскоре получала письмо с вежливым отказом.
Напротив, одинокая девушка немедленно получала билет первого класса на пароход, следовавший в Южную Америку.
Девушкам предстояло выступать в увеселительных заведениях, имевших столько же сходства с театром, сколько баня — с картинной галереей.
Однажды, правда, мистеру Лейну довелось принять не совсем желанного визитёра. Он сидел в своей роскошно обставленной конторе и внимательно слушал гостя — небольшого нервного еврея, взволнованно заглядывающего ему в глаза.
— Роза Гольдштейн, — задумчиво повторил мистер Лейн. — Да-да, кажется, припоминаю…
Он вызвал темнолицего молодого человека.
— Принесите мне книгу ангажементов, мистер Мендес, — приказал он.
— Я должен сказать, мистер Лейн, — продолжал посетитель, — что я понятия не имел об этом ангажементе…
— М-да… Так она вам ничего не сказала о своем намерении?
— Ни слова.
Молодой человек возвратился с большой книгой.
Мистер Лейн внимательно изучал список «артисток».
— Так… вот мы и нашли, — сказал он с облегчением. — Роза Гольдштейн… Теперь я точно припоминаю… Но она ведь представилась круглой сиротой…
Гольдштейн вздохнул.
— Она, вероятно, боялась, что мы не отпустим её в столь далёкое путешествие… Слава Богу, теперь хоть известно её местонахождение… Вы дадите мне адрес театра?
Лейн бережно захлопнул книгу и ласково посмотрел на посетителя.
— К моему великому сожалению, я не имею непосредственной связи со всеми театрами Южной Америки… Там находятся мои агенты, которым я могу переслать ваше письмо, если хотите… Очень возможно, что дочь ваша в данное время находится в турне…
— Да-да… понимаю…
— Ей, всё-таки, следовало поставить вас в известность о своих планах… М-да, молодёжь так беспечна, — сочувственно проговорил мистер Лейн. — Так или иначе, но я приложу все усилия, чтобы разыскать её и переслать ваше письмо.
Он протянул Гольдштейну свою пухлую руку, а мистер Мендес проводил гостя до двери.
Несколько минут спустя перед мистером Лейном сидела красивая девушка, заглядывая ему в глаза и нервно теребя сумочку.
Она уже побывала в одном турне по провинциальным сценам Англии и надеялась на мировое признание.
— А что скажут по этому поводу ваши родители, мисс?
— У меня нет родителей, — печально ответила красавица.
Губы её дрожали.
— Но ведь остались же другие родственники…
