Марина Серова - Пустячок с десятью нулями
— Скажите, я могу видеть Рыбникова? — обратилась я к неприметной труженице прилавка, стерегущей свой кассовый аппарат.
— А его нет, — уведомила меня кассирша дружелюбным тоном.
— А когда он будет?
— Не раньше чем через неделю.
Получив такой ответ, я слегка удивилась тому, как хозяин ведет свои дела. Но делать было нечего. Оставалось нанести визит бывшему знакомому Герасименко непосредственно по месту жительства. И, покинув маленький магазин, я устремилась на улицу Жуковского, питая большую надежду застать Рыбникова дома.
«Все-таки какой-то странный этот Шурик, — думала я по дороге. — Непонятно, что он мог делать в квартире Герасименко? И если все же убил не он, чего тогда так испугался? Ведь он был явно встревожен. И потом — никому о его смерти он не сообщил. А ведь это был его хороший знакомый. Может быть, даже друг. А может быть, причиной тому особенности характера, столь не импонирующие Кириллу Кулькову? А возможно, за этим кроется какая-то другая тайна. Связанная с деньгами, например?»
Одним словом, во всем этом мне еще предстояло разобраться. Машина уверенно набирала скорость, поднимаясь по склону горы. Затем свернула, достигнув долгожданного перекрестка, и остановилась у дома, в котором жил Рыбников.
Оказавшись перед дверью квартиры владельца магазина часов, я нажала на кнопку звонка.
— Кто там? — послышался спустя некоторое время из-за двери детский голос.
— Александр Рыбников здесь живет? — громко и четко произнесла я, чтобы каждое слово достигло ушей стоящего за дверью ребенка.
Дверь тихонечко отворилась, и на пороге предстал молодой человек лет десяти или чуть более, с пшеничной шевелюрой.
— А папы нет дома, — тут же обрадовал он меня.
— Кто там, Толик?
Дверь приоткрылась еще немного, и я увидела подоспевшую к порогу молодую женщину, весьма миловидную, такую же светловолосую, с прямой челкой и стянутыми в хвост волосами. На женщине была белая футболка с короткими рукавами, заправленная в новые синие джинсы. Во всем этом было больше подростково-детского, нежели женского.
— Вам кого? — спросила она.
— Александр Рыбников здесь живет? Извините.
— Да, здесь, — подтвердила не по годам непосредственная на вид леди.
— А я могу с ним поговорить?
— Его нет дома.
— А где мне его найти? Он мне очень нужен…
В словах моих действительно была доля истины. Ведь теперь, пока я его не найду, ни за что не успокоюсь. Молодящаяся леди ответила не сразу, как бы решая — сказать или не сказать:
— Его нет в городе. Он уехал в Москву.
У меня, наверное, сделался такой вид, будто мне только что сообщили пренеприятнейшее известие о приезде ревизора.
— Когда? Сегодня? — уточнила я.
— Нет. Четыре дня назад, — огорошила блондинка с прямой челкой.
«Прямо как в сказке, — подумала я. — Чем дальше, тем загадочней. Врет и не краснеет. С чего бы это? Очень подозрительно. Особенно в свете последних событий».
— Скажите, а когда я смогу его увидеть?
— Ну, обещал быть в воскресенье. Но не раньше.
И леди решительно закрыла перед мной дверь, кинув на меня подозрительный взгляд. Что в принципе было понятно. Женщина всегда склонна видеть в другой женщине соперницу, особенно если эта другая привлекательна внешне. Однако, возможно, подозрительность в этом случае имела и совсем другие корни. Но, так или иначе, я попрощалась, что называется, не солоно хлебавши.
И как быть теперь? Меня несколько привлекло поведение мальчика, который все это время присутствовал при разговоре. Уж больно естественно он держался. Будто в словах его матери не присутствовало никакой лжи. Но Кульков заявляет, что видел Рыбникова только вчера, а жена говорит, что его уже четыре дня как нет в городе. Несостыковочка…
Сев в машину, я достала мобильный телефон и, взглянув на визитную карточку Кулькова, решительно набрала рабочий номер своего нового знакомого, намереваясь внести все-таки ясность в вопрос о местонахождении человека со шрамом.
— Кирилл Андреевич?
— Да, я слушаю, — раздался в трубке голос Кулькова.
— Это вас снова Татьяна беспокоит. Простите, а вы не скажете, где я еще могу найти Рыбникова? Дело в том, что ни дома, ни в магазине его нет.
— О, это трудный вопрос, — признался Кульков. — Лично я могу назвать таких мест с десяток. А вы спросите у его жены. Или она тоже не в курсе?
— Знаете, как-то странно, — поделилась я. — Она говорит, что он четыре дня как уехал в Москву.
— Ах, вот в чем дело, — слегка хохотнул Кульков. — Тогда все ясно. Если Рыбников действительно вам так нужен, я скажу, где его можно найти. Но при одном условии.
— Каком?
— На меня не ссылаться. Я вам ничего не говорил.
— Хорошо, — тут же согласилась я.
— Скорее всего, он в Агафоновке. Вы знаете, где это? Если ехать из центра к нашему магазину, то в том месте… Вы знаете, где кинотеатр «Родина»?
— Да, знаю.
— От шоссе свернете в сторону кинотеатра и — прямо вдоль трамвайного пути.
Отзывчивый Кирилл Андреевич сообщил не только, где эта улица, где этот дом и под каким названием и номером значатся они на территории Тарасова, но и как тайное убежище господина Рыбникова выглядит.
На поверку все оказалось достаточно банальной историей — Рыбников изволил скрываться от семьи, сказавшись отъехавшим в столицу необъятной родины. Я поблагодарила Кулькова, попутно подумав, что фрукт он, похоже, еще тот. Вот так, первой встречной, выкладывать все безо всякой оглядки. Как будто вольно или невольно норовит насолить своему другу. Короче, у меня господин Кульков оставлял довольно неблагоприятное впечатление. Но, в конце концов, это их дела.
Вдоволь накатавшись по городу, я пришла к выводу, что чашка кофе мне сейчас совсем не повредит. А посему, прежде чем продолжить поиски интересующей меня личности, ведущей тайный образ жизни в течение последних дней, я решила взять тайм-аут, заглянув в ближайшее кафе.
Приняв энное число калорий под негромкую музыку, я почувствовала легкое просветление в голове, сопровождаемое приливом бодрости. «Ну что, господин Рыбников, быть может, на этот раз я вас все-таки увижу?» — произнесла про себя я, утомленная жаждой встречи.
Мне уже казалось, что прошло не несколько часов, а гораздо больше времени.
Дом в Агафоновке представлял собой крепкое строение из красного кирпича. Такой простой и прямоугольный, что называется, без затей. Красные стены, серая крыша и такой же красный, почти под цвет кирпичей, высокий металлический забор с дверью и широкими воротами. Дверь оказалась незапертой. И хотя я нигде не заметила надписи, предупреждающей, что за забором злая собака, все же сразу войти побоялась.
Несколько секунд помявшись, я наконец решилась и, приоткрыв дверь, ступила в частные владения. Собачья будка во дворе была. Был и сторожевой пес на цепи. Но похоже, что я попала сюда во время собачьей сиесты. Прихватив с собой в конуру кусок железной цепи, прикрепленной к вбитому в землю колу, псина отсыпалась в своей будке, не желая отвлекаться на какие-то второстепенные мелочи вроде незнакомки, заглянувшей к хозяевам во двор. Я поднялась на крыльцо, которое, кстати говоря, тоже было красным — такая вот незатейливая цветовая гамма, — и уже хотела постучать в дверь, но тут заметила кнопку звонка, неприметно расположившуюся справа от двери.
Я позвонила. Никто не появился. Я позвонила еще, теперь уже несколько раз подряд. Наконец в ответ на дребезжащее жужжание кто-то по ту сторону двери подал признаки жизни, громко несколько раз выкрикнув:
— Иду! Иду! Иду!
Голос принадлежал женщине. Вскоре на пороге предстала некая, скажем так, особа женского пола, весьма нетрезвого вида. Неизвестно, какой повод был у хозяйки дома, но отпраздновала она, видать, на славу и продолжила веселье, не дожидаясь, когда солнце начнет клониться к горизонту.
— Ну? — спросила женщина, вылупив на меня подернутые туманом серые глаза.
Что было уж совсем удивительно, так это то, что на этих глазах были следы проступающей красноты, почти под цвет фасада дома. Тем не менее свои глаза дамочка густо подвела черным карандашом, на верхние веки нанесла голубые тени, а губы подкрасила почему-то сиреневой помадой, никак не гармонировавшей с остальным макияжем, если так можно было назвать раскрас женщины. Волосы ее были небрежно забраны в пучок на затылке.
— Простите, мне нужен Александр Рыбников. Сказали, что он может быть у вас, — начала я.
Я внутренне понимала, что разговор с человеком в таком состоянии может потребовать определенных усилий и недюжинного терпения.
— Кто сказал? — властно спросила женщина, выказывая свое недовольство. Она будто бы хотела добавить: «А ну, подайте его сюда!»
Собственно говоря, ее вопрос состоял из гораздо большего количества слов. Манера изъяснения обитательницы красного дома была, как бы это выразиться, весьма специфичной.
